Пиво уже не пили. Бархатным пивом баловались в период мытья. Теперь в ход пошла водка. Никита не стал от нее отказываться, не желая обидеть «мафиози», о чем его строго предупредил Шмер.
Две бутылки водки на троих — явный перебор для Ромашкина. Для Мишки это тоже сильная доза после пива. Эх, если бы не проклятое пиво…
Туркмен сидел истуканом, улыбался и молчал, практически не выпивал, разве что одну рюмку, за знакомство.
Конечно, основная часть спиртного была употреблена армянином, но ему — что слону дробинка.
Никита, еще чуть соображая, поинтересовался, кто будет за рулем авто на обратном пути.
Ашот сделал круглые глаза:
— Обижаешь, дорогой! Конычно, я. Ето нэ смертэльно. Ето разминка. Сэйчас в рэсторан памчим!
Ну… не совсем ресторан. Вернее, совсем не ресторан. Городской-то ресторан вблизи вокзала размещался в обшарпанном здании. Вилки-ложки-тарелки почему-то всегда были жирные, а еда — тошнотворная. Ашот же привез их в глубину одноэтажных саманных кварталов. В центре этих лабиринтов стояло вполне приличное здание, окруженное высокой кирпичной стеной, с маленькими окошками, с закрытыми ставнями, откуда раздавалась восточная заунывная музыка. Что ж, придется смириться с бабайскими мелодиями. Других, скорее всего, не будет.
Внутри помещения, куда их проводил громила с квадратным подбородком и мрачной физиономией, стоял уютный полумрак. По периметру — низенькие азиатские столики с кушаньями и чайниками да подушки для сидения. В центре зала, под люстрой, возвышались два больших полированных стола без скатертей и приборов.
Тело Ашота заняло три подушки. Шмер и Ромашкин уместились на одной. В тесноте да не в обиде. Дедок с ними не пошел в зал, остался дремать в автомобиле.
Зал оказался почти заполнен посетителями, которые ели, смачно чавкая и разговаривая. Громкий смех раздавался со всех сторон. Причем смеялись туркмены заразительно, от души, запрокидывая голову и широко открывая рот, показывая соседям либо золотые, либо желтые кривые, щербатые зубы. В основном, за столами мужчины средних лет и старше. Как шепотом пояснил Мишка, торговцы и кладовщики, милиционеры и чиновники.
При появлении Ашота все почтительно привстали, поклонились. Неподдельное подобострастие и показное радушие.
«Мафиози» с некоторыми обнялся, некоторым помахал рукой. В сторону одной компании глянул с нескрываемой неприязнью. Компания вмиг испарилась из зала, будто ее и не было тут вовсе.
Никита какое-то время нервничал, пытаясь устроиться поудобнее, подгибая ноги под задницей — по-восточному. Неудобно! Еще он комплексовал, по поводу своих носков: вдруг пахнут. Но вскоре понял, что соседи пьют далеко не чай, и потому им совершенно наплевать на вонючие ноги соседей. Да от всех них от самих несло какой-то… козлятиной. Душные козлы!
Из чайников в пиалы потекла прозрачная жидкость. Водка. На запах — не очень…
— Опять денаусскую в графины налили!.. Эй, человек! Подойди сюда! — «мафиози» поманил официанта сарделечным пальцем.
— Что изволите, уважаемый? — склонился в поклоне официант-туркмен.
— Это пойло отнеси хозяину! Московскую водку принести! Живо!
Чайные приборы вмиг сменили на другие. Извиняться примчался сам хозяин заведения: московской нет, только чарджоуская…
Всяко не денаусская! Хотя… Тоже дрянь. Какая отвратительная вода вокруг, такая и водка.
Появились танцовщицы. Старые и молодые «дикари» взвизгивали и пускали слюни, глядя на девушек.
Никита, наблюдая за обнажающимися в такт музыке стройными красавицами, под воздействием алкоголя окончательно потерял самоконтроль.
— Мишка! — громко обратился он к Шмеру. — Если мы одну из них не зацепим, это будет величайшей глупостью с нашей стороны.
