– Нет, когда вы будете готовы. Но у нас могут возникнуть проблемы с тем, чтобы вытащить отсюда кузена Рэндэлла и прервать его страстную погоню за удовольствиями. Когда я в последний раз видел его, он был в столовой и насыщался под завязку.
Его голос бы все тем же – хриплым, насмешливым.
– Итак, – сказал Гэвин, нарушая молчание, – завтра вы уезжаете. Каковы ваши планы?
– У меня нет планов.
Его лицо скрывалось в тени, и потому я не могла ясно его видеть, но я думаю, что его брови поднялись в знакомой, полной издевки гримасе.
– Планы есть у кузена Рэндэлла – их хватит на двоих.
– Он может держать их при себе, – коротко ответила я, плотнее запахивая шаль и намереваясь войти в дом.
Рука Гэвина остановила меня.
– Правильно ли я понял, что вы не изменили своего первоначального отношения к Рэндэллу. Уж если вы вызвали его сюда в качестве избавителя, вы, как минимум, должны чувствовать себя обязанной ему.
– Я ничем ему не обязана. Вы это знаете.
– Да, я знаю. Но это лишь прибавляет романтики его галантному жесту. Не долг, но любовь привела его через горы – к вам.
У меня больше не было желания удерживать в душе сентиментальные воспоминания о юности Гэвина. Мне захотелось дать ему пощечину. Я составила в уме весьма остроумный ответ и уже была готова высказать его, но, к моему ужасу, мой язык помимо моей воли произнес слова, говорить которые я вовсе не собиралась.
– Почему вы говорите мне все это? – прошептала я.
– Я не знаю. Полагаю, потому, что я всего лишь человек. Нет, Дамарис, не будем углубляться в эту тему. Я хотел лишь узнать, есть ли у вас хоть какая-то альтернатива Рэндэллу и желаете ли вы, чтобы у вас появилась такая альтернатива. Не... не беспокойтесь. Мы с вами поговорим об этом завтра утром, до того, как вы уедете.
– Но почему не сегодня?
– У меня есть на то причины, которые я нахожу необходимыми и достаточными, – вежливо ответил он.
Это было уже слишком. Я почувствовала, что теряю самообладание.
– У вас есть причины – у вас, – и так всегда. Вы когда-нибудь думали о ком-то, кроме себя самого? Неужели другие люди – лишь предметы, пешки, которые можно передвигать, согласно вашим капризам?
Он обернулся, протянув ко мне руку:
– Дамарис, пожалуйста... не надо...
– “Пожалуйста, не надо”! – Я беспощадно передразнила его. – Почему бы вам не продолжить, не сказать, что вы на самом деле думаете? Во всяком случае, я скажу. Вы кое-что для меня приготовили? Вы не лучше Рэндэлла – переставляете меня, словно предмет мебели, или лошадь, или... я ненавижу вас обоих! О господи, если бы я только была мужчиной и могла... могла...
– Этого желания, моя дорогая, я разделить не могу, – произнес Гэвин, и я неожиданно поняла, что за дрожь искажала его голос. Он смеялся.
И тут я расплакалась, но это были слезы ярости, и, когда Гэвин заключил меня в объятия, я попыталась его укусить. Он закрыл мой рот своими губами – от этого поцелуя потекла кровь; он ухватил мои руки, которыми я размахивала, молотя его куда попало, и сложил их у меня на груди. И даже тогда, когда я билась в ярости, и боролась, и корчилась от боли, какая-то потаённая, бесстыдная часть меня наслаждалась этой борьбой и тем, как он покорил меня, подчиняя себе мое тело и мою волю.
Когда он наконец поднял голову, я лежала у него на груди, измученная и дрожащая, и, когда мое шумное, причиняющее боль дыхание успокоилось, я смогла услышать, как он несвязно шепчет мне в волосы:
– Ты хотела бы быть мужчиной, правда? Это была бы утрата – ужасная утрата. Ты позволяла кузену Рэндэллу целовать тебя так? Надеюсь, нет. Это бесстыдство – так себя вести, Дама-рис... Дамарис?
И я ответила, но не на словах. Несколько мгновений наша беседа была слишком хаотична, чтобы о ней можно было рассказать.
Наконец я высвободилась и, переводя дух, спросила:
– Теперь вы убеждены, что вам нечего беспокоиться о Рэндэлле?
– Должен бы. – Он мягко рассмеялся. – Но мужчины, Дамарис, – это неразумные животные. Стоит мне подумать о том, что ты с Рэндэллом завтра окажешься вдвоем в карете – о небо, я готов собственными руками привязать этого парня к лошади.
Ветер становился все холоднее, я чувствовала это, несмотря на защищающий круг его горячих объятий.
– В карете, – нерешительно повторила я. – Но... вы же не собираетесь отослать меня... только не завтра...
– Ты должна ехать. Именно завтра. – Его губы коснулись моих – легко словно ветер.
Холод охватил меня – он был не только в воздухе, он пронзил меня изнутри. Я попыталась оттолкнуть его.
– В таком случае... вы просто со мной играете. Вы собираетесь жениться на ней.
Он оказывал сопротивление моим попыткам вырваться. Но при этих словах его объятия ослабли.
– Жениться... на ней? О боже, Дамарис, что ты говоришь?
– Я это знала, – произнесла я, глядя ему в лицо, на котором ясно читалось отвращение. – Знала, что между вами что-то было. Что за власть у нее над вами, Гэвин? Почему вы отдали ей брошь?
Луна спряталась за темными верхушками деревьев. Было холодно и одиноко; мертвый, посеребренный мир. На его лице пятнами проступила бледность. Я следила за игрой чувств на этом лице и видела, как наконец оно исказилось в мучительной и бесплодной усмешке.
Его руки упали с моих плеч, и он со стоном отвернулся.
– Дамарис, я дал ей брошь, но ты не должна задавать вопросов.
– Это из-за вашей жены?
– Моя жена, – тусклым голосом повторил он. – Ты тоже так думаешь, Дамарис? Что я убил ее?
– Нет, нет! Вы не могли такого сделать.
– Но если сделал? – Его голос был очень спокойным. – Что ты чувствуешь ко мне теперь?
– Не имеет значения, что вы делаете, – сказала я, зная, что говорю абсолютную правду, – или что вы сделали. Я буду любить вас до того дня, как сойду в могилу.
Он глотнул воздуха, перевел дух.
– В таком случае верь мне – хотя бы немного. Это долго не протянется, клянусь; и тогда...
Он остановился, глядя куда-то мимо меня – туда, где темнели сосны. Ночь больше не была прекрасна. Завеса облаков скрыла луну, ветер стал пронзительно-холодным. Я дрожала, даже укутавшись в шаль. А потом я увидела то, что уже видел Гэвин: тень, которая медленно надвигалась на нас из черной тени сосен.
Гэвин перепрыгнул через низкую балюстраду и бросился к спотыкающейся фигуре. Фигура тоже прибавила ходу, и, когда луна наконец вышла из-за облаков, я увидела пошатывающегося Иана, хозяйского грума.
Я подняла юбки и побежала по ступенькам к дальнему концу террасы. Когда я добралась до них, Иан в изнеможении повалился на землю. Гэвин склонился рядом с ним, поддерживая его за плечо. Широкая грудь Иана вздымалась, словно у загнанной лошади. Вдоль его лица с одной стороны была видна длинная темная полоса, похожая на шрам. Я вгляделась и убедилась, что то была засохшая кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45