Ублюдок! Если представится возможность, она убьет его раньше, чем это сделает Джейсон.
Увидев, что его люди с любопытством наблюдают за ними, Давалос дал волю своему дурному нраву и, пользуясь беспомощностью Кэтрин, ударил ее по губам и скомандовал:
— Тихо! Говорить буду я! Как мило, что ты предупредила меня!
Чувствуя вкус крови, Кэтрин удивила солдат своей улыбкой и тем, что бесстрашно поддразнила его:
— Как храбр ты со связанной женщиной! Освободи мне руки, тогда посмотрим, какой ты смелый! — Бросив взгляд на мужчин, которые сидели поблизости, она заметила:
— Хочешь, чтобы я оставила на тебе такую же метку?
И Жан, на щеке которого навсегда отпечатались следы ее зубов, непроизвольно перекрестился:
— Что за женщина? Определенно, она дьявол!
От ярости и желания стереть с лица Кэтрин насмешливую улыбку Давалос швырнул ее к своим ногам. У нее перехватило дыхание и, посмотрев на его лицо, она решила, что следует быть осторожнее. Он убьет ее, этот подлый трус!
Давалос стоял над ней, ожидая нового вызова, но она лежала неподвижно. Улыбаясь неожиданной победе, он оставил ее и подошел к мужчинам, удовлетворенный тем, что доказал им — она такая же женщина, как и другие.
Но Давалос плохо знал своих людей. Они не были уверены в том, что Кэтрин сдалась, они неловко отвели взгляды от этой странной женщины, у которой были такие не правдоподобно синие глаза и которая улыбалась, несмотря на удары. В некоторых Кэтрин вселяла непонятный страх, потому что она дразнила их лейтенанта, доводя его до приступа ярости, а когда он впадал в бешенство и бил ее, она отвечала пугающей улыбкой.
Когда они достигли Трейдз Клеаринг, она по-прежнему сохраняла присутствие духа. Гордость заставляла ее сидеть в седле с прямой спиной. Вид длинного здания фактории вселил в нее надежду, но потом она поняла, что помощь оттуда не придет. Зная, что Давалос не собирается освобождать ее и что в его руках она — приманка для Джейсона, Кэтрин начала думать о побеге. У нее нож, она могла бы давно освободиться, но за ней все время пристально следят. Несколько раз ей уже казалось, что стоит попробовать, но она знала: шанс у нее только один, напрасно рисковать нельзя.
Занятая мыслями о побеге, она не заметила взгляда Давалоса, брошенного на нее, когда они вошли в пустое помещение. Там он провел ее в маленькую комнату и закрыл дверь. Думая о том, что, возможно, ее здесь надолго оставят одну, она не смотрела в его сторону. Оставшись в комнате одна, Кэтрин слышала, как люди и лошади устраивались на ночлег. Пусть запрут меня здесь на ночь, молилась она и уже ощупывала пальцами веревки, которыми были связаны ее руки, размышляя, как добраться до ножа. Нужно, чтобы испанцы уснули, тогда, освободившись, она выберется через окно, еще через секунду будет на лошади, и тогда уже ее не остановить. Кэтрин была так уверена, что снова они ее не поймают, даже если ей для этого придется утопиться, что хихикнула. Но тут же одернула себя, подумав, что глупо слишком далеко заходить в своих мыслях.
Она уловила запах костра, на котором готовили пищу, потом по долетавшим до нее звукам поняла, что все улеглись в главной комнате здания. Интересно, надолго ли? Здесь ли Давалос устроит засаду. Если здесь, то как разрушить его планы?
Заскрипела дверь — перед ней стоял Давалос.
— Время кормить животных? — поинтересовалась она, увидев у него в руках тарелку с едой.
Давалос лишь улыбнулся и, поставив перед ней тарелку с бобами, развязал ей руки.
Она ждала, когда он уйдет, растирая кости, восстанавливая циркуляцию крови в затекших руках. Но он подошел к двери и снова запер ее. Она почувствовала себя неловко, но быстро съела еду, стараясь не замечать его. Закончив, она стала ждать, когда он снова свяжет ей руки, как это было каждый вечер, но со странным блеском в глазах он пробормотал:
— Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, где бы ни видел. И, — добавил он значительно, — пришел к выводу, что ты меня возбуждаешь!
Застыв с побелевшими щеками, Кэтрин уставилась на него. О Боже, мысленно простонала она, только не это! Она отодвинулась от него, все еще надеясь, что неверно истолковала тот огонь, которым горели его глаза.
— Сомнительный способ выражать восхищение, — пробормотала она со сжатым горлом.
Отвратительная улыбка появилась на его лице.
— Даже теперь ты со мной споришь. Другая женщина валялась бы в ногах или рыдала, но ты сопротивляешься мне! Это интересно.