— Чудак-человек. Я тебе уже объяснял: это удовольствие стоит денег. Бесплатных ласк тут нет.
Никита плотнее придвинулся к Шмеру и возбужденно залепетал на ухо:
— Очень хочу познакомиться вон с той, светленькой.
— Хи-хи-хи! Ты хотя бы знаешь кто это?
— Нет. А что, ты знаком? Кто она?
— Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся — точно! Ольга, его жена! Они полгода назад уехали в Россию, а вот, погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать, деньжата закончились!
— Погоди, погоди! Это что, жена офицера? — обалдел Никита. — Хочешь сказать, что это ее постоянный заработок — танцы на столе?!
— Балда ты, Никита! Танцы — только для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
— Это нелегальная проституция или официальная?
— Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
— Ух, ты! Сильны, чертовки! Мишка, давай займем деньжат у Ашота? Может, Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
— Держи карман шире и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое за раз — дороже будет. Я, конечно, спрошу у Ашота…
— Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
— Ай! Знаю еще одну. Вон та, длинноногая, — жена начальника вещевой службы.
— Иванова?! Старлея?! Такого здоровенного?!
— Ага! Он хоть и здоровенный, но тупой! А ей, видимо, чего-то не хватает в жизни. Наверное, корень не удался!
Внезапно Шмер осекся и хищно уставился на вспорхнувшую на подиум артисточку, нервно затеребил нос и ухо. Была у него такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал себя за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
— Ты чего? Понравилась рыжая? — толкнул его в бок Никита.
— Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли!
— Ромаха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
— Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает — убьет!
— Откуда он узнает? Что, жена о побочном, «трудовом» заработке сама ему расскажет? С подробностями — кого обслужила? Не боись! Ты только жди сигнал, когда можно будет к делу приступать!
— Жду!
— Это… довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут баб по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются бешенным спросом у чурок. На местных ведь после тридцати лет, без слез не взглянешь! Ненавижу я их, проклятых азиатов! — в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
— Ты чего?!
— Башню заклинило от злости, — постучал себя по голове Шмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Две бутылки водки на троих — явный перебор для Ромашкина. Для Мишки это тоже сильная доза после пива. Эх, если бы не проклятое пиво…
Туркмен сидел истуканом, улыбался и молчал, практически не выпивал, разве что одну рюмку, за знакомство.
Конечно, основная часть спиртного была употреблена армянином, но ему — что слону дробинка.
Никита, еще чуть соображая, поинтересовался, кто будет за рулем авто на обратном пути.
Ашот сделал круглые глаза:
— Обижаешь, дорогой! Конычно, я. Ето нэ смертэльно. Ето разминка. Сэйчас в рэсторан памчим!
Ну… не совсем ресторан. Вернее, совсем не ресторан. Городской-то ресторан вблизи вокзала размещался в обшарпанном здании. Вилки-ложки-тарелки почему-то всегда были жирные, а еда — тошнотворная. Ашот же привез их в глубину одноэтажных саманных кварталов. В центре этих лабиринтов стояло вполне приличное здание, окруженное высокой кирпичной стеной, с маленькими окошками, с закрытыми ставнями, откуда раздавалась восточная заунывная музыка. Что ж, придется смириться с бабайскими мелодиями. Других, скорее всего, не будет.
Внутри помещения, куда их проводил громила с квадратным подбородком и мрачной физиономией, стоял уютный полумрак. По периметру — низенькие азиатские столики с кушаньями и чайниками да подушки для сидения. В центре зала, под люстрой, возвышались два больших полированных стола без скатертей и приборов.
Тело Ашота заняло три подушки. Шмер и Ромашкин уместились на одной. В тесноте да не в обиде. Дедок с ними не пошел в зал, остался дремать в автомобиле.
