Мертвому язык развязать непросто…
— Ну, тогда все понятно, — с облегчением вздохнув, сказал тот же мужчина. — Мертвому язык не развяжешь живого же человека всегда можно превратить в мертвеца. Как ты думаешь, твой господин поручит нам и эту работу?
— Чего не знаю, того не знаю. Я постараюсь рассказать ему обо всем, решать же все равно придется ему. Еще вопросы будут?
— Городская пища не по нам, — заговорил молодой. — Мы ведь не женщины и не дети.
— Придется потерпеть. Если же эти припасы закончатся, я позабочусь о том, чтобы вам привезли что-нибудь поосновательнее. Клянусь тем, что ведомо душе моей, но недоступно устам!
Мужчины поклонились Конану, и он, подхватив крайне заинтригованную спутницу под руку, вышел из стойла. Когда они оказались на площади перед гостиницей, Раина с интересом посмотрела на киммерийца.
— Если не ошибаюсь, это были гирканцы?
— Ну и что из этого?
— А то, что не пройдет и дня, как они растащат все наши вещи.
— Ты ошибаешься, Раина. С этим племенем меня связывают особые узы: некогда мы сражались на одной стороне.
— Говорят, что гирканцы никогда не предают своих друзей. Это правда?
— Да, это так.
Дальнейших расспросов не последовало, и Конан вздохнул с облегчением. Борьба с Культом Судьбы, в которой ему помогало гирканское племя, давно закончилась, но рассказывать о ней прислужнице Мишрака, пусть она и была на удивление мила, ему не хотелось.
Раина пересекла площадь и, гордо выпрямив спину, вошла в гостиницу. Поднимаясь вслед за ней по лестнице, Конан услышал звон монет в ее кошельке.
— Сколько у тебя денег осталось? — спросил он. Услышав ответ Раины, он покачал головой и пробормотал: — Совсем немного. Боюсь, коней в горах нам уже не купить.
— Мишрак говорит, что мы сможем найти их на заставах.
— Ты хочешь сказать, что его люди есть и там! Впрочем, для нас это дела не меняет. Заставы лучше обходить стороной. Если там есть люди Мишрака, то почему там не может быть людей Хаумы?
— Конан, ты меня поражаешь.
— Просто я не хочу умирать до срока, Раина. Кстати говоря, будь Мишрак пощедрее, нам не пришлось бы рисковать жизнью. Можешь сказать об этом и своей госпоже.
Они стояли у дверей в комнату Илльяны. Золота Мишрака хватило не только на то, чтобы купить коней и сбрую, но и на то, чтобы снять отдельные комнаты в одной из лучших гостиниц Аграпура Вне всяких сомнений, враг знал, что они находятся здесь, но для того, чтобы проникнуть в гостиницу, ему пришлось бы преодолеть сопротивление стражей, денно и нощно несших службу у входа, что придало бы делу ненужную огласку. Да и к чему нападать на зверя в его логове, если ты знаешь, что в скором времени он покинет его?
— Доброй ночи, Раина, — сказал Конан, глядя, как спутница его открывает свою дверь. Его вновь бросило в жар. Раина, словно почувствовав это, взяла его за руку и повлекла за собой.
— Ты пожелал мне доброй ночи, Конан. Не так ли?
5
— Во имя Митры, войди! — сказал Иврам.
Жрец распахнул перед Борой дверь и вслед за ним вошел в комнату. В центре ее стояла сложенная из кирпича печь. Бора почувствовал запах свежевыпеченного хлеба и мясной похлебки, напомнивший ему о том, что он не ел с самого утра.
Вокруг печи были разложены черные овечьи шкуры и неброские, мастерски сработанные ковры. Еще несколько ковров висело над резным шкафом, на котором стояла небольшая фигурка Митры.
Из внутренних покоев доносились нежные звуки флейты. Это играла Мариам, «племянница» жреца, совершавшая вечернюю службу. Называя ее «племянницей», обитатели Горячего Ключа не могли удержаться от улыбки. Игре на флейте Мариам, скорее всего, выучилась в тавернах Аграпура.
— Сядь, сын Рафи, — сказал Иврам. Он хлопнул в ладоши, и флейта тут же замолкла. — Мариам, у нас гость.
Женщина, появившаяся из второй комнаты, была вдвое моложе жреца. В руках она несла медный поднос, накрытый льняным полотенцем, на котором лежали медовые булочки и нарезанная тонкими ломтиками копченая баранина. Мариам поставила поднос перед Борой. Кожа ее была смуглой и нежной…
— Может быть, ты хочешь вина?
Ее низкий голос был исполнен меда. Бора почувствовал, что еще минута, и он забудет о том, зачем пришел в этот дом, и, кашлянув, обратился к хозяину:
— Простите меня за дерзость, но прежде я хочу посоветоваться с вами именно за этим я к вам и шел.
