С самого утра, придя в банк, Палмер подавлял в себе желание поговорить с Вирджинией. Он даже отложил обещанную ей и Маку Бернсу проборку. И все же ему было крайне необходимо обсудить с кем-нибудь, кому он доверял, предложение Никоса.
Отложив бумаги и уставившись пустым взглядом в противоположную стену, Палмер понял, что не хочет видеть Вирджинию, потому что не представляет, как она будет держаться с ним. В то же время он знал, что, кроме нее, ему не с кем поговорить о предложении Никоса, по крайней мере сейчас, пока он не нащупает дорогу к какому-то пониманию.
Палмер следил за своей рукой, потянувшейся к кнопкам внутренней связи. Машинально отметил, что его палец нажал на кнопку «Скртр». Когда секретарша ответила, он как можно тише откашлялся, чтобы она не подумала, что он волнуется, и сказал:
— Попросите, пожалуйста, мисс Клэри зайти ко мне.
Ожидая ее, Палмер почувствовал, что ему изменили все обычные администраторские хитрости. На его столе лежало множество бумаг, которые он мог бы просматривать, перебирать, барабанить по ним пальцами, нахмурившись, читать, размышлять над ними, перекладывать с места на место, скреплять, раскреплять, делать на них пометки и так далее. Утренние газеты, раскрытые на финансовых и деловых страницах и аккуратно сложенные секретаршей, лежали под рукой. Кроме того, здесь же был непрочитанный номер «Уолл-стрит джорнэл». Но Палмер сидел неподвижно, устремив взгляд на закрытую дверь. Когда она открылась, он невольно поднялся.
Усевшись напротив него, Вирджиния кивнула:
— Доброе утро.
Он наблюдал, как она устраивается: обе ноги поставила рядом, руки сложила на коленях ладонями вверх. Спустя мгновение он сообразил, что не ответил на ее приветствие.
— Доброе утро, — торопливо произнес он. — Скажите…— Он замолчал и попытался собраться с мыслями. — Скажите, — продолжал он, — вы работали в ЮБТК, когда началась эта история со сберегательными банками?
Она покачала головой:
— Это началось почти десять лет назад. Я помню обстоятельства, но не с точки зрения ЮБТК.
Их взгляды встретились. Палмер разглядывал ее лицо с высокими округлыми скулами и огромными темными глазами.
— Вы выглядите сегодня возмутительно хорошо, — пробормотал он.
Она взглянула через плечо на закрытую дверь, повернулась к нему и улыбнулась:— А вы нет.
Он кивнул и протянул ей сигареты:— Будь я нервным, я бы ночью не сомкнул глаз.
— Но вы, конечно, спали, — сказала она, отказываясь от сигареты.
Он снова кивнул:
— Беспокойно.
— Совесть? — Она слегка нахмурилась:— Мне очень жаль.
— Нет. — Он спохватился, что они говорят о разных вещах. А также он понял, что объяснить ей это значило оскорбить ее. Конечно, рассудил Палмер, Вирджиния должна была считать его нервозность результатом чувства вины. Откуда ей знать, что у него были другие причины нервничать, более серьезные, чем укоры совести. Кроме того, она не знала, что случилось вчера вечером, после того как они расстались.
— Не совесть? — спросила она.
— Я хотел сказать, что вы не должны чувствовать себя виноватой.
— Я ничего не могу поделать.
— Если я не чувствую себя виноватым, то и вы не должны.
— Хорошо, — согласилась она, — признаться, я рада. — Неожиданно ее глаза стали еще больше. — Между прочим, — продолжала она, — ее голос понизился почти до шепота, а глаза пристально смотрели на него, — еще никогда ни один мой проступок не доставлял мне такого удовольствия. А теперь, — ее голос опять зазвучал громко и стал почти деловым, — что вы еще хотели узнать о сберегательных банках?
Палмер откинулся назад в кресле, чувствуя огромное, почти физическое облегчение; казалось, добрая рука поглаживала его тело, снимая напряжение.
— Видите ли, — сказал он, — я хочу задать вам несколько каверзных вопросов, потому что мне нужны ваши неподготовленные ответы. — Скажите точно, когда впервые началась эта драка со сберегательными банками?
— Это началось около 10 лет назад с билля законодательного собрания в Олбани, предоставившего сберегательным банкам право иметь отделения вне того округа, где находится их главное управление.
— Кто выдвинул билль?
Она пожала плечами:— Несколько членов собрания от центра штата. По-моему, из Нью-Йорка.
— Что стало с биллем?
— Он умер скромно и незаметно.
— Просто так? Никакой борьбы?