Зал оказался почти заполнен посетителями, которые ели, смачно чавкая и разговаривая. Громкий смех раздавался со всех сторон. Причем смеялись туркмены заразительно, от души, запрокидывая голову и широко открывая рот, показывая соседям либо золотые, либо желтые кривые, щербатые зубы. В основном, за столами мужчины средних лет и старше. Как шепотом пояснил Мишка, торговцы и кладовщики, милиционеры и чиновники.
При появлении Ашота все почтительно привстали, поклонились. Неподдельное подобострастие и показное радушие.
«Мафиози» с некоторыми обнялся, некоторым помахал рукой. В сторону одной компании глянул с нескрываемой неприязнью. Компания вмиг испарилась из зала, будто ее и не было тут вовсе.
Никита какое-то время нервничал, пытаясь устроиться поудобнее, подгибая ноги под задницей — по-восточному. Неудобно! Еще он комплексовал, по поводу своих носков: вдруг пахнут. Но вскоре понял, что соседи пьют далеко не чай, и потому им совершенно наплевать на вонючие ноги соседей. Да от всех них от самих несло какой-то… козлятиной. Душные козлы!
Из чайников в пиалы потекла прозрачная жидкость. Водка. На запах — не очень…
— Опять денаусскую в графины налили!.. Эй, человек! Подойди сюда! — «мафиози» поманил официанта сарделечным пальцем.
— Что изволите, уважаемый? — склонился в поклоне официант-туркмен.
— Это пойло отнеси хозяину! Московскую водку принести! Живо!
Чайные приборы вмиг сменили на другие. Извиняться примчался сам хозяин заведения: московской нет, только чарджоуская…
Всяко не денаусская! Хотя… Тоже дрянь. Какая отвратительная вода вокруг, такая и водка.
Появились танцовщицы. Старые и молодые «дикари» взвизгивали и пускали слюни, глядя на девушек.
Никита, наблюдая за обнажающимися в такт музыке стройными красавицами, под воздействием алкоголя окончательно потерял самоконтроль.
— Мишка! — громко обратился он к Шмеру. — Если мы одну из них не зацепим, это будет величайшей глупостью с нашей стороны.
— Чудак-человек. Я тебе уже объяснял: это удовольствие стоит денег. Бесплатных ласк тут нет.
Никита плотнее придвинулся к Шмеру и возбужденно залепетал на ухо:
— Очень хочу познакомиться вон с той, светленькой.
— Хи-хи-хи! Ты хотя бы знаешь кто это?
— Нет. А что, ты знаком? Кто она?
— Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся — точно! Ольга, его жена! Они полгода назад уехали в Россию, а вот, погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать, деньжата закончились!
— Погоди, погоди! Это что, жена офицера? — обалдел Никита. — Хочешь сказать, что это ее постоянный заработок — танцы на столе?!
— Балда ты, Никита! Танцы — только для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
— Это нелегальная проституция или официальная?
— Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
— Ух, ты! Сильны, чертовки! Мишка, давай займем деньжат у Ашота? Может, Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
— Держи карман шире и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое за раз — дороже будет. Я, конечно, спрошу у Ашота…
— Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
— Ай! Знаю еще одну. Вон та, длинноногая, — жена начальника вещевой службы.
— Иванова?! Старлея?! Такого здоровенного?!
— Ага! Он хоть и здоровенный, но тупой! А ей, видимо, чего-то не хватает в жизни. Наверное, корень не удался!
Внезапно Шмер осекся и хищно уставился на вспорхнувшую на подиум артисточку, нервно затеребил нос и ухо. Была у него такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал себя за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
— Ты чего? Понравилась рыжая? — толкнул его в бок Никита.
— Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли!
— Ромаха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
— Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает — убьет!
— Откуда он узнает? Что, жена о побочном, «трудовом» заработке сама ему расскажет? С подробностями — кого обслужила? Не боись! Ты только жди сигнал, когда можно будет к делу приступать!
— Жду!
— Это… довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут баб по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются бешенным спросом у чурок. На местных ведь после тридцати лет, без слез не взглянешь! Ненавижу я их, проклятых азиатов! — в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
— Ты чего?!
— Башню заклинило от злости, — постучал себя по голове Шмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70