Путешествие в страну эфира
Рассказ

I
Старый доктор говорил: "Наркотики не на всех действуют
одинаково; один умрет от грана кокаина, другой съест пять гран
и точно чашку черного кофе выпьет. Я знал одну даму, которая
грезила во время хлороформирования и видела поистине
удивительные вещи; другие попросту засыпают. Правда, бывают и
постоянные эффекты, например, сияющие озера курильщиков опиума,
но в общем тут, очевидно, таится целая наука, доныне лишь
подозреваемая, палеонтология де Кювье, что ли. Вот вы,
молодежь, могли бы послужить человечеству и стать отличным
пушечным мясом в руках опытного исследователя. Главное -
материалы, материалы", - и он поднял к лицу запачканный чем-то
синий палец.
Странный это был доктор. Мы позвали его случайно прекратить
истерику Инны, не потому, чтоб не могли сделать это сами, а
просто нам надоело обычное зрелище мокрых полотенец, смятых
подушек, и захотелось быть в стороне от всего этого. Он вошел
степенно, помахивая очень приличной седой бородкой, и сразу
вылечил Инну, дав ей понюхать какое-то кисловатое снадобье.
Потом не отказался от чашки кофе, расселся и принялся болтать,
задирая нос несколько больше, чем позволяла его старость. Мне
это было безразлично, но Мезенцов, любивший хорошие манеры,
бесился. С несколько утрированной любезностью он осведомился,
не результатом ли подобных опытов является та синяя краска,
которой замазаны руки и костюм доктора.
- Да, - важно ответил тот, - я последнее время много работал
над свойствами эфира.
- Но, - настаивал Мезенцов, - насколько мне известно, эфир -
жидкость летучая, и она давно успела бы испариться, так как, -
тут он посмотрел на часы, - мы имеем счастье наслаждаться,
вашим обществом уже около двух часов.
- Но ведь я же все время твержу вам, - нетерпеливо
воскликнул доктор, - что науке почти ничего неизвестно о
действиях наркотиков на организм. Только я кое-что в этом
смыслю, я! И могу заверить вас, мой добрый юноша, - Мезенцова,
которому было уже тридцать, передернуло, - могу заверить вас,
что, если вы купите в любом аптекарском магазине склянку эфира,
вы увидите вещь гораздо удивительнее синего цвета моих рук,
который, кстати сказать, вас совсем не касается. На гривенник
эфира, господа, и эта чудесная турецкая шаль на барышне
покажется вам грязной тряпкой по сравнению с тем, что вы
узнаете.
Он сухо раскланялся, и я вышел его проводить. Возвращаясь, я
услышал Инну, которая своим томным и, как всегда после
истерики, слегка хриплым голосом выговаривала Мезенцову:
- Зачем вы его так, он в самом деле умен.
- Но я, честное слово, не согласен служить пушечным мясом в
руках человека, который не умеет даже умыться как следует, -
оправдывался Мезенцов.
- Я всецело на вашей стороне, Инна, - вступился я, - и думаю
что нам придется прибегнуть к чему-нибудь такому, если мы не
хотим, чтобы наша милая тройка распалась. Бодлера мы выучили
наизусть, от надушенных папирос нас тошнит, и даже самый легкий
флирт никак не может наладиться.
- Не правда ли, милый Грант, не правда ли? -как-то сразу
оживилась Инна. - Вы принесете ко мне эфиру, и мы все вместе
будем его нюхать. И Мезенцов будет... конечно.
- Но это же вредно! - ворчал тот. - Под глазами пойдут
круги, будут дрожать руки...
- А у вас так не дрожат руки? - совсем озлилась Инна. -
Попробуйте, поднимите стакан с водой! Ага, не смеете, так
скажете, не дрожат?!
Мезенцов обиженно отошел к окну.
- Я завтра не могу, - сказал я.
- А я послезавтра, - отозвался Мезенцов.
- Господи, какие скучные! - воскликнула Инна. - Эта ваша
вечная занятость совсем не изящна. Ведь не чиновники же вы,
наконец! Слушайте, вот мое последнее слово: в субботу, ровно в
восемь, не спорьте - я все равно не слушаю, вы будете у меня с
тремя склянками эфира. Выйдет что-нибудь - хорошо, а не выйдет,
мы пойдем куда-нибудь. Так помните, в субботу! А сейчас
уходите, мне надо переодеваться.

II
В субботу Мезенцов зашел за мной, чтобы вместе обедать. Мы
любили иногда такие тихие обеды за одной бутылкой вина, с
нравоучительными разговорами и чувствительными воспоминаниями.
После них особенно приятно было приниматься за наше обычное, не
всегда пристойное ничегонеделание.
На этот раз, сидя в общем зале ресторана, заглушаемые
громовым ревом оркестра, мы обменивались впечатлениями от Инны
Я был ей представлен месяца два тому назад и через несколько
дней привел к ней Мезенцова. Ей было лет двадцать, жила она в
одной, но очень большой комнате, снимая ее в совсем безличной и
тихой семье. Она была довольно образованна, по-видимому со
средствами, жила одно время за границей, фамилия ее была не
русская. Вот все, что мы знали о ней с внешней стороны. Но зато
мы оба были согласны, что нам не приходилось встречать более
умной, красивой, свободной и капризной девушки, чем Инна. А что
она была девушкой, в этом клялся Мезенцов, умевший
восстановлять прошлое женщины по ее походке, выражению глаз и
углам губ. Здесь он считал себя знатоком и не без основания,
так что я ему верил.
В конце обеда мы решили, что вдыхать эфир слишком глупо, что
гораздо лучше увести Инну на скетинг, и в половине девятого
подъехали к ее дому, везя с собою большого бумажного змея,
которого Мезенцов купил у бродячего торговца. Мы надеялись, что
этот подарок утешит Инну в отсутствии эфира.
Войдя, мы остановились в изумлении. Комната Инны
преобразилась совершенно. Все безделушки, все эстампы, такие
милые и привычные, были спрятаны, а кровать, стол и оттоманку
покрывали пестрые восточные платки, перемешанные со старинной
цветной парчей. Мезенцов потом мне признался, что на него это
убранство произвело впечатление готовящейся выставки фарфора
или эмалей. Впрочем, ткани были отличные, а цвета драпировки
подобраны с большим вкусом.
Но удивительнее всего была сама Инна. Она стояла посреди
комнаты в настоящем шелковом костюме баядеры с двумя круглыми
вставками для груди, на голых от колена ногах были надеты
широкие туфли без задников, между туникой и шароварами белела
полоска живота, а тонкие, чуть-чуть смуглые руки обвивали
широкие медные браслеты. Она сосала сахар, намоченный в
одеколоне, чтобы зрачки были больше и ярче. Признаюсь, я
немного смутился, хотя часто видел таких баядерок в храмах
Бенареса и Дели. Мезенцов немного улыбался и старался куда-
нибудь сунуть своего бумажного змея.
1 2 3