— Никакой. — Она минуту подумала. — Если бы всю сумму денег, которую с тех пор потратили сберегательные банки на законопроекты об отделениях, они использовали в первый же год, победа была бы куплена с первого раза. Но ни у кого не хватило смелости для такого шага.
Палмер кивнул:— Это мне уже объяснил Бернс. Он клянется, что за эти годы билль об отделениях сберегательных банков во всех его вариациях стал порядочной обузой для законодателей. Скажите, когда началась открытая борьба? В каком году?
— Она обострялась несколько раз. Восемь лет назад. Пять лет назад. И безусловно, достигла высшей точки в прошлом году. Вы выглядите совсем другим сегодня утром.
Палмер нахмурился:— Как другим? В каком смысле?
— Немного растерянным. — Она помедлила и тряхнула головой. — Не на тему. Мне надо следить за собой. Ну, теперь о борьбе сберегательных банков.
— Да. Почему именно в прошлом году она стала такой острой?
— Отчасти потому, что сберегательные банки нажимали сильнее, чем раньше, — объяснила она. — Отчасти потому, что они, отбросив всякую деликатность, начали наступление на крупные городские банки, вроде ЮБТК. А отчасти и потому, что, по мнению Лэйна Бэркхардта, они повели наступление уже против него лично. Когда и он влез в драку, началась уже настоящая свалка.
— Так. В этом вся суть дела, — сказал Палмер. — Почему всетаки Бэркхардт решил вступить в бой?
Она снова пожала плечами:— Тогда произошло то же, что и в начале этого года. Джо Лумис попросил его от имени сберегательного банка «Меррей Хилл» воздержаться от борьбы. Поэтому Бэркхардт решил, что должен сделать как раз обратное.
— Он и Лумис старые друзья, давние компаньоны, а не давние противники. Почему же Бэркхардт должен был так реагировать?
— Именно поэтому, — сказала Вирджиния. — Он понял, что делается ставка на его дружбу. Бэркхардт решил, что враг считает его ключевым фактором в борьбе и, желая связать ему руки, нечестно использует его дружбу с Лумисом.
— Ясно, — продолжал Палмер. — Откуда вы все это знаете?
— На что-то Бэркхардт намекал, о другом он открыто говорил мне или в моем присутствии. Остальное я выудила у газетчиков. Палмер хотел было взять сигарету, но, передумав, еще раз протянул пачку Вирджинии. Когда она отказалась, он закурил. — Теперь скажите, насколько общеизвестно упрямство Бэркхардта? Знает ли об этой его черте кто-нибудь из промышленников?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
Отложив бумаги и уставившись пустым взглядом в противоположную стену, Палмер понял, что не хочет видеть Вирджинию, потому что не представляет, как она будет держаться с ним. В то же время он знал, что, кроме нее, ему не с кем поговорить о предложении Никоса, по крайней мере сейчас, пока он не нащупает дорогу к какому-то пониманию.
Палмер следил за своей рукой, потянувшейся к кнопкам внутренней связи. Машинально отметил, что его палец нажал на кнопку «Скртр». Когда секретарша ответила, он как можно тише откашлялся, чтобы она не подумала, что он волнуется, и сказал:
— Попросите, пожалуйста, мисс Клэри зайти ко мне.
Ожидая ее, Палмер почувствовал, что ему изменили все обычные администраторские хитрости. На его столе лежало множество бумаг, которые он мог бы просматривать, перебирать, барабанить по ним пальцами, нахмурившись, читать, размышлять над ними, перекладывать с места на место, скреплять, раскреплять, делать на них пометки и так далее. Утренние газеты, раскрытые на финансовых и деловых страницах и аккуратно сложенные секретаршей, лежали под рукой. Кроме того, здесь же был непрочитанный номер «Уолл-стрит джорнэл». Но Палмер сидел неподвижно, устремив взгляд на закрытую дверь. Когда она открылась, он невольно поднялся.
Усевшись напротив него, Вирджиния кивнула:
— Доброе утро.
Он наблюдал, как она устраивается: обе ноги поставила рядом, руки сложила на коленях ладонями вверх. Спустя мгновение он сообразил, что не ответил на ее приветствие.
— Доброе утро, — торопливо произнес он. — Скажите…— Он замолчал и попытался собраться с мыслями. — Скажите, — продолжал он, — вы работали в ЮБТК, когда началась эта история со сберегательными банками?
Она покачала головой:
— Это началось почти десять лет назад. Я помню обстоятельства, но не с точки зрения ЮБТК.
Их взгляды встретились. Палмер разглядывал ее лицо с высокими округлыми скулами и огромными темными глазами.
— Вы выглядите сегодня возмутительно хорошо, — пробормотал он.
Она взглянула через плечо на закрытую дверь, повернулась к нему и улыбнулась:— А вы нет.
