Гарольд Пинтер
КАРЛИКИ
Посвящается Джуди Дейш
От автора
«Карликов» я написал в начале пятидесятых годов, еще до того, как начал писать пьесы. В то время я не стал предлагать их для публикации.
В 1960 году я выбросил из книги некоторые фрагменты и написал короткую пьесу с таким же названием. Пьеса получилась абсолютно абстрактной, в основном, мне кажется, потому, что я убрал одного из важнейших персонажей романа – Вирджинию.
В 1989 году я впервые за долгие годы перечитал эту книгу и решил, что над ней стоит еще поработать. Работа над текстом в основном заключалась в выбрасывании сцен и реплик, показавшихся мне лишними. Я полностью выкинул пять глав, которые считал избыточными, а также переработал или сжал ряд других эпизодов. Несмотря на эту редакторскую работу, сам текст в целом остался таким же, каким был написан в период 1952–1956 годов.
Часть I
Глава первая
Они пришли в квартиру незадолго до полуночи. Там было темно, шторы опущены. Лен повернул ключ в замке входной двери и распахнул ее. На коврике у порога лежал целый ворох писем. Он собрал их, поднял и положил на столик в прихожей. Потом они спустились по ступенькам. Пит открыл окно в гостиной и вынул из кармана пачку чая. Он прошел на кухню и налил в чайник воды.
Лен поправил очки и последовал за ним. Из внутреннего кармана он извлек старинную флейту. Продув ее, он посмотрел сквозь тонкую трубочку на свет и поднес флейту к губам. Набрав в легкие воздуха, он сильно встряхнул ее, обтер о свои брюки, поднял, потом снял с вешалки для полотенец какую-то тряпку и вытер пальцы. Затем протер флейту, покрутил ее между пальцами, снова поднес к губам, приложил пальцы к отверстиям и дунул. Ни звука.
– Смотри не перестарайся.
Лен постучал флейтой себе по голове.
– Да что с ней такое? – сказал он.
По крыше кухни барабанил дождь. Пит дождался, пока закипит чайник, заварил чай, принес его в гостиную и поставил на стол две чашки. У камина стояли друг против друга два кресла. Он уселся в одно из них и закурил сигарету.
– С этой флейтой что-то не в порядке, – сказал Лен.
– Давай чаю попьем.
– Не играет. Ничего не получается.
Лен разлил чай и похлопал себя по карманам.
– А где молоко? – спросил он.
– Ты же сам сказал, что принесешь.
– Было дело.
– Ну и где оно?
– Я забыл. Чего ж ты мне не напомнил?
– Давай чашку.
– Ну и что теперь делать?
– Дай мне чаю.
– Без молока.
– Давай.
– Совсем без молока?
– Нет же молока.
– А как насчет сахара? – спросил Лен, передавая чашку.
– Ты собирался и сахар принести.
– Так почему ты мне не напомнил?
Пит обвел взглядом комнату.
– Что ж, – сказал он, – тут, похоже, все в полном порядке.
– А у него тут, случайно, нет?
– Нет чего?
– Сахара.
– Я не нашел.
– Здесь как будто не квартира, а мастерская.
Пит снял с крюка у камина длинную вилку с ручкой в виде обезьяньей головы – для поджаривания хлеба – и стал внимательно ее рассматривать.
– Интересная вещица.
– Эта? – спросил Лен. – Tы что, раньше ее не видел? Она португальская. В этом доме вообще все португальское.
– Почему это?
– Да он же сам оттуда.
– Ну да, конечно.
– По крайней мере, его дедушка по материнской линии был португалец.
Пит повесил вилку обратно на крюк.
– Ну-ну.
– Или бабушка по отцовской линии.
Часы в прихожей пробили полночь. Они прислушались.
– Во сколько он собирался прийти?
– В полпервого.
– Ладно, как насчет прогуляться на свежем воздухе?
