Как глупо! О, эти добросовестные зайцы, ведущие по волчьим тропам. Сколь ко раз я говорил, что крестьяне – ненадежный на род, они подведут в самую последнюю минуту… Так и вышло, – горячился он. – Делать все надо самим, без помощи этих зайцев. Как прикажете теперь поступить с бомбами? Изготовить новые? Искать препараты? Опять на три месяца отсрочка? Снова нет денег, и все планы – к черту!..
В этот момент открылась дверь, и в комнату влетел человек в форме почтового чиновника. Это был Вано. Еще с утра его послали на разведку в банк. Он снял фуражку, сел и обвел всех присутствующих таким торжествующим взглядом, будто выиграл сто тысяч.
– Живем, товарищи, – провозгласил он так, словно во всем мире началась революция. – Завтра в десять часов государственный банк получает по почте четверть миллиона рублей.
Горячая речь Акакия прекратилась. Теперь уже не надо опасаться, что бомбами придется играть в кегли.
Солнечным июньским утром кассир государственного банка Курдюмов со счетоводом Головней прибыли на почту получить 250000 рублей, присланные из Петербурга. Почтовый чиновник, ведавший операциями по переводам, выдал деньги.
Курдюмов проверил великолепно упакованные пачки ассигнаций и бросил их в кожаный баул. Затем вместе со счетоводом вышел и сел в фаэтон. Пять казаков окружили его. Два стражника сидели на передней скамейке экипажа. Лошади тронулись по направлению к Эриванской площади.
В это время площадь жила своей обычной будничной жизнью. Толпы людей сновали по ней взад и вперед. Какая-то старуха катила коляску с ребенком. Небо было синее, спокойное. Среди толпы металась собака и тщательно обнюхивала ноги прохожих, очевидно потеряв хозяина. Продавец вишен нес на голове большую тяжелую, плетеную из камыша, корзину и громко кричал: «Вишни! Камо надо вишни! Вишни!»… Молоденькая гимназистка подошла к нему. Продавец снял с головы корзину и поставил ее на землю. В ту же минуту к нему подошел пристав и приказал немедленно убираться. Молоденькая гимназистка испуганно посмотрела на пристава. Продавец покорно поднял корзину на голову и удалился.
Тогда пристав подошел к старухе, катившей коляску, и также прогнал ее. Затем, заняв позицию посредине площади, принялся разгонять прохожих, стремясь, очевидно, освободить ее от людей. В его руках была нагайка, и он размахивал ею так решительно, что люди испуганно шарахались во все стороны.
Рыжие усы пристава топорщились. Его красное лицо казалось свирепым. Он беспрерывно повторял одну и ту же фразу:
– Гаспада, гаспада, обходите кругом. Через площадь проход закрыт. Гаспада… Гаспада… Проход закрыт…
Скоро Эриванская площадь превратилась в пустыню. Только один человек в фетровой шляпе и мягких кавказских сапогах еще оставался на ней. Он медленно расхаживал, углубившись в чтение широко развернутой газеты. Пристав не обращал на него никакого внимания.
Поднимая тучи дорожной пыли, вдали показался фаэтон. Двое казаков скакали перед ним, устремив вперед мутные от жары и напряжения глаза. Остальные трое скакали по сторонам и сзади. Оба стражника, сидевшие в фаэтоне, не спускали глаз с кожаного баула.
Фаэтон въехал на площадь.
В тот момент навстречу экипажу ринулся высокий лохматый человек. Он широким, энергичным жестом поднял руку. Рука сжимала темный пакет. Стражники побледнели и сделали попытку приподняться. Один из них успел крикнуть Курдюмову: «Господин кассир – бомбы!» Но было поздно. Лохматый человек метнул снаряд прямо под фаэтон. Площадь дрогнула от долгого воющего гула…
Стражников силой взрыва выбросило из фаэтона. В двадцати шагах от них казак старался высвободить ноги из-под тяжести навалившейся на него лошадиной туши. Взбешенные взрывом лошади понесли казаков во все стороны. Фаэтон оказался целым. С его козел снесло только кучера.
