Тренированная реакция тут же сработала, подсказав, что именно требуется совершить человеку, вставшему под знамена «Фирмы подрывных работ». Он выхватил из ножен кинжал и занес его для удара по всем правилам — рука отведена, ногти внизу, большой палец на основании лезвия. Сам он не мог пустить оружие в ход; это была безумная попытка воздействовать на Джойса, такое же инстинктивное движение, как раньше, когда он глазами гипнотизировал патруль на мосту.
Полковник Никольсон остановился возле провода. Сайто, ковыляя на коротеньких ножках, поспешал за ним. Все утренние волнения показались пустячными Ширсу в сравнении с тем, что он испытывал в это мгновение. Он начал громко восклицать, водя кинжалом перед собой.
— Он не сможет! Нет, он не сможет! Нельзя это требовать от мальчишки его возраста. Он получил гражданское воспитание и просидел всю свою юность в конторе! Я спятил, поручив ему дело. Я должен был быть на его месте. Он не сможет!
Сайто уже стоял рядом с полковником Никольсоном, наблюдая, как тот нагибается и поднимает провод. Сердце Ширса рвалось вон из груди, вторя жалобным безумным словам, вырывавшимся из горла короткими яростными всхлипами:
— Он не сможет! Еще три минуты. Три минуты, и поезд будет здесь! Он не сможет!
Один из партизан-таев, лежавший у пулемета, испуганно глядел на него. К счастью, стена джунглей поглощала крики. Ширс опомнился и, судорожно сжав рукоять ножа, зашептал, глядя на лезвие:
— Он не сможет! Боже всемогущий, сделай его бесчувственным! Отними у него рассудок хоть на десять секунд!..
В момент, когда он шептал свою дикую молитву, Ширс заметил движение в листве возле рыжего дерева. Ветви кустов раздвинулись. Ширс застыл, затаив дыхание. Джойс, согнувшись пополам, тихо спускался с крутого берега, держа в руке нож. Взгляд Ширса уперся в него и больше не отпускал.
Сайто, обычно туго соображавший, присел на корточки у самой воды, спиной к зарослям, в привычной позе жителей Востока. Он присаживался так всякий раз, когда волнующие обстоятельства мешали ему следить за собой. Сайто тоже взял в руки шнур. И тут Ширс услыхал произнесенную по-английски фразу:
— Все это крайне тревожно, полковник Сайто.
Наступила короткая пауза. Японец счищал с провода налипшие травинки. Джойс незаметно подбирался сзади.
— Черт вас побери, полковник Сайто! — заорал вдруг полковник Никольсон.
— Ведь мост заминирован! Эти штуки на опорах — это же взрывчатка! И провода…
Он повернулся в сторону джунглей, пока Сайто соображал, что к чему. Взгляд Ширса буравил берег. И в тот момент, когда его кулак с зажатым кинжалом нанес удар справа налево, он увидел солнечный блик на противоположном берегу. Сидевший на корточках человек пошатнулся.
Он смог. Ему удалось. Ни один мускул его напрягшегося тела не дрогнул, пока сталь почти беспрепятственно не вошла в тело. Джойс твердой рукой проделал все необходимые дополнительные движения. Одновременно, повинуясь заученной инструкции или просто боясь упасть, он обвил левой рукой шею зарезанного врага. Сайто конвульсивно дернулся, пытаясь привстать. Джойс изо всех сил прижал его к себе, чтобы не дать ему крикнуть, а скорее — чтобы унять начавшуюся дрожь в конечностях.
Японец беззвучно осел вниз. Ширс, жадно ловивший малейший звук с того берега, различил только слабый хрип. Джойс замер на несколько секунд, придавленный истекающим кровью противником. Но у него нашлись силы одержать и эту победу. Вначале ему было страшно прикоснуться к нему, но, взяв себя в руки, он одним рывком отбросил неподвижное тело; оно скатилось наполовину в воду.
Джойс огляделся вокруг. Ни на том, ни на этом берегу не было ни души. Он победил, но сознание торжества не могло одолеть отвращения и ужаса. Он с трудом поднялся на колени. Оставалось сделать несколько самых простых вещей. Прежде всего рассеять недоразумение. Тут хватит двух слов. Полковник Никольсон стоял как вкопанный, потрясенный быстротой всего происшедшего.
— Офицер. Я — английский офицер, сэр, — просипел Джойс. — Сейчас взорвется мост. Уходите отсюда.
Он не узнал собственного голоса. Движение губ причиняли дикую боль. А тот, похоже, не слышал его!
— Я английский офицер, сэр, — в отчаянии повторил он. — Отряд 316 из Калькутты. Диверсанты. Нам приказано взорвать мост.