Он поразил ее, когда просто сказал:
— Твой муж не любит тебя. Ты скрывалась от него в Натчезе, уверяю, ты не вызывала у него любви. Я, дорогая, могу избавить тебя от него и сделать самой богатой женщиной Новой Испании!
Кэтрин остолбенело стояла в центре комнаты, качая головой, словно пытаясь отогнать от себя ненужные мысли. Все еще улыбаясь, Давалос подошел к ней. Мозг подал ей сигнал об опасности слишком поздно, но все равно она сражалась, как тигрица, которая рвется на свободу. Однако сопротивление даже нравилось ему, но когда она в третий раз вырвалась от него, он разозлился и скрутил ей руки. Как загнанное в угол животное, Кэтрин оглядывалась в поисках места, где она могла бы укрыться от того, что, как она знала, неминуемо последует. Но вокруг были только голые стены. Глаза ее горели синим огнем, когда она огрызнулась:
— И ты называешь себя мужчиной? Какой же ты мужчина, если можешь справиться с женщиной только тогда, когда у нее связаны руки?
Но Давалос уже ничего не слышал. Он швырнул ее на грязный пол, рванул льняную рубашку и вцепился в ее маленькие крепкие груди. Со связанными за спиной руками, Кэтрин была абсолютно беспомощна, он стянул с нее брюки, и она с ужасом увидела, как выпал ее серебряный нож. Тут похоть его была ей на руку. Швырнув ее одежду в угол, он не заметил ножа.
Кэтрин яростно извивалась, сопротивляясь его телу, била его ногами, но все было бесполезно, и она крепко сжала ноги. Беспомощная, беззащитная, она страдала от каждого прикосновения чужих рук,
ласкающих ее тело. Попытка поцеловать ее кончилась тем, что она вцепилась ему в нижнюю губу, и лишь сильный удар по голове заставил ее разжать зубы. Ничто не останавливало его, а ее сопротивление только придавало ему силы и желания. Она была слишком измучена и почти теряла сознание, когда его тело слилось с ее.
Ярость застилала ей мозг, когда его тело двигалось на ней, она прошипела:
— Кончай, будь ты проклят! Кончай, а то меня вырвет! Меня тошнит!
Наконец все было закончено. Боль между ногами прекратилась, он встал.
Поправив одежду и все еще тяжело дыша, он сказал:
— Джейсона можно поздравить, у него хороший вкус. Несколько месяцев под моей опекой — и тебе не будет равных. Твоему мужу следует поблагодарить меня за то, чему я тебя научу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Увидев, что его люди с любопытством наблюдают за ними, Давалос дал волю своему дурному нраву и, пользуясь беспомощностью Кэтрин, ударил ее по губам и скомандовал:
— Тихо! Говорить буду я! Как мило, что ты предупредила меня!
Чувствуя вкус крови, Кэтрин удивила солдат своей улыбкой и тем, что бесстрашно поддразнила его:
— Как храбр ты со связанной женщиной! Освободи мне руки, тогда посмотрим, какой ты смелый! — Бросив взгляд на мужчин, которые сидели поблизости, она заметила:
— Хочешь, чтобы я оставила на тебе такую же метку?
И Жан, на щеке которого навсегда отпечатались следы ее зубов, непроизвольно перекрестился:
— Что за женщина? Определенно, она дьявол!
От ярости и желания стереть с лица Кэтрин насмешливую улыбку Давалос швырнул ее к своим ногам. У нее перехватило дыхание и, посмотрев на его лицо, она решила, что следует быть осторожнее. Он убьет ее, этот подлый трус!
Давалос стоял над ней, ожидая нового вызова, но она лежала неподвижно. Улыбаясь неожиданной победе, он оставил ее и подошел к мужчинам, удовлетворенный тем, что доказал им — она такая же женщина, как и другие.
Но Давалос плохо знал своих людей. Они не были уверены в том, что Кэтрин сдалась, они неловко отвели взгляды от этой странной женщины, у которой были такие не правдоподобно синие глаза и которая улыбалась, несмотря на удары. В некоторых Кэтрин вселяла непонятный страх, потому что она дразнила их лейтенанта, доводя его до приступа ярости, а когда он впадал в бешенство и бил ее, она отвечала пугающей улыбкой.
Когда они достигли Трейдз Клеаринг, она по-прежнему сохраняла присутствие духа. Гордость заставляла ее сидеть в седле с прямой спиной. Вид длинного здания фактории вселил в нее надежду, но потом она поняла, что помощь оттуда не придет. Зная, что Давалос не собирается освобождать ее и что в его руках она — приманка для Джейсона, Кэтрин начала думать о побеге. У нее нож, она могла бы давно освободиться, но за ней все время пристально следят. Несколько раз ей уже казалось, что стоит попробовать, но она знала: шанс у нее только один, напрасно рисковать нельзя.