— Уши и сердце мое открыты для тебя, — торжественно произнес Иврам. В его устах эта ритуальная фраза казалась чем-то естественным. Селяне прощали ему и обжорство, и «племянницу» именно за то, что он умел слушать их, как никто другой. Советы он давал не часто, но людям становилось легче уже потому, что они могли раскрыть перед ним свою душу.
— Мне ведома тайна горных демонов, — сказал Бора. — Но я боюсь, что люди не поверят моему рассказу. Я уже пробовал говорить с ними. Одни считают меня вралем, другие — безумцем. Нашлись и такие, что стали обвинять меня в намеренном запугивании нашего люда. Они рассуждают так: чем больше они будут знать об этой пагубе, тем скорее она посетит их дом.
— Глупцы! — засмеялся Иврам. — Они не могут простить тебе того, что ты — мальчишка — опередил их, взрослых мужчин.
— Так, значит, вы мне верите?
— Нечто действительно поселилось в наших горах. Нечто грязное и страшное. Любые сведения об этом, сколь бы странными они ни казались пойдут нам на пользу, — ответил жрец, взяв с подноса очередную булочку.
Поднос опустел уже наполовину.
— Мариам, — сказал Бора, — теперь я не откажусь и от вина.
— Вот и прекрасно, — ответила та, широко улыбнувшись. От улыбки этой у мальчика закружилась голова, словно он уже был пьян.
"Наконец-то мне повезло, — подумал Бора, — наконец-то нашелся человек, который мне верит, и не просто человек, но сам жрец".
Запасы вина в доме Иврама никогда не иссякали — его хватало и на то, чтобы утолить жажду хозяина, и на то, чтобы напоить гостей допьяна. К тому времени, когда Бора опорожнил второй кубок, недавние страхи его улетучились совершенно. Мариам смотрела на него с восторгом, широко раскрыв свои прекрасные глаза, отчего мальчику становилось как-то не по себе.
— Если рассказ твой правдив хотя бы наполовину, значит, мы имеем дело с куда более страшным противником, чем я предполагал прежде, мой мальчик. Я хорошо понимаю тех людей, которые не хотели слушать тебя. Кстати, ты говорил об этом только с деревенскими?
— Да, то есть нет. Один из этих людей пришлый. После того как я рассказал ему о демонах, он отправился в Аграпур… — Язык Боры стал заплетаться. Но мешало ему не только это — он не хотел, чтобы об отношениях его сестры Карайи и Якуба знали в деревне.
— Я полагаю, ты говоришь о пастухе Якубе, не так ли? — тихо спросил Иврам. Мальчик молча кивнул головой, не поднимая глаз от пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Ну, тогда все понятно, — с облегчением вздохнув, сказал тот же мужчина. — Мертвому язык не развяжешь живого же человека всегда можно превратить в мертвеца. Как ты думаешь, твой господин поручит нам и эту работу?
— Чего не знаю, того не знаю. Я постараюсь рассказать ему обо всем, решать же все равно придется ему. Еще вопросы будут?
— Городская пища не по нам, — заговорил молодой. — Мы ведь не женщины и не дети.
— Придется потерпеть. Если же эти припасы закончатся, я позабочусь о том, чтобы вам привезли что-нибудь поосновательнее. Клянусь тем, что ведомо душе моей, но недоступно устам!
Мужчины поклонились Конану, и он, подхватив крайне заинтригованную спутницу под руку, вышел из стойла. Когда они оказались на площади перед гостиницей, Раина с интересом посмотрела на киммерийца.
— Если не ошибаюсь, это были гирканцы?
— Ну и что из этого?
— А то, что не пройдет и дня, как они растащат все наши вещи.
— Ты ошибаешься, Раина. С этим племенем меня связывают особые узы: некогда мы сражались на одной стороне.
— Говорят, что гирканцы никогда не предают своих друзей. Это правда?
— Да, это так.
Дальнейших расспросов не последовало, и Конан вздохнул с облегчением. Борьба с Культом Судьбы, в которой ему помогало гирканское племя, давно закончилась, но рассказывать о ней прислужнице Мишрака, пусть она и была на удивление мила, ему не хотелось.
Раина пересекла площадь и, гордо выпрямив спину, вошла в гостиницу. Поднимаясь вслед за ней по лестнице, Конан услышал звон монет в ее кошельке.
— Сколько у тебя денег осталось? — спросил он. Услышав ответ Раины, он покачал головой и пробормотал: — Совсем немного. Боюсь, коней в горах нам уже не купить.
— Мишрак говорит, что мы сможем найти их на заставах.
— Ты хочешь сказать, что его люди есть и там! Впрочем, для нас это дела не меняет. Заставы лучше обходить стороной. Если там есть люди Мишрака, то почему там не может быть людей Хаумы?
— Конан, ты меня поражаешь.
— Просто я не хочу умирать до срока, Раина. Кстати говоря, будь Мишрак пощедрее, нам не пришлось бы рисковать жизнью. Можешь сказать об этом и своей госпоже.