Полковник Никольсон подал, наконец, признаки жизни. Что-то сверкнуло у него в зрачках. Он спросил сдавленным голосом:
— Взорвать мост?
— Уйдите отсюда, прошу вас, сэр. Поезд подходит. Они сочтут вас сообщником.
Полковник по-прежнему не двигался с места. На уговоры не было времени. Надо было действовать. Пыхтенье локомотива доносилось уже совсем отчетливо. Джойс Почувствовал вдруг, что ноги не держат его. Он пополз в укрытие на четвереньках.
— Взорвать мост! — повторил за ним полковник Никольсон.
Застыв на месте, он беззвучно смотрел, как Джойс мучительно карабкался на берег, будто пытаясь вникнуть в тайный смысл сказанного. Внезапно он пошел в ту же сторону, резким движением раздвинул ветви, только что скрывшие Джойса, и увидел, как тот взялся за рукоять подрывного устройства.
— Взорвать мост! — еще раз воскликнул полковник.
— Английский офицер, сэр, — молил Джойс. — Английский офицер из Калькутты… Приказ…
Он не договорил. Полковник Никольсон кинулся на него, взревев во всю силу легких:
— На помощь!
VIII
«Наши потери — двое убитых. У противника — незначительный урон. Мост цел благодаря героизму британского полковника».
Этот лаконичный доклад отправил в Калькутту сразу по возвращении на базу Уорден — единственный оставшийся в живых из трех Членов группы.
Получив сообщение, полковник Грин нашел, что многое в деле остается неясным, и запросил дополнительных разъяснений. Уорден ответил, что ему нечего добавить к сказанному. Тогда шеф решил, что Уорден провел уже достаточно времени в таиландских джунглях и ему не следует дальше оставаться одному в районе, который японцы, очевидно, скоро начнут прочесывать. Отряд 316 получил к этому времени мощное оснащение. Для связи с партизанами в этот удаленный сектор была заброшена новая группа, а Уордена отозвали в Центр. Уорден две недели пробирался со множеством приключений к морю. В безлюдном месте на берегу Бенгальского залива его взяла на борт подводная лодка. Три дня спустя он уже был в Калькутте и предстал перед полковником Грином.
Кратко обрисовав этапы подготовки дела, он перешел к его описанию. С вершины горы он смог увидеть происшедшее во всех подробностях. Поначалу Уорден говорил с присущей ему холодностью и сдержанностью, но постепенно тон рассказа менялся. Весь месяц, что он прожил среди тайских партизан, в душе его бушевал целый сонм невысказанных чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Полковник Никольсон остановился возле провода. Сайто, ковыляя на коротеньких ножках, поспешал за ним. Все утренние волнения показались пустячными Ширсу в сравнении с тем, что он испытывал в это мгновение. Он начал громко восклицать, водя кинжалом перед собой.
— Он не сможет! Нет, он не сможет! Нельзя это требовать от мальчишки его возраста. Он получил гражданское воспитание и просидел всю свою юность в конторе! Я спятил, поручив ему дело. Я должен был быть на его месте. Он не сможет!
Сайто уже стоял рядом с полковником Никольсоном, наблюдая, как тот нагибается и поднимает провод. Сердце Ширса рвалось вон из груди, вторя жалобным безумным словам, вырывавшимся из горла короткими яростными всхлипами:
— Он не сможет! Еще три минуты. Три минуты, и поезд будет здесь! Он не сможет!
Один из партизан-таев, лежавший у пулемета, испуганно глядел на него. К счастью, стена джунглей поглощала крики. Ширс опомнился и, судорожно сжав рукоять ножа, зашептал, глядя на лезвие:
— Он не сможет! Боже всемогущий, сделай его бесчувственным! Отними у него рассудок хоть на десять секунд!..
В момент, когда он шептал свою дикую молитву, Ширс заметил движение в листве возле рыжего дерева. Ветви кустов раздвинулись. Ширс застыл, затаив дыхание. Джойс, согнувшись пополам, тихо спускался с крутого берега, держа в руке нож. Взгляд Ширса уперся в него и больше не отпускал.
Сайто, обычно туго соображавший, присел на корточки у самой воды, спиной к зарослям, в привычной позе жителей Востока. Он присаживался так всякий раз, когда волнующие обстоятельства мешали ему следить за собой. Сайто тоже взял в руки шнур. И тут Ширс услыхал произнесенную по-английски фразу:
— Все это крайне тревожно, полковник Сайто.
Наступила короткая пауза. Японец счищал с провода налипшие травинки. Джойс незаметно подбирался сзади.
— Черт вас побери, полковник Сайто! — заорал вдруг полковник Никольсон.
