Фары продолжали гореть, и ослепленный Росан не успел даже сдвинуться с места, только опустил руки, но это теперь не имело значения.
Он так и не понял, что произошло, когда она оказалась рядом и, ухватив его за воротник, произнесла сквозь стиснутые зубы:
— Извини, любезнейший, но я должна осмотреть твою шею!
— Вы же знаете, что у меня есть след от присоски! Что вам еще надо?
Разумеется, она это знала и, ничего не ответив, отвернула ворот, чтобы увидеть налитую кровью язву, не особенно старательно замазанную каким-то косметическим составом.
Слишком уверенно чувствовал себя этот гнус, сумевший ее обмануть.
— Когда тебя прокачивали в последний раз? — гневно воскликнула она.
— О чем вы, госпожа? Я не понимаю… — От волнения он забыл про свое любимое насмешливое обращение «капитан».
— Я могу убить тебя медленно, переломав предварительно все кости… — И она нанесла резкий удар в болевую точку на его груди, от которого Росан взвыл и скорчился на полу. Она рывком вновь поставила его на ноги. — Я тебя все равно убью, ордосская собака, но я буду убивать тебя очень долго, до тех пор, пока ты мне не ответишь, когда в последний раз подключался к присоске? Ну?!
— Вчера, госпожа, это было вчера…
— Где?
— В адептских покоях…
— Сколько вас осталось?
Росан молчал, и ей вновь пришлось применить болевой прием. Предатель снова взвыл дурным голосом и несколько секунд не мог проронить ни слова. Лишь когда она нарочито медленно занесла руку для следующего удара, он проблеял, все еще задыхаясь от боли:
— Тридцать! Со мной их осталось тридцать, госпожа. Пощадите! Я сказал вам все!
Неожиданно он попытался вырваться и даже схватился за рукоятку висевшего на его поясе ножа. Это помогло ей решиться на последний, завершающий удар, после которого мертвое тело Росана мешком свалилось на пол.
Ружана бежала по коридору, сгибаясь под тяжестью энергетической пушки, не зная еще, сможет ли она использовать это оружие, как много в нем зарядов и есть ли они вообще. Тем не менее княжна решила не расставаться с добычей, доставшейся ей так нелегко.
До рубки оставалось совсем немного. На лестнице появились первые редкие лампочки. Среди ее людей, по счастью, нашелся ученый, который сумел разобраться в простейших устройствах корабля и переставил аварийные лампы из пустых помещений туда, где они были больше всего нужны.
Странно, но ордосцы никак на это не отреагировали. Хотя лестничные пролеты все время переходили из рук в руки, ни одна лампа до сих пор не была повреждена.
Это убогое освещение лишь подчеркивало повсеместное запустение. Тут и там начали появляться огромные наглые крысы, вызывавшие у Ружаны приступы отвращения. Непонятно было, чем они питаются. Все продукты теперь хранились в безопасном месте, в наглухо закрытых кладовых и подвергались ежедневному учету.
На секунду она остановилась, чтобы перевести дыхание. Ноша была слишком тяжела для нее.
Прямо напротив того места, где она стояла, кто-то написал на стене кровью короткое слово — «Здесь…». У того, кто писал, видимо, не хватило сил закончить надпись, и в конце слова кровавая черта шла до самого пола. Теперь уже никто не узнает, что хотел сказать этот человек в свою последнюю минуту. Возможно, оставить после себя хоть какую-то память… Что-нибудь вроде: здесь умер… Кто? Увы, это так и останется загадкой.
В рубке собралось все небольшое воинство Ружаны. Десять человек, не считая ее, — те, кому посчастливилось остаться в живых.
Эти люди уцелели лишь потому, что за прошедшие два месяца непрерывных стычек с ордосцами стали опытнее, научились сдерживать страх и хорошо обращаться с оружием, как и полагалось опытным воинам. Окажись они где-нибудь в другом месте, княжна могла бы пойти с такой дружиной на любое серьезное дело.
Но здесь они вели затяжную борьбу на выживание, не видя впереди никакого просвета, никаких перспектив. И это порождало ощущение безнадежности и отчаяния. Ей стоило большого труда поддерживать в своих людях хотя бы видимость какой-то надежды на спасение.
— Кто сегодня? — только и спросила она, когда несколько рук протянулись к ней навстречу, помогая избавиться от непосильной ноши.
— Исчез Питен. Торпа нашли на посту без сознания.
— И, как всегда, никого?
— Никаких следов, если не считать взрыва нашей собственной мины.
— Несите сюда Торпа!
По совместительству с должностью капитана ей приходилось выполнять десятки других обязанностей, в том числе и медика. В большинстве ее люди были простыми ремесленниками и не разбирались в сложных премудростях врачевания.
Она достала из заплечного мешка аптечку скорой помощи, с которой теперь никогда не расставалась, и подошла к парню, лежащему на импровизированных носилках, сделанных из привязанных к трубам одеял. Торп дергался и бессвязно бормотал, то и дело выкрикивая имя какого-то проклятого, не то Марка, не то Мрака.
— Кто такой этот Мрак? — спросила она у бывшего кузнеца Роваласа, ставшего ее заместителем.
— Не нужно, госпожа, произносить здесь это имя. Мрак обитает в темноте и часто приходит к тем, кто его зовет.
Она не стала с ним спорить. Суеверия и легенды всегда возникают там, где не хватает знаний.
Ружана растерла виски пострадавшего остатками бертранского бальзама, флакончик которого всегда носил при себе каждый воин монастыря. Действие снадобья сказалось немедленно. Юноша перестал дергаться и через несколько минут открыл глаза. Обведя взглядом столпившихся у его носилок людей, он прошептал:
— Его увел с собой Мрак Никакой атаки не было. Питена увел Мрак, — убежденно повторил Торп.
— Как он выглядел, этот твой Мрак?
— Светящееся лицо… Туловища нет, только огненные глаза и лицо…
— Мне нужна пара добровольцев. Придется спуститься в покои адептов и выжечь ячейки, через которые подзаряжались эти господа. Я думаю, именно через них к нам проникает разная нечисть.
ГЛАВА 37
В отсеке адептов все было тихо. Никто не устраивал им засады, никто не напал по пути сюда, но Ружана чувствовала притаившуюся здесь опасность.
Давящее чувство усиливалось с каждым шагом, приближавшим ее к бывшим апартаментам Жрена, где не так уж давно она проводила в качестве пленницы долгие дни и изучила каждый угол, каждую щель в поисках выхода из своей тюрьмы.
Вот и кровать, покрытая шелковым одеялом. Здесь, в углу за тумбочкой, на которой до сих пор валялись покрытые пылью трубки Жрена, скрывалось первое устье. Ей не нужно было искать его, она чувствовала исходящую из этого места эманацию ненависти.
Двое ее людей несли проверенную и заряженную энергетическую пушку. Отшвырнув в сторону тумбочку, Ружана навела ствол на странно живое пятно на мертвой металлической стене, по форме напоминавшее закрытый человеческий глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104