– Все это я уже слышал. Мы должны использовать каждый шанс, чтобы писать свои шедевры. Но все остальные рисуют что хотят – посмотрите только на эти скучные работы, представленные на ежегодный конкурс! А победитель! Катедраль Имагос Брийантос в праздник Астравента! Учитель, да я во сне лучше нарисую!
Губы Дионисо дрогнули. Он и сам так думал, но произносить этого вслух не следовало. Кроме того, как Премио Фрато он имел решающий голос и отдал его в пользу этой мазни. Надо было заручиться поддержкой влиятельного автора картины. Он много думал об этом в последние несколько недель и решил, что если планка “лучших” творений Грихальва и опустится в ближайшую пару лет, что ж, тем заметнее станет талант “Рафейо”. Поэтому он и позволил той ужасной картине выиграть соревнование.
– Они даже не подпустят меня к маслу, – продолжал жаловаться мальчик, – стоит им только узнать, что в этом мой главный талант!
– Эйха, посмотрим, чего ты можешь достичь с помощью карандашей.
– Карандашей! – проворчал Рафейо. – Маленькие девочки разрисовывают своих кукол карандашами!
– Но маленьких девочек никто не просит сделать рисунок, который поднимет цену Корассона, когда донья Мечелла начнет торговаться.
Рафейо лишь сильнее нахмурился, показывая, что все это он уже слышал вчера вечером. Дионисо подавил усмешку.
– Все, что от тебя требуется, – это заставить его выглядеть красиво, тогда она не заметит ничего, кроме достоинств.
– А поставить свою подпись под плохой работой?
– Возмущение – ценная эмоция, но не надо перебарщивль. Быть избранным рисовать это – большая честь для тебя, не важно, что пока речь идет о карандашах. Если ты проявишь смекалку, напоминание о красоте Корассона принесет нам большие деньги. Наш кошелек в твоих руках, Рафейо.
– Чудесно, – пробормотал мальчик. – Они выбрали меня только потому, что я был там и от скуки нарисовал эти развалины. Дионисо вздохнул.
– Если я покажу тебе кое-что полезное, ты успокоишься?
– Что покажете?
– Я предлагаю тебе перестать обижаться на несправедливую судьбу, не давшую тебе выиграть приз в этом году. Имей терпение. Тебе еще только шестнадцать.
– А этот моронно, который выиграл, старше меня всего на десять месяцев!
– Плохо, – без тени сочувствия ответил Дионисо. – Ты плакал огромными слезами из-за этого, и без толку. Выжми из себя еще пару слезинок, и я расскажу тебе, как их использовать..
От новой обиды и унижения из черных глаз Рафейо опять брызнули слезы. На это и рассчитывал Дионисо. Он поймал слезинку на кончик карандаша, подписанного “Коричневый Серрано”, – вечное напоминание о семье, которую он сам когда-то истребил для блага герцога, искусства и, что немаловажно, Грихальва. Магия, созданная этими несколькими капельками, будет в лучшем случае слабой, но у него имелись свои идеи на этот счет.
– Корассон должен выглядеть как можно лучше, помнишь? Поэтому ты изобразишь, будто там весна, а не зима. Вьющиеся розы в цвету и молодая листва будут стоить несколько сотен золотых.
– Но ведь там не должно быть цвета…
– Эти ограничения преодолимы. Можно сделать рисунок мягким и теплым, используя вместо черных коричневые и серые тона. Ты можешь обойти монохромность, сделав намек на цвет – желтый и красный цвет роз, зеленый цвет листвы и травы. Это не сам цвет, а скорее уверенность в том, что он существует. Понимаешь, о чем я говорю?
– Да.., кажется.
Рафейо выглядел заинтересованным.
– Надо очень тонко чувствовать материал, чтобы сделать нечто подобное. Вы покажете мне, Премио Фрато Дионисо?
Рафейо быстро усваивал новое. После двух неудачных попыток он скомкал и отшвырнул испорченные рисунки, взял чистый лист хорошей бумаги и; взглянув на разбросанные повсюду эскизы, принялся рисовать.
Дионисо с удовлетворением наблюдал, как на бумаге возникают контуры Корассона. Рафейо работал в приглушенных серых тонах. Дионисо отметил про себя особенности его позы в момент полного сосредоточения: одна нога обвивается вокруг ножки стула, нижняя челюсть выпячена, иногда мальчик постукивает карандашом по переднему зубу. Время от времени Рафейо грациозно откидывался на спинку стула, чтобы посмотреть на свою работу со стороны. Даже за новым карандашом он тянулся с завидным изяществом – и каждый раз при этом облизывал губы.
Когда он взял в руки Коричневый Серрано, Дионисо прервал его:
– Подожди.
– Чего ждать? Вы сбили мне ритм!
– Восстановишь. На этом карандаше твои слезы, теперь они стали его частью. Поосторожнее с ним – все, что ты чувствовал, когда плакал, останется в нарисованных им линиях и тенях.
Рафейо пристально посмотрел на него.
– Вы хотите сказать, что это сработает на простой немагической бумаге?
– Именно. Обрати на это внимание. У тебя много возможностей использовать коричневый цвет – поправить тени, изменить освещенность, подчеркнуть объем. Но все твои чувства, когда ты плакал, передадутся любому, кто будет стоять в Корассоне на том месте, для изображения которого ты пользовался этим карандашом.
Он полюбовался изумленным лицом Рафейо. Мальчик был ошеломлен до такой степени, что чуть не упал со стула. Обретя наконец дар речи, он хриплым голосом спросил:
– Но как, Дионисо? Как это возможно?
– Сейчас тебе лишь следует знать, что это возможно. Думай о Корассоне, Рафейо.
Его низкий голос звучал теперь так убедительно, что ни одна женщина не устояла бы перед ним – и ни один юный художник перед его магией.
– Подумай, как он будет выглядеть весной, кто выйдет через эту дверь, пройдет по дорожке, например, вон к тому старому дубу…
Карандаш завис над рисунком, потом стрелой ринулся вниз, чтобы оттенить грубую кору старого дуба с южной стороны дома.
– Разве это весна? – прошептал Дионисо. – А может, ты использовал не только эскизы, но и свои воспоминания? Ты учел, что весеннее солнце светит иначе? Все должно выглядеть так, будто ты рисовал это весной с натуры.
Рафейо, поколебавшись, прибавил несколько штрихов в разных местах.
Дионисо беззвучно пробормотал слова, выученные несколько веков назад. Конечно, эффект будет не таким, как если бы он использовал свои собственные слезы, но все же этого достаточно, чтобы придать дополнительные силы рисунку Рафейо.
– Ты уверен, что все будет выглядеть именно так? Он нагнулся вперед через плечо Рафейо, почти касаясь щекой его щеки.
– Что ты чувствовал?
Рафейо отвечал медленно, словно загипнотизированный, но определил все очень точно. Удивительно, что у столь юного мальчика такая интуиция.
– Я чувствовал злость… Это нечестно… Они меня опекают, как ребенка… Я хочу делать то, для чего рожден…
Холст… Краски… – Он всхлипнул. – Чиева до'Орро, я хочу творить! А они не дают мне, ни одного шанса не оставляют…
Дионисо мог чувствовать запах его дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93