Какой-то самородок вез в трамвае ведро воды, и Винц ему ласково улыбнулся.
Он каялся и убивался перед технически-безопасным плакатом, гласившем, что "промасленные концы могут самовозгораться" - надпись, в которой его извращенный разум усматривал двусмысленность.
Он расцарапывал себе лицо, а то, двояковыпуклое за счет лба и подбородка, но за счет носа, глазниц и рта - единократно и намертво вогнутое, повторяло отпечаток рифленой подошвы; голова напоминала то ли боб, то ли дольку произвольного фрукта.
Он отказался от всего, что написал, и обратился к спичкам. Но Винц ничего не сжег, ни строчки; спички понадобились ему для другого дела. В его представлении это были не спички, а шпалы, которые он, подпалив и загасив почти одновременно, укладывает, готовя дорогу для будущего, более удачливого воплощения. Винца не станет, но шпалы зачтутся другому земному созданию, которое, когда Винц умрет, наполнится его безмятежной, не помнящей прошлого волей. Он начал собирать спички на девятый день помешательства. Отслужившие спички он бережно хранил и складывал в огромный хозяйственный коробок. Сделав дело, он прятал накопленное в тайник, называл коробок сокровищем и всюду похвалялся, утверждая, будто хранит в своем доме несметные богатства. Знакомые с подозрением понимали его так, что он выиграл в лотерею и жмется. А попутно рехнулся от радости. Постепенно Винц перестал плакать и каяться; он стал вести обычнейшую жизнь, в которой коробок оставался единственной допущенной странностью.
И даже выступил перед обеспокоенными читателями с лекцией, посвященной теории Времени. И практике тоже.
- Дорогие друзья! - откашлялся Винц.
Друзья, числом в пятнадцать-тридцать человек (у Винца в глазах все двоилось от покаянных слез) затаили дыхание.
Украдкой утираясь, Винц уткнулся в листочек.
- Чувствительный Пруст, расписывая Содом и Гоморру, признался, что Вечная Жизнь существует только в памяти Создателя. Там все, кто жил, плюс печаль о том, что их не вернуть. Задача людей - накапливать Образы Бытия, которые спрессовываются в "прошлое" в его набоковском понимании. Каждому из нас отмерено набрать столько-то и того-то. Дальше последует смерть, а сознание отправится в копилку, которую маги Карлоса Кастанеды принимали за глоток, сделанный ненасытным посмертным Орлом, что пожирает человеческое осознание вещей. Люди - это просто картриджи различной емкости, на которые то так, то этак заносится одно и то же в разнообразных вариантах. Царство Божие будет смонтировано из всех записей, неудачные сцены вырежут; только так можно сохраниться в вечности. Бог создал людей как алмазы, умножающие и без того неохватное Бытие путем отражения в триллионах граней.
Никто не понял ни слова, так как любое из объявленных утверждений требовало как минимум отдельного выступления в условиях городского лектория. Но Винц, продолжая зачитывать текст, достал из-под кафедры гремучий коробок и выставил его на всеобщее обозрение.
- Попрошу внимания! - Винц вперился строгим взглядом в неизвестную, предположительно неграмотную, старушку. - Оттягивание будущего есть растягивание прошлого. Удар откладывается сколь угодно долго...
Здесь Винц запнулся, припоминая влюбленных мух, которых бил.
- Наконец, этот удар бесповоротно становится достоянием истории. Если задуматься, то и моргнуть-то страшно - настолько это непоправимо!..
- Нельзя ли помедленнее? - крикнули из зала. - Мы записываем!
- Напрасно, - парировал Винц. - Вы надеетесь обмануть стрелки часов? Вам лучше смириться и оставить эту надежду. Что до моих личных отношений с минутами и неделями, то я хочу вам продемонстрировать один предмет.
И он со значением помахал коробком.
В зале, пока он помавал этим предметом, пытались разобраться в выражении лица оратора.
Лицо между тем скривилось, подыскивая формулировки.
- Важно вот что... - Винц мучительно напрягся. - Важно упаковывать дни благополучия... нет, благополучные и безмятежные дни... в особое вместилище. Впрочем, важно даже не это; главное - не прожить день, а добавить его к коллекции. Смысл и цель, доложу я вам, не хуже прочих. Серные палочки обернутся шпалами, и рельсы потянутся дальше, в согласии с законами кармы. А шпалы, когда я исчезну, начнет укладывать кто-то другой - усердный или нерадивый, мне уж не знать, и какое мне дело, сверзится ли его стараниями под откос величественный поезд, состав со всеми вагонами моих прошлых воплощений. Я отвечаю лишь за назначенный мне участок путей.
Здесь Винц заметил, наконец, что устроитель лекции уже какое-то время дергает его за рукав, предлагая антракт.
Винц оттолкнул его руку.
- Safety matches! - возвестил он торжественной скороговоркой, понимая, что сейчас его сдернут в зал. - Специфика английского языка позволяет перевести это не только как "безопасные спички", но и как "спички безопасности"!
Перед ним встал распорядитель, заслонил кафедру, потом поворотился и схватил микрофон. Винц обогнул его, спрыгнул в партер и там задумчиво продолжил:
- Сомнительными здесь, конечно, остаются неупакованные детские и юношеские годы. Удались ли они? Я их не помню. Я утешаюсь тем, что, коли удались последующие, то и эти как-то устроились.
Поклонники, не споря насчет прожитых лет, посчитали неудачным именно это сегодняшнее выступление и разбрелись кто куда.
Винц провожал их печальным взглядом. "Мыслей мало, людей много, то есть мысль - одна, о смерти, и каждый повторяет ее на свой манер. В этом процессе никак не избегнуть сходства... скотства", - ежился он при отзвуке непрошеной аналогии.
В тот день он распрощался не только с письмом, но и с чтением, боясь неизбежно наткнуться на подобие собственных прошлых мыслей. Сожженную вечером спичку Винц рассматривал с особенным вниманием и грустью, а после бережно, стряхнув с нее гарь, положил в коробок и спрятал под половицу в специально выкопанное углубление. Половицу он прикрыл дешевым литфондовским ковриком, коврик припечатал креслом, в кресло уселся сам.
Шпал прибавилось. Они лежали ровненько, одна к одной, и ноша казалась им легкой и радостной. Сверкающие рельсы бежали из одного ничто в другое; кармические пути величественно растворялись в железнодорожных далях.
Винц прищурился, сосредоточившись на пройденном отрезке. Полотно казалось идеально ровным. Он растроганно вздохнул, благодаря высокое транспортное начальство, которое великодушно простило распоясавшегося путейца и выражало свою милость в деликатном неприсутствии. И Винц понимал, что ничто не вечно, и его мирная служебная деятельность может быть прервана в любую секунду. Почетная обязанность ляжет на плечи следующего избранника может быть, бабочки, эскимоса, землеройки или минерального вещества.
1 2 3