– устало проговорил Герье. – Не бойтесь, я готов ко всему. – И так как супруги молчали, он продолжал: – Где же она живет? Могу ли я увидеть ее?
Фишер заторопился. Он рассказал о возникшей междоусобице в Долине; он пустился в такие подробности, что Герье не мог скрыть своего нетерпения. Хозяйка воспользовалась удобным моментом и выскользнула в соседнюю комнату; оттуда донесся стук посуды и звон стекла.
– Теперь мы живем здесь под властью Макса, а там, за пушечным заводом граница, за нею начинается запретная для нас страна. В ней, во главе правительства, стоит старший сын Макса – Роберт Куинслей. И вот, я боюсь, что вы, дорогой Рене, не проберетесь туда.
– Значит, Анжелика находится под властью Роберта?
– Да, да, они живет в Средней Долине.
– Что же она там делает?
Дверь открылась, и вошла хозяйка с подносом, уставленным тарелками и бутылками.
Фишер сделал вид, что не слышал последнего вопроса, и бросился помогать жене.
Клэр, наблюдавший всю эту сцену и хорошо понявший недосказанное, пришел на выручку бедным хозяевам и, принявшись за предложенное угощение, начал расспрашивать об интересующих его сторонах жизни в Долине.
Рене ел очень мало, но зато проглотил четыре таблетки, две розовых и две белых. Он сосредоточенно молчал и только в конце ужина, нагнувшись к фрау Фишер, тихо спросил:
– Что случилось с Анжеликой?
Хозяйка, не поднимая на него глаз, ответила:
– О, мсье Герье, если бы вы знали, как она ждала вас, как страдала!
– А теперь? – еще тише спросил Рене.
– Теперь? – Фрау Фишер с облегчением вздохнула, вспомнив слова мужа: «Мы давно ничего не знаем о мадам Гаро». – Вы слышали, мсье Герье, она живет теперь в другом государстве?
Хозяин в это время передал мистеру Клэру ящичек с таблетками и две бутылки с питательной жидкостью.
Англичанин встал и, почтительно благодаря хозяйку за радушный прием, напомнил Герье, что пора идти, если они не желают быть замеченными на пустых улицах в позднюю пору.
Рене больше не расспрашивал. У него составилось какое-то определенное мнение обо всем. Или, напротив, он опять впал в то равнодушие, безволие, которые уже несколько раз захватывали его за последние месяцы.
Когда гости удалились, фрау Фишер упала в объятия мужа.
– Несчастный, несчастный Герье, – стонала она. – Боже мой, какой бездушной оказалась эта женщина!
– Что ты, что ты! – возражал Отто. – Опомнись, Анна. Разве можно осуждать кого-нибудь, не учитывая обстоятельств? Неужели ты была бы довольна, если бы Анжелика вечно ожидала Рене? Ведь она не могла предвидеть, что он сможет когда-нибудь достигнуть Долины.
Герье и Клэр в это время вышли из ворот на тенистую дорожку, сбегавшую вниз с холма, к человеческим инкубаториям. Они шли молча. Вдруг перед ними выросла темная высокая фигура.
– Мистер Макс Куинслей приказал вам немедленно отправиться в лабораторию, он желает говорить с вами!
– Мистер Макс Куинслей? – удивленно спросил Рене. Англичанин добавил:
– Это ошибка, вы принимаете нас за других.
– Нисколько. Вы – мсье Рене Герье, а вас зовут Джон… По фамилии…
– Клэр, – подсказал англичанин.
– Таким образом, вы видите, мы не ошиблись.
В тени деревьев показались еще два темных силуэта.
– Прошу вас следовать за мною, – проговорил все тот же незнакомый голос.
– Пожалуйста, – сказал Клэр и взял своего друга под руку. – Мы будем очень рады поговорить с мистером Максом Куинслеем.
Большой кабинет Куинслея был ярко освещен. Стекла книжных шкафов, стоящих вдоль всех стен, отражали огни электрических люстр. В высоких стеклянных колпаках, поставленных над странными аппаратами, повторялись сотни раз маленькие изображения кабинета. В камине потрескивали дрова, на мягком ковре посредине комнаты стояло большое удобное кресло, и в нем, заложив ногу за ногу, восседал Макс. Он смотрел на детей, резвившихся вокруг него. Он знал, что сейчас сюда будут приведены два путешественника, так неожиданно появившиеся на территории подвластной ему Долины, и предвкушал удовольствие встречи с ними. Он нарочно приказал разбудить детей, уже давно спавших в этот поздний час, чтобы похвастать ими перед этими путешественниками из другого мира.
И когда они уже стояли у дверей, пораженные неожиданным зрелищем, Макс сделал вид, что не замечает их.
– Что вы делаете, Марс? – обратился он к ребенку, стоявшему около камина почти без всякой одежды. – Сколько раз говорил я вам, что вы не должны проявлять своих разрушительных наклонностей в моем кабинете!
