Эсминец выглядел самым обыкновенным кораблем, и только усиленная охрана, обеспеченная другими эсминцами и катерами, а также береговыми средствами, позволяла заподозрить нечто необычное.
Да и то больше с берега – при большом желании вникнуть в происходящее. С воздуха же все казалось едино, и вражеская авиация в любом случае должна была получить достойный отпор.
У пристани печальный отряд уже поджидал катер.
Под дулами автоматов «особей» стали переправлять на борт. Неизвестно, какая мелочь явилась последней каплей, финальным толчком, но вид эсминца, маячившего вдали, знаменовал приближение чего-то непостижимого, пока не познанного и чреватого невообразимым кошмаром.
Загадочность происходящего отзывалась безумием в поступках. Всегда рвется, где тонко, и Оська оказался слабым звеном.
Оська внезапно рванулся вправо и через секунду очутился в воде. Сразу стало ясно, что пловец из него никакой. Нелепо загребая руками, он поплыл куда-то в сторону – в расчете неизвестно на что.
– Живым! Выудить его живым! – запоздало выкрикнул Месснер.
Солдаты отреагировали раньше, автоматически, как учили. Автоматы дернулись, сухо затрещали; пули выбили из свинцовой воды цепочку фонтанов. Два фонтана вышли красными.
Проклиная на чем свет стоит исполнительных и твердолобых сынов вермахта, Иоахим Месснер беспомощно наблюдал, как ценный подотчетный экземпляр скрывается под водой.
Остальные экземпляры взирали на место, где только что был Оська, с ужасом, к которому примешивалась толика зависти. Месснер, придя в себя, отбросил благодушие и решил, что пара затрещин не повредит «материалу», пережившему застенки фон Троттнова и опыты доктора Валентино.
Увлекшись, он не обошелся одной парой затрещин, и «материал» в полубессознательном состоянии доставили на катер почти что волоком.

Глава девятая
МЕДИКИ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

После снятия экипажа на эсминец «Хюгенау» пожаловали новые люди. Команда стала приходящей и работала посменно; базировалась на берегу и два раза в сутки менялась, будучи доставляема все тем же катером.
Члены нового экипажа не были похожи на моряков.
Все они сплошь были, конечно же, военными – иначе и быть не могло, – но явно не имели никакого отношения к морю. Количество людей, разбирающихся в устройстве эсминца, сократилось до минимума и приобрело статус хозяйственно-технической обслуги. Их было ровно столько, сколько требовалось для поддержания в корабле жизнеспособности. Даже его боеготовность отодвинулась на второй план.
Ремонтные работы, проведенные ранее на «Хюгенау», тоже не укладывались в привычную схему. Конечно, все повреждения, полученные в ходе атаки, были залечены, но этим дело не кончилось. Наоборот, эсминец был дополнительно подвергнут странным преобразованиям. Последние коснулись, в основном, перекрытий, нижней палубы, переборок и люков.
Крейсер заметно отяжелел.
Во многих местах появились необычные свинцовые настилы, в которых угадывалась изолирующая функция, но с какой целью делалась изоляция, никто из ремонтников не знал, благо никогда прежде не сталкивался с подобным. И не особенно стремился узнать.
Кроме того, на борт эсминца были доставлены прежде невиданные контейнеры, под усиленной охраной.
Появились медики – на сей раз настоящие, сведущие в инфекционных болезнях, не чета «доктору» Валентине Баутце.
По окончании ремонтных работ прибыла особая комиссия, чего раньше тоже никогда не случалось. Все говорило о том, что эсминцу выпало некое особое предназначение.
Со всех ремонтников взяли строжайшую подписку о неразглашении. Им повезло: в штабе высказывались и более радикальные предложения. Некоторые чины ратовали за физическую ликвидацию участников. Но рабочих рук катастрофически не хватало, и бригаду оставили в живых. Что до расформированного экипажа, то всех моряков постарались спровадить в наиболее горячие точки. Эти люди вообще ничего не знали о происходящем, но командование предпочло дополнительно подстраховаться.
Но самые странные метаморфозы претерпели трюмные помещения.
В них были выстроены жилые отсеки, несколько штук. По комфортабельности они сильно отличались от тех, что обычно предназначались для экипажа, а ведь и традиционные каюты нельзя назвать хоромами. Новые отсеки были похожи, скорее, на тюремные камеры.
Там же оборудовали еще две «комнаты». В них разместили медицинское оборудование и необычного вида аппаратуру. Упомянутые контейнеры поставили на пол, и все последующее прикрылось завесой уже абсолютной секретности.
Разительно изменилось и пищевое довольствие. Были выписаны продукты, по калорийности значительно превосходившие обычные пайки. О причинах могли догадаться лишь сами участники будущей драмы, знакомые с усиленным питанием по лазарету Валентино. Впрочем, новые обитатели эсминца не забыли и о себе, запаслись с размахом. Заказанного провианта было слишком много для нескольких заморышей-заключенных – нацистские исследователи пользовались случаем пожить в свое удовольствие, коль скоро есть такая возможность. К тому же особенности предстоявших экспериментов оправдывали оздоровительные мероприятия – в том числе и для персонала. В известном смысле гитлеровцы, будучи живыми существами, очутились в одной лодке со своими жертвами и тоже могли повредить здоровье.
Иоахим Месснер был назначен ответственным за все.
...Раскидав узников по «каютам», он обошел лаборатории, где шли последние приготовления. Обе лаборатории располагались на максимальном удалении одна от другой – во избежание погрешностей.
Убедившись в удовлетворительном состоянии помещений и оборудования, штурмбанфюрер взялся за противочумные костюмы. Надев один, он придирчиво проверил подачу воздуха, герметичность. Убедился, что костюм не особенно стесняет в движениях: прошелся по новоиспеченным отсекам, показался подопытным. Две девочки, увидев жуткую фигуру в противогазе и комбинезоне с капюшоном, потеряли сознание. Из-под маски прыснул довольный смешок.
Немецкий юмор, как правило, не отличается особой утонченностью, так и Месснеру особенно нравились примитивные забавы.
Непродолжительное братство по несчастью распалось, и Сережка Остапенко остался в одиночестве.
Вид человека, наряженного в защитный костюм – понять, что это Месснер, было невозможно, – дополнительно укрепил его в мысли, что мучения, начавшиеся в лагерной амбулатории, послужили только началом чего-то большего, главного. И это главное такого рода, что выпутаться уже не удастся. И никто уже не намерен беречь «материал», коль скоро хозяева стараются в первую очередь обезопасить самих себя, напяливают неудобную и тяжеловесную одежду, а детей содержат в чем мать родила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62