– На воздухе? – спросил Лен.
– Что случилось с этой штуковиной?
– Да ничего с ней не случилось. Это лучший образец из того, что есть в продаже. Но, наверное, сломалась. Я на ней уж целый год не играл.
Пит встал, зевнул и подошел к стеллажу с книгами. Книги, стоявшие плотными рядами, были покрыты толстым слоем пыли. На нижней полке он увидел Библию. Он посмотрел на дарственную надпись.
– Я подарил ему ее несколько лет назад, – сказал он.
– Что?
– Эту Библию.
– Зачем?
Пит запихнул книгу на место и потер пальцы, стряхивая пыль.
– Этот чай бьет прямо по печени, – сказал Лен.
– Ну так как?
– Что как?
– Насчет прогуляться по воздуху.
– Без меня.
– Почему?
– Дождь идет.
– Ты послушай, – сказал Пит.
– Ничего не слышу.
– Дождь перестал.
– Откуда ты знаешь?
– Ты его слышишь?
– Нет.
– Ты его не слышишь, потому что он перестал.
– Да все равно, – сказал Лен, – дождь тут ни при чем.
– Ну сделай одолжение.
– Нет, я же знаю, куда ты меня потащишь.
– Куда это?
– На тот берег Ли.
– И что?
– Ты даже не представляешь, как там сейчас, ночью.
– Не представляю?
– Ну ладно, представляешь. Может, и представляешь. Но ты готов опять тащиться туда ночью, а я нет.
– Знаешь, – сказал Пит, – по-моему, тебе самое время встряхнуться и разобраться, что происходит у тебя в башке. Ты уже на пороге смерти.
Он сел. Лен вынул носовой платок и, улыбаясь, стал протирать очки. Потом положил очки на стол, встал, дважды чихнул и покачал головой.
– Я подцепил такую жуткую простуду, какой у меня никогда в жизни не было.
Он высморкался.
– Хотя, по правде говоря, она не слишком меня беспокоит.
Пит сидел, глядя в камин, на полуобгоревшую, покрытую слоем сажи газету, и постукивал ногой по каменной плите у топки.
– Слушай, – сказал Лен, – давай я схожу возьму скрипку и сыграю тебе несколько вещичек, пока ты в настроении. Я тут разучил одну пьесу Альбана Берга – ты просто обалдеешь.
– Он когда-нибудь писал тебе красными чернилами? – спросил Пит.
– А?
– Красными чернилами. Вон на книжной полке пузырек стоит.
– Конечно. А что такого? А тебе он красными чернилами никогда не писал?
– Нет.
Лен чихнул и высморкался. Дождь снова пошел и забарабанил в окно. Перегнувшись через стол, Лен прижался носом к стеклу.
– Темно.
– Сделал бы себе ингаляцию с бальзамом, – сказал Пит.
– Зачем? А ты когда-нибудь писал ему красными чернилами?
Пит отнес чашку на кухню и ополоснул. Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что Лен держит очки в вытянутой руке и рассматривает их, прищурившись.
– Смотри, они там.
– Что это?
– Ты даже не можешь представить, как много ты теряешь из-за того, что не носишь очки.
– Что же это я теряю? – спросил Пит, наливая в свою чашку чаю.
– А вот что. Я тебе объясню. Смотри, в центре каждой линзы всегда есть светящаяся точка, и она прямо в центре твоего поля зрения. Ты не ошибешься. Не оступишься. Эти точки есть всегда, даже темной ночью, это такой спрессованный, законсервированный свет, который висит в воздухе прямо перед тобой. Понимаешь, есть такие люди, и мы с тобой оба их прекрасно знаем, которые живут с постоянно нахмуренным лбом. Если иногда им удается расправить эти морщины, мир оказывается совсем не плохим, и тогда они готовы вложиться во все что угодно. Ну хорошо, я не могу сказать, что вижу мир таким же образом, как они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46