Не управляемые никем, испуганные внезапным гулом, лошади понесли фаэтон вперед.
Все произошло так неожиданно и стремительно, что Курдюмов не сообразил даже, что же, собственно, произошло. И только полминуты спустя после взрыва он понял: это нападение… Деньги. Где деньги? Он перевел глаза на то место, где лежал баул. Баул был цел. Около него сидел взлохмаченный, бледный, без шляпы, Головня и лепетал нечто бессвязное.
Курдюмов бросился на баул и сел на него, подскакивая от толчков быстро мчавшегося фаэтона. «Ну, слава богу, деньги целы», – подумал он, уставившись на обезумевшего от страха Головню.
Эспроприация, казалось, потерпела неудачу. Лошади уже проскочили площадь и неслись по Салаакской улице. Опасность как будто миновала. Курдюмов начал приходить в себя. «Слава богу, слава богу», – шептали его дрожащие губы. Он думал, что опасность осталась уже далеко позади и деньги будут доставлены в банк. Он попытался подняться и сесть на сиденье рядом с Головней. Но в эту минуту на подножку экипажа вскочил неизвестный человек.
Как утверждали впоследствии прохожие, это был тот самый человек в фетровой шляпе, который расхаживал с широко развернутой газетой.
Он ткнул Курдюмова в грудь кулаком и, схватившись за складки баула, потянул его. Курдюмов тоже схватился за баул и умоляюще взглянул на экспроприатора. Тогда неизвестный сильным толчком ноги выбросил Курдюмова из фаэтона. Но тут Головня схватился обеими руками за баул… Безуспешная борьба с экспроприатором, длившаяся всего несколько мгновений, показалась счетоводу вечностью. Он боролся инстинктивно, вовсе не думая спасать деньги.
Когда человек исчез вместе с баулом, у счетовода мелькнула радостная мысль:
«Теперь не убьют»… По панели бежали испуганные и взволнованные прохожие.
Они провожали глазами бешено катившийся фаэтон, в котором стоял обезумевший человек и вопил:
– Ограбили… Убили!.. Скрылись…
Расследование, произведенное в тот же день, установило, что экспроприация произведена боевой организацией революционного комитета. Человек, похитивший баул и бесследно скрывшийся с ним, оказался известным членом этой организации – Котэ. Следствие установило также, что Котэ и был тем самым человеком в фетровой шляпе, который расхаживал с развернутой газетой по Эриванской площади. Газета служила для всех остальных экспроприаторов сигналом к нападению.
Имена остальных боевиков, участвовавших в нападении, установить не удалось.
Лишь спустя много времени и по другому уже случаю жандармское управление выяснило еще одну деталь экспроприации: полицейский пристав, столь деятельно разгонявший толпу на площади, был не кто иной, как знаменитый Камо.
Глава 8
На этот раз был приведен в движение сыскной механизм не только Тифлиса, но и Закавказья. Власти решили во что бы то ни стало захватить экспроприаторов и раз навсегда покончить с вечной опасностью, грозившей благополучию государственной казны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
В этот момент открылась дверь, и в комнату влетел человек в форме почтового чиновника. Это был Вано. Еще с утра его послали на разведку в банк. Он снял фуражку, сел и обвел всех присутствующих таким торжествующим взглядом, будто выиграл сто тысяч.
– Живем, товарищи, – провозгласил он так, словно во всем мире началась революция. – Завтра в десять часов государственный банк получает по почте четверть миллиона рублей.
Горячая речь Акакия прекратилась. Теперь уже не надо опасаться, что бомбами придется играть в кегли.
Солнечным июньским утром кассир государственного банка Курдюмов со счетоводом Головней прибыли на почту получить 250000 рублей, присланные из Петербурга. Почтовый чиновник, ведавший операциями по переводам, выдал деньги.
