Разумеется, при условии, что она не влипнет в какую-нибудь историю.
Насколько позволяли обстоятельства, она оставалась самой собой – просто Джейн. Она была стройной и изящной, с яркой цыганской внешностью, но носила туфли без каблуков, очки как у библиотекаря, скучные прямые платья и совсем не экстравагантные костюмы из дамских отделов универмагов «Триплер», или «Дж. Пресс», или «Л. Л. Бин». Она не изменила стиля одежды и после окончания колледжа в Рэдклифе, и во время учебы в Гарвардской школе права.
Напряженно работая и не заводя любовных интриг, она делала карьеру в загранслужбе. Своим продвижением она была отчасти обязана секретной программе «утвердительного действия» в госдепе – в соответствии с ней белые англо-саксонские протестанты, руководящие этим учреждением, позволяли избранным представителям других рас и национальностей выбиваться из среды клерков. Продвигалась и Джейн Вейл, закончившая школу права с похвальным листом, хотя была не только женщиной, но и еврейкой. Это означало, что ее никогда не могли назначить на работу ни в какую арабскую страну, но оставалось много других возможностей.
Так стоит ли рисковать всем этим из-за Неда?
Не первый раз за последние недели Джейн искала кого-то, кому можно было бы довериться. Она была старшей дочерью школьной учительницы из Бруклин-Хайтс, которая вышла замуж за резчика половиков, рассчитывая на спокойную жизнь. Ее муж стал владельцем фабрик и даже мельниц. Джейн была примерным ребенком, когда семья жила скромно, она не изменилась и после того, как они разбогатели. Она доверяла своей матери и делилась с ней. Говорили, что они напоминают сестер, между тем как сестра Джейн, Эмили, была ни в чем на нее не похожа. С годами Джейн стала высокой и темноволосой, а Эмили белокурой и пухлой. Джейн была серьезной, усидчивой девочкой. Эмили – пустышкой, увлекающейся только мальчиками.
И в самом деле, Джейн вспоминала об этом уже без горечи – доверять Эмили было опасно, последствия были непредсказуемы.
Эмили стала постоянным источником забот семьи Вейлов. Одни проблемы сменялись другими: мужчины, наркотики, которые как громом поразили ее несчастных родителей, заставив их изыскивать средства на докторов, психоаналитиков и больницы, где ее лечили от пьянства, наркомании, глубокой депрессии.
Сейчас, сидя в аудитории, Джейн думала о своей непутевой сестре, которой она никогда не доверяла.
– ...этот канал на Западе предоставляет прекрасную возможность для атаки, – говорил Нед. – Но современной техникой владеют все, поэтому мы не можем исключить применения противником ракет с дистанционным управлением, с инфракрасным самонаведением или таких, которые запускают с помощью телекамеры. Еще одна возможность – атака с вертолета. Мы должны также учитывать, что в дело могут быть пущены заминированные грузовики, управляемые камикадзе, или такие же самолеты, которые могут прорваться через периметр обороны. Однако здесь...
Джейн откинулась в кресле. Она ненавидела все это и негодовала при мысли, что Нед к этому причастен.
У них за плечами стоял разный жизненный опыт. Нед прошел через армию, которая платила за все, включая его магистерское звание и докторскую диссертацию по политическим наукам. Ее путь был другим: она училась, сдавала экзамены, старалась работать как можно лучше. Начальники, недовольные ею на первых порах, потом становились ее лучшими друзьями. Нед принадлежал войне, а она – миру.
Несоответствие было настолько разительным, что Джейн ощущала его физически. Опасность возбуждала. На поле боя, называемое посольством США, они пришли из разных миров.
– ...возможность захвата заложников, вероятно, не имеет себе равных в современной истории, – продолжал Нед. – В одном месте соберутся люди, жизнь которых оценивается очень дорого. Каждый из них тесно связан с каким-то правительством, газетой, политической партией, корпорацией, кино– или телестудией, готовыми платить миллионы, чтобы спасти им жизнь. Эти люди...
Джейн смотрела на план, изображенный на экране. Она знала: задача Неда – предвидеть даже самые нелепые варианты, не допустить непоправимой беды. Но, конечно, как ни велико искушение захватить Уинфилд-Хауз и его гостей, ни одной террористической группе не под силу собрать меньше чем за неделю хорошо подготовленных людей и скоординировать их действия.
– Если вам интересно, кто может осуществить это, – сказал Нед, – отвечу, что мы не знаем ни одной группы, способной подготовить штурм за такое короткое время и рассчитывать на победу в соответствии с законами стратегии и тактики.
