Юбер был лишен возможности нападать, поэтому он должен быть хитрее. А выиграть в этот раз должен самый хитрый. Во-первых, надо выиграть время. Он застонал и закрыл глаза. Слишком поздно: пять минут истекли, кроме того, они видели, что он уже проснулся.
– Встань, сволочь!
Не очень-то вежливые ребята. Схватив его за плечи, они подняли его на ноги, после чего сильным пинком он был отправлен к двери.
Это только цветочки.
Оба цербера подскочили к нему и схватили под руки.
– Пошли!
Куда? На пытку, разумеется. А может быть, и на смерть, если он допустит малейшую оплошность.
Они вышли в коридор, затем спустились по лестнице, затем снова пошли по коридору. Здание незнакомое... Это не Дворец правосудия в Турфане и не здание КГБ, где он провел одну ночь в апартаментах Черкесова после своего неудачного побега.
Какой-то длинный барак...
Они остановились перед дверью, охраняемой вооруженным постовым. Дверь открылась. Юбер приготовился ко второму действию.
– Очень рад вас видеть у нас!
Насмешливый голос... знакомый голос...
Юбер хотел повернуться, чтобы посмотреть на того, кто говорил, но в этот момент из угла на него бросилась огромная овчарка.
– Стоять, Трумэн!
Собака улеглась у ног Юбера, тяжело дыша открытой пастью, из которой капала пена. Юбер перевел дыхание и повернулся к хозяину собаки.
– Иван Данченко! – прошептал он.
Старший политрук недобро улыбнулся.
– Как называть тебя в этот раз? – спросил он. – Фрэнк Рейсл? Теодор Колуцкий?
У него прекрасная память...
Чтобы выиграть время, Юбер сказал:
– Зовите меня просто Гарри.
Данченко смотрел на него, как хищник на свою добычу.
– Разрешите мне поздравить вас, – продолжал Юбер.
Данченко невесело усмехнулся:
– Я здесь ни при чем. Все дело случая... Ты хорошо сыграл свою роль, могу поздравить!
Он провел рукой по вертикальному шраму на лбу. Собака начала ворчать, горя желанием вонзить в Юбера свои клыки, которые он еще помнил...
– Лежать, Трумэн! Место!
Собака, с ощетиненной шерстью и опущенным хвостом, нехотя поплелась в угол комнаты. Юбер заметил с улыбкой:
– Я знаю собаку, которую зовут Иосиф. Она живет в Вашингтоне в кабинете, чем-то напоминающем ваш...
Он не успел увернуться. Данченко с размаху ударил его кулаком в лицо. У Юбера из глаз посыпались искры. Таким ударом можно свалить быка... Он почувствовал во рту вкус крови.
Да, трудно было сохранять выдержку и не дразнить быка. Он с трудом выговорил:
– Я был бы не прочь помериться с вами силами, Данченко, но на равных...
Он открыл глаза. Старший политрук стоял к нему спиной. Когда он повернулся, Юбер увидел его сжатые бескровные губы, злобу в глазах. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Я знал, кто ты, еще до того, как ты вошел сюда. Мы установили твою личность по отпечаткам пальцев, которые ты оставил в Турфане.
Юбер подумал о том, что если ему удастся выкрутиться в этот раз, то придется сделать хирургическую пластическую операцию, то есть получить новые отпечатки пальцев.
Данченко закурил сигарету и продолжал:
– Такие типы, как ты, опасны, только пока их не поймаешь. Я знаю, что ты можешь быть очень смелым и дерзким, но это не мужество, а безрассудство. Ты действуешь как мальчишка, не видящий опасности... У тебя вот здесь не все дома.
Он постучал по лбу указательным пальцем.
– Возможно, – вздохнул Юбер, не желая больше ему противоречить.
Он пытался собраться с мыслями, понимая, что в скором времени ему придется отвечать на вопросы. Надо быстро решить, что он скажет и о чем умолчит.
Данченко неожиданно рявкнул:
– Теперь, гнида, шутки в сторону. Ты не выйдешь отсюда живым, но прежде ты все расскажешь... Если понадобится, мы разрежем тебя на куски, но ты заговоришь...
Юбер предложил:
– Сделайте мне укол «сыворотки истины».
Данченко усмехнулся:
– Дурак! Ты не понял, что я хочу тебя помучить...
Юбер молча покачал головой, затем твердо сказал:
– Мы такие же. Если вы попадете к нам...
Если Данченко действительно считал его сумасшедшим, безрассудным, надо укрепить его в этом мнении. Данченко был умен, но ограничен тщеславием. Надо на этом сыграть. Юбер небрежно добавил:
– Со мной вы теряете время. Я выдержу любую пытку, но и вы ничего не добьетесь.
Он решил сыграть на корысти и продолжал:
– Я вам не враг, Данченко. Я ничего не имею ни против вашей страны, ни против вашего режима. Из моего предыдущего визита в вашу страну я извлек кое-какой урок, и я вижу положение здесь не таким, каким представляет его западная пропаганда. Я никогда не был фанатиком, и я работаю не по убеждению, а за деньги. Мне все равно, от кого их получать. Вы достаточно умны, чтобы понять...
Данченко обмяк, но Юбер считал, что еще рано ликовать. Он только подал идею... нужно немного подождать, чтобы она проложила дорогу... В этой профессии не бывает легких побед...
Юбер не удивился, когда Данченко отрывисто приказал:
– Уведите его! И можете с ним не церемониться, он парень крепкий. Что бы он ни говорил, до обеда меня не беспокоить.
* * *
Охранники набросились на него вдвоем, затем пришли еще двое.
Сейчас им занималась уже четвертая команда, и Юберу это надоело.
В пятом часу утра Данченко распорядился не беспокоить его до обеда. Долго находясь в подвале, Юбер потерял счет времени.
Его уже по меньшей мере четыре раза выворачивало наизнанку на цементном полу. Желудок давно уже пуст. Он был так основательно избит, что не мог сказать точно, какое место причиняло ему больше страданий. Все тело превратилось в один сплошной синяк.
Жаль, что он не терял сознания... Он сам удивлялся, что мог выдержать такие муки и оставаться в сознании.
Его палачи уже устали наклоняться и теперь били его сапогами стоя.
Он решил, что с него довольно и что его капитуляция не вызовет подозрений.
Он завопил:
– Оставьте меня! Я больше не могу! Довольно! Позовите Данченко. Передайте ему, что я сделаю все, что он захочет. Все! Прекратите!
Неожиданно у него потемнело в глазах. Наконец он потерял сознание.
* * *
Он очнулся в кабинете Данченко. Его усадили в кресло, возле которого рычала собака.
Кроме Данченко в кабинете находился еще один человек. По его виду Юбер сразу понял, что он крупный начальник.
Он не ошибся: перед ним стоял сероглазый, подтянутый Алехонян.
Данченко сказал:
– Нам передали, что ты желаешь говорить. Мы слушаем тебя.
У Юбера был жалкий вид, опухшее фиолетовое лицо в ссадинах, плохо отмытое от крови и рвоты...
Данченко добавил:
– Расскажи, как тебе удалось выдать себя за доктора Менцеля. Расскажи подробно.
Юбер почувствовал западню. Данченко просто хотел удостовериться в его искренности. Несомненно, он был подробно посвящен в курс дела.
Он хотел чистую правду? Он ее получит. Юбер ничего не утаит, кроме двух вещей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22