– Я хотел сделать из него лук, но он гнется и не выпрямляется, отвечал мальчуган, поднимая над своей головой согнутый металлический прут. Мышцы под его тонкой кожей вздувались в большие желваки.
– Разве вам не довольно того лука, который я вам подарил? – спросил Куинслей.
– Я хотел бы иметь их много, и длинные копья, которые можно бросать в цель.
Макс в это время нашел нужным повернуть голову к двери. Его колючий острый взгляд пронзил Герье.
– Добро пожаловать, – проговорил он иронически. – Я вижу, Долина Новой Жизни пришлась вам по вкусу? Вы единственный, кого я выпустил отсюда, и вот вы опять здесь? Я не спрашиваю, что влечет вас сюда, это мне хорошо известно. Я буду очень рад, что вы будете вполне вознаграждены за все опасности и лишения предпринятого вами путешествия. – Злая усмешка Макса заставила затрепетать Рене. – А вы, неизвестный иностранец, – чем я обязан вашему посещению? – обратился Куинслей к Клэру.
Тот спокойно отвечал:
– Я орнитолог, коллекционирую птичьих блох. С этой целью я предпринял путешествие через Гималаи. Моя экспедиция встретилась с экспедицией мсье Герье, мы соединились, и вот я в Долине. Честное слово, я нисколько не сожалею, что оказался здесь. Чудеса, которые я видел уже, ничто по сравнению с этими детишками.
Мистер Куинслей казался польщенным этими словами. Он указал на стулья.
– Прошу садиться, господа. «Детишки»… – сказал он. – Это верно, им всего полтора года, или, точнее, год и десять месяцев. Но вы видите, насколько они развиты? Не менее чем четырех-пятилетние дети в Европе. Позвольте представить их. Это разновидности нового дифференцированного человека…
Представители новой человеческой породы стояли около кресла властителя, несколько смущенные приходом незнакомых людей.
– Марс, дитя мое, – сказал Куинслей ласково, – подойдите и поздоровайтесь с дядями. Вы можете хорошенько пожать им руки. – Ребенок с серьезным лицом, глядя исподлобья, подошел к нашим друзьям и подал руку сначала одному, потом другому. Оба почувствовали: рука у малыша как клещи. Клэр попробовал похлопать мальчугана по плечу – мальчик не шелохнулся, лишь дрогнули упругие, сильные мышцы; взор был суров и решителен.
Куинслей засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Фишер заторопился. Он рассказал о возникшей междоусобице в Долине; он пустился в такие подробности, что Герье не мог скрыть своего нетерпения. Хозяйка воспользовалась удобным моментом и выскользнула в соседнюю комнату; оттуда донесся стук посуды и звон стекла.
– Теперь мы живем здесь под властью Макса, а там, за пушечным заводом граница, за нею начинается запретная для нас страна. В ней, во главе правительства, стоит старший сын Макса – Роберт Куинслей. И вот, я боюсь, что вы, дорогой Рене, не проберетесь туда.
– Значит, Анжелика находится под властью Роберта?
– Да, да, они живет в Средней Долине.
– Что же она там делает?
Дверь открылась, и вошла хозяйка с подносом, уставленным тарелками и бутылками.
Фишер сделал вид, что не слышал последнего вопроса, и бросился помогать жене.
Клэр, наблюдавший всю эту сцену и хорошо понявший недосказанное, пришел на выручку бедным хозяевам и, принявшись за предложенное угощение, начал расспрашивать об интересующих его сторонах жизни в Долине.
Рене ел очень мало, но зато проглотил четыре таблетки, две розовых и две белых. Он сосредоточенно молчал и только в конце ужина, нагнувшись к фрау Фишер, тихо спросил:
– Что случилось с Анжеликой?
Хозяйка, не поднимая на него глаз, ответила:
– О, мсье Герье, если бы вы знали, как она ждала вас, как страдала!
– А теперь? – еще тише спросил Рене.
– Теперь? – Фрау Фишер с облегчением вздохнула, вспомнив слова мужа: «Мы давно ничего не знаем о мадам Гаро». – Вы слышали, мсье Герье, она живет теперь в другом государстве?
Хозяин в это время передал мистеру Клэру ящичек с таблетками и две бутылки с питательной жидкостью.
Англичанин встал и, почтительно благодаря хозяйку за радушный прием, напомнил Герье, что пора идти, если они не желают быть замеченными на пустых улицах в позднюю пору.
Рене больше не расспрашивал. У него составилось какое-то определенное мнение обо всем. Или, напротив, он опять впал в то равнодушие, безволие, которые уже несколько раз захватывали его за последние месяцы.
Когда гости удалились, фрау Фишер упала в объятия мужа.