Он сделал паузу, и Джейн почувствовала, как спало напряжение в комнате от его слов, прозвучавших как хорошая новость.
– С другой стороны, ни одна террористическая группа не придерживается законов стратегии и тактики. Мы имеем дело с людьми, для которых их дело всегда выше любых законов. Они не боятся ничего потерять, но надеются многое получить.
Глава 4
Приглашая на ленч солидных посетителей-дипломатов, старых друзей, журналистов, Ройс Коннел предпочитал встречаться с ними в ресторане за углом. Ему не нравилось, когда они появлялись в офисе. Это вносило в тщательно создаваемую атмосферу гостеприимства коммерческий душок.
Ему было особенно неприятно, что посетитель появился у него в кабинете в тот самый момент, когда посольство бросило все силы на то, чтобы предотвратить несчастье, нависшее над Уинфилд-Хаузом. Его особенно смутило, что Джилиан Лэм зашла пригласить его на ленч.
Боже, до чего она хороша, подумал Ройс, вставая из-за письменного стола и исподтишка разглядывая ее. Ей было слегка за тридцать, но Джилиан делала пробор на своих светлых волосах ровнехонько посередине, как школьница. Поэтому льняные волосы обрамляли кроткое лицо и по-английски бледно-розовые щечки. Напряженный взгляд ее тигровых, рыжевато-коричневых глаз под тяжелыми веками придавал ей сходство с Бетти Девис. Правда, мягкость ее черт была обманчива.
Под его обожающим взглядом Джилиан вдруг как-то поникла.
– Дорогой Ройс, – промурлыкала она своим звонким голоском, четко выговаривая каждую согласную, – я вас чем-то обидела?
– Что? – Коннел даже мигнул от изумления. Он никогда не позволял себе удивляться так, чтобы это было заметно другим. Но в последнее время жизнь наносила ему удар за ударом, поэтому он начал морщиться и мигать, выражая свое неудовольствие. Теперь, когда он достиг вершины служебной лестницы, работа доставляла ему не столько удовольствия, сколько неприятностей. Ройс был одним из тех старомодных дипломатов, смыслом жизни которых были мир и спокойствие. Чтобы обеспечить их, он проявлял чудеса дипломатического искусства, становясь все более полезным своей стране в этом бурном мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Насколько позволяли обстоятельства, она оставалась самой собой – просто Джейн. Она была стройной и изящной, с яркой цыганской внешностью, но носила туфли без каблуков, очки как у библиотекаря, скучные прямые платья и совсем не экстравагантные костюмы из дамских отделов универмагов «Триплер», или «Дж. Пресс», или «Л. Л. Бин». Она не изменила стиля одежды и после окончания колледжа в Рэдклифе, и во время учебы в Гарвардской школе права.
Напряженно работая и не заводя любовных интриг, она делала карьеру в загранслужбе. Своим продвижением она была отчасти обязана секретной программе «утвердительного действия» в госдепе – в соответствии с ней белые англо-саксонские протестанты, руководящие этим учреждением, позволяли избранным представителям других рас и национальностей выбиваться из среды клерков. Продвигалась и Джейн Вейл, закончившая школу права с похвальным листом, хотя была не только женщиной, но и еврейкой. Это означало, что ее никогда не могли назначить на работу ни в какую арабскую страну, но оставалось много других возможностей.
Так стоит ли рисковать всем этим из-за Неда?
Не первый раз за последние недели Джейн искала кого-то, кому можно было бы довериться. Она была старшей дочерью школьной учительницы из Бруклин-Хайтс, которая вышла замуж за резчика половиков, рассчитывая на спокойную жизнь. Ее муж стал владельцем фабрик и даже мельниц. Джейн была примерным ребенком, когда семья жила скромно, она не изменилась и после того, как они разбогатели. Она доверяла своей матери и делилась с ней. Говорили, что они напоминают сестер, между тем как сестра Джейн, Эмили, была ни в чем на нее не похожа. С годами Джейн стала высокой и темноволосой, а Эмили белокурой и пухлой. Джейн была серьезной, усидчивой девочкой. Эмили – пустышкой, увлекающейся только мальчиками.
И в самом деле, Джейн вспоминала об этом уже без горечи – доверять Эмили было опасно, последствия были непредсказуемы.
Эмили стала постоянным источником забот семьи Вейлов. Одни проблемы сменялись другими: мужчины, наркотики, которые как громом поразили ее несчастных родителей, заставив их изыскивать средства на докторов, психоаналитиков и больницы, где ее лечили от пьянства, наркомании, глубокой депрессии.