Они стояли у дверей в комнату Илльяны. Золота Мишрака хватило не только на то, чтобы купить коней и сбрую, но и на то, чтобы снять отдельные комнаты в одной из лучших гостиниц Аграпура Вне всяких сомнений, враг знал, что они находятся здесь, но для того, чтобы проникнуть в гостиницу, ему пришлось бы преодолеть сопротивление стражей, денно и нощно несших службу у входа, что придало бы делу ненужную огласку. Да и к чему нападать на зверя в его логове, если ты знаешь, что в скором времени он покинет его?
— Доброй ночи, Раина, — сказал Конан, глядя, как спутница его открывает свою дверь. Его вновь бросило в жар. Раина, словно почувствовав это, взяла его за руку и повлекла за собой.
— Ты пожелал мне доброй ночи, Конан. Не так ли?
5
— Во имя Митры, войди! — сказал Иврам.
Жрец распахнул перед Борой дверь и вслед за ним вошел в комнату. В центре ее стояла сложенная из кирпича печь. Бора почувствовал запах свежевыпеченного хлеба и мясной похлебки, напомнивший ему о том, что он не ел с самого утра.
Вокруг печи были разложены черные овечьи шкуры и неброские, мастерски сработанные ковры. Еще несколько ковров висело над резным шкафом, на котором стояла небольшая фигурка Митры.
Из внутренних покоев доносились нежные звуки флейты. Это играла Мариам, «племянница» жреца, совершавшая вечернюю службу. Называя ее «племянницей», обитатели Горячего Ключа не могли удержаться от улыбки. Игре на флейте Мариам, скорее всего, выучилась в тавернах Аграпура.
— Сядь, сын Рафи, — сказал Иврам. Он хлопнул в ладоши, и флейта тут же замолкла. — Мариам, у нас гость.
Женщина, появившаяся из второй комнаты, была вдвое моложе жреца. В руках она несла медный поднос, накрытый льняным полотенцем, на котором лежали медовые булочки и нарезанная тонкими ломтиками копченая баранина. Мариам поставила поднос перед Борой. Кожа ее была смуглой и нежной…
— Может быть, ты хочешь вина?
Ее низкий голос был исполнен меда. Бора почувствовал, что еще минута, и он забудет о том, зачем пришел в этот дом, и, кашлянув, обратился к хозяину:
— Простите меня за дерзость, но прежде я хочу посоветоваться с вами именно за этим я к вам и шел.
— Уши и сердце мое открыты для тебя, — торжественно произнес Иврам. В его устах эта ритуальная фраза казалась чем-то естественным. Селяне прощали ему и обжорство, и «племянницу» именно за то, что он умел слушать их, как никто другой. Советы он давал не часто, но людям становилось легче уже потому, что они могли раскрыть перед ним свою душу.
— Мне ведома тайна горных демонов, — сказал Бора. — Но я боюсь, что люди не поверят моему рассказу. Я уже пробовал говорить с ними. Одни считают меня вралем, другие — безумцем. Нашлись и такие, что стали обвинять меня в намеренном запугивании нашего люда. Они рассуждают так: чем больше они будут знать об этой пагубе, тем скорее она посетит их дом.
— Глупцы! — засмеялся Иврам. — Они не могут простить тебе того, что ты — мальчишка — опередил их, взрослых мужчин.
— Так, значит, вы мне верите?
— Нечто действительно поселилось в наших горах. Нечто грязное и страшное. Любые сведения об этом, сколь бы странными они ни казались пойдут нам на пользу, — ответил жрец, взяв с подноса очередную булочку.
Поднос опустел уже наполовину.
— Мариам, — сказал Бора, — теперь я не откажусь и от вина.
— Вот и прекрасно, — ответила та, широко улыбнувшись. От улыбки этой у мальчика закружилась голова, словно он уже был пьян.
"Наконец-то мне повезло, — подумал Бора, — наконец-то нашелся человек, который мне верит, и не просто человек, но сам жрец".
Запасы вина в доме Иврама никогда не иссякали — его хватало и на то, чтобы утолить жажду хозяина, и на то, чтобы напоить гостей допьяна. К тому времени, когда Бора опорожнил второй кубок, недавние страхи его улетучились совершенно. Мариам смотрела на него с восторгом, широко раскрыв свои прекрасные глаза, отчего мальчику становилось как-то не по себе.
— Если рассказ твой правдив хотя бы наполовину, значит, мы имеем дело с куда более страшным противником, чем я предполагал прежде, мой мальчик. Я хорошо понимаю тех людей, которые не хотели слушать тебя. Кстати, ты говорил об этом только с деревенскими?
— Да, то есть нет. Один из этих людей пришлый. После того как я рассказал ему о демонах, он отправился в Аграпур… — Язык Боры стал заплетаться. Но мешало ему не только это — он не хотел, чтобы об отношениях его сестры Карайи и Якуба знали в деревне.
— Я полагаю, ты говоришь о пастухе Якубе, не так ли? — тихо спросил Иврам. Мальчик молча кивнул головой, не поднимая глаз от пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51