– Несчастный, несчастный Герье, – стонала она. – Боже мой, какой бездушной оказалась эта женщина!
– Что ты, что ты! – возражал Отто. – Опомнись, Анна. Разве можно осуждать кого-нибудь, не учитывая обстоятельств? Неужели ты была бы довольна, если бы Анжелика вечно ожидала Рене? Ведь она не могла предвидеть, что он сможет когда-нибудь достигнуть Долины.
Герье и Клэр в это время вышли из ворот на тенистую дорожку, сбегавшую вниз с холма, к человеческим инкубаториям. Они шли молча. Вдруг перед ними выросла темная высокая фигура.
– Мистер Макс Куинслей приказал вам немедленно отправиться в лабораторию, он желает говорить с вами!
– Мистер Макс Куинслей? – удивленно спросил Рене. Англичанин добавил:
– Это ошибка, вы принимаете нас за других.
– Нисколько. Вы – мсье Рене Герье, а вас зовут Джон… По фамилии…
– Клэр, – подсказал англичанин.
– Таким образом, вы видите, мы не ошиблись.
В тени деревьев показались еще два темных силуэта.
– Прошу вас следовать за мною, – проговорил все тот же незнакомый голос.
– Пожалуйста, – сказал Клэр и взял своего друга под руку. – Мы будем очень рады поговорить с мистером Максом Куинслеем.
Большой кабинет Куинслея был ярко освещен. Стекла книжных шкафов, стоящих вдоль всех стен, отражали огни электрических люстр. В высоких стеклянных колпаках, поставленных над странными аппаратами, повторялись сотни раз маленькие изображения кабинета. В камине потрескивали дрова, на мягком ковре посредине комнаты стояло большое удобное кресло, и в нем, заложив ногу за ногу, восседал Макс. Он смотрел на детей, резвившихся вокруг него. Он знал, что сейчас сюда будут приведены два путешественника, так неожиданно появившиеся на территории подвластной ему Долины, и предвкушал удовольствие встречи с ними. Он нарочно приказал разбудить детей, уже давно спавших в этот поздний час, чтобы похвастать ими перед этими путешественниками из другого мира.
И когда они уже стояли у дверей, пораженные неожиданным зрелищем, Макс сделал вид, что не замечает их.
– Что вы делаете, Марс? – обратился он к ребенку, стоявшему около камина почти без всякой одежды. – Сколько раз говорил я вам, что вы не должны проявлять своих разрушительных наклонностей в моем кабинете!
– Я хотел сделать из него лук, но он гнется и не выпрямляется, отвечал мальчуган, поднимая над своей головой согнутый металлический прут. Мышцы под его тонкой кожей вздувались в большие желваки.
– Разве вам не довольно того лука, который я вам подарил? – спросил Куинслей.
– Я хотел бы иметь их много, и длинные копья, которые можно бросать в цель.
Макс в это время нашел нужным повернуть голову к двери. Его колючий острый взгляд пронзил Герье.
– Добро пожаловать, – проговорил он иронически. – Я вижу, Долина Новой Жизни пришлась вам по вкусу? Вы единственный, кого я выпустил отсюда, и вот вы опять здесь? Я не спрашиваю, что влечет вас сюда, это мне хорошо известно. Я буду очень рад, что вы будете вполне вознаграждены за все опасности и лишения предпринятого вами путешествия. – Злая усмешка Макса заставила затрепетать Рене. – А вы, неизвестный иностранец, – чем я обязан вашему посещению? – обратился Куинслей к Клэру.
Тот спокойно отвечал:
– Я орнитолог, коллекционирую птичьих блох. С этой целью я предпринял путешествие через Гималаи. Моя экспедиция встретилась с экспедицией мсье Герье, мы соединились, и вот я в Долине. Честное слово, я нисколько не сожалею, что оказался здесь. Чудеса, которые я видел уже, ничто по сравнению с этими детишками.
Мистер Куинслей казался польщенным этими словами. Он указал на стулья.
– Прошу садиться, господа. «Детишки»… – сказал он. – Это верно, им всего полтора года, или, точнее, год и десять месяцев. Но вы видите, насколько они развиты? Не менее чем четырех-пятилетние дети в Европе. Позвольте представить их. Это разновидности нового дифференцированного человека…
Представители новой человеческой породы стояли около кресла властителя, несколько смущенные приходом незнакомых людей.
– Марс, дитя мое, – сказал Куинслей ласково, – подойдите и поздоровайтесь с дядями. Вы можете хорошенько пожать им руки. – Ребенок с серьезным лицом, глядя исподлобья, подошел к нашим друзьям и подал руку сначала одному, потом другому. Оба почувствовали: рука у малыша как клещи. Клэр попробовал похлопать мальчугана по плечу – мальчик не шелохнулся, лишь дрогнули упругие, сильные мышцы; взор был суров и решителен.
Куинслей засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127