Сейчас, сидя в аудитории, Джейн думала о своей непутевой сестре, которой она никогда не доверяла.
– ...этот канал на Западе предоставляет прекрасную возможность для атаки, – говорил Нед. – Но современной техникой владеют все, поэтому мы не можем исключить применения противником ракет с дистанционным управлением, с инфракрасным самонаведением или таких, которые запускают с помощью телекамеры. Еще одна возможность – атака с вертолета. Мы должны также учитывать, что в дело могут быть пущены заминированные грузовики, управляемые камикадзе, или такие же самолеты, которые могут прорваться через периметр обороны. Однако здесь...
Джейн откинулась в кресле. Она ненавидела все это и негодовала при мысли, что Нед к этому причастен.
У них за плечами стоял разный жизненный опыт. Нед прошел через армию, которая платила за все, включая его магистерское звание и докторскую диссертацию по политическим наукам. Ее путь был другим: она училась, сдавала экзамены, старалась работать как можно лучше. Начальники, недовольные ею на первых порах, потом становились ее лучшими друзьями. Нед принадлежал войне, а она – миру.
Несоответствие было настолько разительным, что Джейн ощущала его физически. Опасность возбуждала. На поле боя, называемое посольством США, они пришли из разных миров.
– ...возможность захвата заложников, вероятно, не имеет себе равных в современной истории, – продолжал Нед. – В одном месте соберутся люди, жизнь которых оценивается очень дорого. Каждый из них тесно связан с каким-то правительством, газетой, политической партией, корпорацией, кино– или телестудией, готовыми платить миллионы, чтобы спасти им жизнь. Эти люди...
Джейн смотрела на план, изображенный на экране. Она знала: задача Неда – предвидеть даже самые нелепые варианты, не допустить непоправимой беды. Но, конечно, как ни велико искушение захватить Уинфилд-Хауз и его гостей, ни одной террористической группе не под силу собрать меньше чем за неделю хорошо подготовленных людей и скоординировать их действия.
– Если вам интересно, кто может осуществить это, – сказал Нед, – отвечу, что мы не знаем ни одной группы, способной подготовить штурм за такое короткое время и рассчитывать на победу в соответствии с законами стратегии и тактики.
Он сделал паузу, и Джейн почувствовала, как спало напряжение в комнате от его слов, прозвучавших как хорошая новость.
– С другой стороны, ни одна террористическая группа не придерживается законов стратегии и тактики. Мы имеем дело с людьми, для которых их дело всегда выше любых законов. Они не боятся ничего потерять, но надеются многое получить.
Глава 4
Приглашая на ленч солидных посетителей-дипломатов, старых друзей, журналистов, Ройс Коннел предпочитал встречаться с ними в ресторане за углом. Ему не нравилось, когда они появлялись в офисе. Это вносило в тщательно создаваемую атмосферу гостеприимства коммерческий душок.
Ему было особенно неприятно, что посетитель появился у него в кабинете в тот самый момент, когда посольство бросило все силы на то, чтобы предотвратить несчастье, нависшее над Уинфилд-Хаузом. Его особенно смутило, что Джилиан Лэм зашла пригласить его на ленч.
Боже, до чего она хороша, подумал Ройс, вставая из-за письменного стола и исподтишка разглядывая ее. Ей было слегка за тридцать, но Джилиан делала пробор на своих светлых волосах ровнехонько посередине, как школьница. Поэтому льняные волосы обрамляли кроткое лицо и по-английски бледно-розовые щечки. Напряженный взгляд ее тигровых, рыжевато-коричневых глаз под тяжелыми веками придавал ей сходство с Бетти Девис. Правда, мягкость ее черт была обманчива.
Под его обожающим взглядом Джилиан вдруг как-то поникла.
– Дорогой Ройс, – промурлыкала она своим звонким голоском, четко выговаривая каждую согласную, – я вас чем-то обидела?
– Что? – Коннел даже мигнул от изумления. Он никогда не позволял себе удивляться так, чтобы это было заметно другим. Но в последнее время жизнь наносила ему удар за ударом, поэтому он начал морщиться и мигать, выражая свое неудовольствие. Теперь, когда он достиг вершины служебной лестницы, работа доставляла ему не столько удовольствия, сколько неприятностей. Ройс был одним из тех старомодных дипломатов, смыслом жизни которых были мир и спокойствие. Чтобы обеспечить их, он проявлял чудеса дипломатического искусства, становясь все более полезным своей стране в этом бурном мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126