Он кивнул и протянул ей сигареты:— Будь я нервным, я бы ночью не сомкнул глаз.
— Но вы, конечно, спали, — сказала она, отказываясь от сигареты.
Он снова кивнул:
— Беспокойно.
— Совесть? — Она слегка нахмурилась:— Мне очень жаль.
— Нет. — Он спохватился, что они говорят о разных вещах. А также он понял, что объяснить ей это значило оскорбить ее. Конечно, рассудил Палмер, Вирджиния должна была считать его нервозность результатом чувства вины. Откуда ей знать, что у него были другие причины нервничать, более серьезные, чем укоры совести. Кроме того, она не знала, что случилось вчера вечером, после того как они расстались.
— Не совесть? — спросила она.
— Я хотел сказать, что вы не должны чувствовать себя виноватой.
— Я ничего не могу поделать.
— Если я не чувствую себя виноватым, то и вы не должны.
— Хорошо, — согласилась она, — признаться, я рада. — Неожиданно ее глаза стали еще больше. — Между прочим, — продолжала она, — ее голос понизился почти до шепота, а глаза пристально смотрели на него, — еще никогда ни один мой проступок не доставлял мне такого удовольствия. А теперь, — ее голос опять зазвучал громко и стал почти деловым, — что вы еще хотели узнать о сберегательных банках?
Палмер откинулся назад в кресле, чувствуя огромное, почти физическое облегчение; казалось, добрая рука поглаживала его тело, снимая напряжение.
— Видите ли, — сказал он, — я хочу задать вам несколько каверзных вопросов, потому что мне нужны ваши неподготовленные ответы. — Скажите точно, когда впервые началась эта драка со сберегательными банками?
— Это началось около 10 лет назад с билля законодательного собрания в Олбани, предоставившего сберегательным банкам право иметь отделения вне того округа, где находится их главное управление.
— Кто выдвинул билль?
Она пожала плечами:— Несколько членов собрания от центра штата. По-моему, из Нью-Йорка.
— Что стало с биллем?
— Он умер скромно и незаметно.
— Просто так? Никакой борьбы?
— Никакой. — Она минуту подумала. — Если бы всю сумму денег, которую с тех пор потратили сберегательные банки на законопроекты об отделениях, они использовали в первый же год, победа была бы куплена с первого раза. Но ни у кого не хватило смелости для такого шага.
Палмер кивнул:— Это мне уже объяснил Бернс. Он клянется, что за эти годы билль об отделениях сберегательных банков во всех его вариациях стал порядочной обузой для законодателей. Скажите, когда началась открытая борьба? В каком году?
— Она обострялась несколько раз. Восемь лет назад. Пять лет назад. И безусловно, достигла высшей точки в прошлом году. Вы выглядите совсем другим сегодня утром.
Палмер нахмурился:— Как другим? В каком смысле?
— Немного растерянным. — Она помедлила и тряхнула головой. — Не на тему. Мне надо следить за собой. Ну, теперь о борьбе сберегательных банков.
— Да. Почему именно в прошлом году она стала такой острой?
— Отчасти потому, что сберегательные банки нажимали сильнее, чем раньше, — объяснила она. — Отчасти потому, что они, отбросив всякую деликатность, начали наступление на крупные городские банки, вроде ЮБТК. А отчасти и потому, что, по мнению Лэйна Бэркхардта, они повели наступление уже против него лично. Когда и он влез в драку, началась уже настоящая свалка.
— Так. В этом вся суть дела, — сказал Палмер. — Почему всетаки Бэркхардт решил вступить в бой?
Она снова пожала плечами:— Тогда произошло то же, что и в начале этого года. Джо Лумис попросил его от имени сберегательного банка «Меррей Хилл» воздержаться от борьбы. Поэтому Бэркхардт решил, что должен сделать как раз обратное.
— Он и Лумис старые друзья, давние компаньоны, а не давние противники. Почему же Бэркхардт должен был так реагировать?
— Именно поэтому, — сказала Вирджиния. — Он понял, что делается ставка на его дружбу. Бэркхардт решил, что враг считает его ключевым фактором в борьбе и, желая связать ему руки, нечестно использует его дружбу с Лумисом.
— Ясно, — продолжал Палмер. — Откуда вы все это знаете?
— На что-то Бэркхардт намекал, о другом он открыто говорил мне или в моем присутствии. Остальное я выудила у газетчиков. Палмер хотел было взять сигарету, но, передумав, еще раз протянул пачку Вирджинии. Когда она отказалась, он закурил. — Теперь скажите, насколько общеизвестно упрямство Бэркхардта? Знает ли об этой его черте кто-нибудь из промышленников?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191