Занятая мыслями о побеге, она не заметила взгляда Давалоса, брошенного на нее, когда они вошли в пустое помещение. Там он провел ее в маленькую комнату и закрыл дверь. Думая о том, что, возможно, ее здесь надолго оставят одну, она не смотрела в его сторону. Оставшись в комнате одна, Кэтрин слышала, как люди и лошади устраивались на ночлег. Пусть запрут меня здесь на ночь, молилась она и уже ощупывала пальцами веревки, которыми были связаны ее руки, размышляя, как добраться до ножа. Нужно, чтобы испанцы уснули, тогда, освободившись, она выберется через окно, еще через секунду будет на лошади, и тогда уже ее не остановить. Кэтрин была так уверена, что снова они ее не поймают, даже если ей для этого придется утопиться, что хихикнула. Но тут же одернула себя, подумав, что глупо слишком далеко заходить в своих мыслях.
Она уловила запах костра, на котором готовили пищу, потом по долетавшим до нее звукам поняла, что все улеглись в главной комнате здания. Интересно, надолго ли? Здесь ли Давалос устроит засаду. Если здесь, то как разрушить его планы?
Заскрипела дверь — перед ней стоял Давалос.
— Время кормить животных? — поинтересовалась она, увидев у него в руках тарелку с едой.
Давалос лишь улыбнулся и, поставив перед ней тарелку с бобами, развязал ей руки.
Она ждала, когда он уйдет, растирая кости, восстанавливая циркуляцию крови в затекших руках. Но он подошел к двери и снова запер ее. Она почувствовала себя неловко, но быстро съела еду, стараясь не замечать его. Закончив, она стала ждать, когда он снова свяжет ей руки, как это было каждый вечер, но со странным блеском в глазах он пробормотал:
— Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, где бы ни видел. И, — добавил он значительно, — пришел к выводу, что ты меня возбуждаешь!
Застыв с побелевшими щеками, Кэтрин уставилась на него. О Боже, мысленно простонала она, только не это! Она отодвинулась от него, все еще надеясь, что неверно истолковала тот огонь, которым горели его глаза.
— Сомнительный способ выражать восхищение, — пробормотала она со сжатым горлом.
Отвратительная улыбка появилась на его лице.
— Даже теперь ты со мной споришь. Другая женщина валялась бы в ногах или рыдала, но ты сопротивляешься мне! Это интересно.
Он поразил ее, когда просто сказал:
— Твой муж не любит тебя. Ты скрывалась от него в Натчезе, уверяю, ты не вызывала у него любви. Я, дорогая, могу избавить тебя от него и сделать самой богатой женщиной Новой Испании!
Кэтрин остолбенело стояла в центре комнаты, качая головой, словно пытаясь отогнать от себя ненужные мысли. Все еще улыбаясь, Давалос подошел к ней. Мозг подал ей сигнал об опасности слишком поздно, но все равно она сражалась, как тигрица, которая рвется на свободу. Однако сопротивление даже нравилось ему, но когда она в третий раз вырвалась от него, он разозлился и скрутил ей руки. Как загнанное в угол животное, Кэтрин оглядывалась в поисках места, где она могла бы укрыться от того, что, как она знала, неминуемо последует. Но вокруг были только голые стены. Глаза ее горели синим огнем, когда она огрызнулась:
— И ты называешь себя мужчиной? Какой же ты мужчина, если можешь справиться с женщиной только тогда, когда у нее связаны руки?
Но Давалос уже ничего не слышал. Он швырнул ее на грязный пол, рванул льняную рубашку и вцепился в ее маленькие крепкие груди. Со связанными за спиной руками, Кэтрин была абсолютно беспомощна, он стянул с нее брюки, и она с ужасом увидела, как выпал ее серебряный нож. Тут похоть его была ей на руку. Швырнув ее одежду в угол, он не заметил ножа.
Кэтрин яростно извивалась, сопротивляясь его телу, била его ногами, но все было бесполезно, и она крепко сжала ноги. Беспомощная, беззащитная, она страдала от каждого прикосновения чужих рук,
ласкающих ее тело. Попытка поцеловать ее кончилась тем, что она вцепилась ему в нижнюю губу, и лишь сильный удар по голове заставил ее разжать зубы. Ничто не останавливало его, а ее сопротивление только придавало ему силы и желания. Она была слишком измучена и почти теряла сознание, когда его тело слилось с ее.
Ярость застилала ей мозг, когда его тело двигалось на ней, она прошипела:
— Кончай, будь ты проклят! Кончай, а то меня вырвет! Меня тошнит!
Наконец все было закончено. Боль между ногами прекратилась, он встал.
Поправив одежду и все еще тяжело дыша, он сказал:
— Джейсона можно поздравить, у него хороший вкус. Несколько месяцев под моей опекой — и тебе не будет равных. Твоему мужу следует поблагодарить меня за то, чему я тебя научу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50