— Ведь мост заминирован! Эти штуки на опорах — это же взрывчатка! И провода…
Он повернулся в сторону джунглей, пока Сайто соображал, что к чему. Взгляд Ширса буравил берег. И в тот момент, когда его кулак с зажатым кинжалом нанес удар справа налево, он увидел солнечный блик на противоположном берегу. Сидевший на корточках человек пошатнулся.
Он смог. Ему удалось. Ни один мускул его напрягшегося тела не дрогнул, пока сталь почти беспрепятственно не вошла в тело. Джойс твердой рукой проделал все необходимые дополнительные движения. Одновременно, повинуясь заученной инструкции или просто боясь упасть, он обвил левой рукой шею зарезанного врага. Сайто конвульсивно дернулся, пытаясь привстать. Джойс изо всех сил прижал его к себе, чтобы не дать ему крикнуть, а скорее — чтобы унять начавшуюся дрожь в конечностях.
Японец беззвучно осел вниз. Ширс, жадно ловивший малейший звук с того берега, различил только слабый хрип. Джойс замер на несколько секунд, придавленный истекающим кровью противником. Но у него нашлись силы одержать и эту победу. Вначале ему было страшно прикоснуться к нему, но, взяв себя в руки, он одним рывком отбросил неподвижное тело; оно скатилось наполовину в воду.
Джойс огляделся вокруг. Ни на том, ни на этом берегу не было ни души. Он победил, но сознание торжества не могло одолеть отвращения и ужаса. Он с трудом поднялся на колени. Оставалось сделать несколько самых простых вещей. Прежде всего рассеять недоразумение. Тут хватит двух слов. Полковник Никольсон стоял как вкопанный, потрясенный быстротой всего происшедшего.
— Офицер. Я — английский офицер, сэр, — просипел Джойс. — Сейчас взорвется мост. Уходите отсюда.
Он не узнал собственного голоса. Движение губ причиняли дикую боль. А тот, похоже, не слышал его!
— Я английский офицер, сэр, — в отчаянии повторил он. — Отряд 316 из Калькутты. Диверсанты. Нам приказано взорвать мост.
Полковник Никольсон подал, наконец, признаки жизни. Что-то сверкнуло у него в зрачках. Он спросил сдавленным голосом:
— Взорвать мост?
— Уйдите отсюда, прошу вас, сэр. Поезд подходит. Они сочтут вас сообщником.
Полковник по-прежнему не двигался с места. На уговоры не было времени. Надо было действовать. Пыхтенье локомотива доносилось уже совсем отчетливо. Джойс Почувствовал вдруг, что ноги не держат его. Он пополз в укрытие на четвереньках.
— Взорвать мост! — повторил за ним полковник Никольсон.
Застыв на месте, он беззвучно смотрел, как Джойс мучительно карабкался на берег, будто пытаясь вникнуть в тайный смысл сказанного. Внезапно он пошел в ту же сторону, резким движением раздвинул ветви, только что скрывшие Джойса, и увидел, как тот взялся за рукоять подрывного устройства.
— Взорвать мост! — еще раз воскликнул полковник.
— Английский офицер, сэр, — молил Джойс. — Английский офицер из Калькутты… Приказ…
Он не договорил. Полковник Никольсон кинулся на него, взревев во всю силу легких:
— На помощь!
VIII
«Наши потери — двое убитых. У противника — незначительный урон. Мост цел благодаря героизму британского полковника».
Этот лаконичный доклад отправил в Калькутту сразу по возвращении на базу Уорден — единственный оставшийся в живых из трех Членов группы.
Получив сообщение, полковник Грин нашел, что многое в деле остается неясным, и запросил дополнительных разъяснений. Уорден ответил, что ему нечего добавить к сказанному. Тогда шеф решил, что Уорден провел уже достаточно времени в таиландских джунглях и ему не следует дальше оставаться одному в районе, который японцы, очевидно, скоро начнут прочесывать. Отряд 316 получил к этому времени мощное оснащение. Для связи с партизанами в этот удаленный сектор была заброшена новая группа, а Уордена отозвали в Центр. Уорден две недели пробирался со множеством приключений к морю. В безлюдном месте на берегу Бенгальского залива его взяла на борт подводная лодка. Три дня спустя он уже был в Калькутте и предстал перед полковником Грином.
Кратко обрисовав этапы подготовки дела, он перешел к его описанию. С вершины горы он смог увидеть происшедшее во всех подробностях. Поначалу Уорден говорил с присущей ему холодностью и сдержанностью, но постепенно тон рассказа менялся. Весь месяц, что он прожил среди тайских партизан, в душе его бушевал целый сонм невысказанных чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37