Курдюмов проверил великолепно упакованные пачки ассигнаций и бросил их в кожаный баул. Затем вместе со счетоводом вышел и сел в фаэтон. Пять казаков окружили его. Два стражника сидели на передней скамейке экипажа. Лошади тронулись по направлению к Эриванской площади.
В это время площадь жила своей обычной будничной жизнью. Толпы людей сновали по ней взад и вперед. Какая-то старуха катила коляску с ребенком. Небо было синее, спокойное. Среди толпы металась собака и тщательно обнюхивала ноги прохожих, очевидно потеряв хозяина. Продавец вишен нес на голове большую тяжелую, плетеную из камыша, корзину и громко кричал: «Вишни! Камо надо вишни! Вишни!»… Молоденькая гимназистка подошла к нему. Продавец снял с головы корзину и поставил ее на землю. В ту же минуту к нему подошел пристав и приказал немедленно убираться. Молоденькая гимназистка испуганно посмотрела на пристава. Продавец покорно поднял корзину на голову и удалился.
Тогда пристав подошел к старухе, катившей коляску, и также прогнал ее. Затем, заняв позицию посредине площади, принялся разгонять прохожих, стремясь, очевидно, освободить ее от людей. В его руках была нагайка, и он размахивал ею так решительно, что люди испуганно шарахались во все стороны.
Рыжие усы пристава топорщились. Его красное лицо казалось свирепым. Он беспрерывно повторял одну и ту же фразу:
– Гаспада, гаспада, обходите кругом. Через площадь проход закрыт. Гаспада… Гаспада… Проход закрыт…
Скоро Эриванская площадь превратилась в пустыню. Только один человек в фетровой шляпе и мягких кавказских сапогах еще оставался на ней. Он медленно расхаживал, углубившись в чтение широко развернутой газеты. Пристав не обращал на него никакого внимания.
Поднимая тучи дорожной пыли, вдали показался фаэтон. Двое казаков скакали перед ним, устремив вперед мутные от жары и напряжения глаза. Остальные трое скакали по сторонам и сзади. Оба стражника, сидевшие в фаэтоне, не спускали глаз с кожаного баула.
Фаэтон въехал на площадь.
В тот момент навстречу экипажу ринулся высокий лохматый человек. Он широким, энергичным жестом поднял руку. Рука сжимала темный пакет. Стражники побледнели и сделали попытку приподняться. Один из них успел крикнуть Курдюмову: «Господин кассир – бомбы!» Но было поздно. Лохматый человек метнул снаряд прямо под фаэтон. Площадь дрогнула от долгого воющего гула…
Стражников силой взрыва выбросило из фаэтона. В двадцати шагах от них казак старался высвободить ноги из-под тяжести навалившейся на него лошадиной туши. Взбешенные взрывом лошади понесли казаков во все стороны. Фаэтон оказался целым. С его козел снесло только кучера.
Не управляемые никем, испуганные внезапным гулом, лошади понесли фаэтон вперед.
Все произошло так неожиданно и стремительно, что Курдюмов не сообразил даже, что же, собственно, произошло. И только полминуты спустя после взрыва он понял: это нападение… Деньги. Где деньги? Он перевел глаза на то место, где лежал баул. Баул был цел. Около него сидел взлохмаченный, бледный, без шляпы, Головня и лепетал нечто бессвязное.
Курдюмов бросился на баул и сел на него, подскакивая от толчков быстро мчавшегося фаэтона. «Ну, слава богу, деньги целы», – подумал он, уставившись на обезумевшего от страха Головню.
Эспроприация, казалось, потерпела неудачу. Лошади уже проскочили площадь и неслись по Салаакской улице. Опасность как будто миновала. Курдюмов начал приходить в себя. «Слава богу, слава богу», – шептали его дрожащие губы. Он думал, что опасность осталась уже далеко позади и деньги будут доставлены в банк. Он попытался подняться и сесть на сиденье рядом с Головней. Но в эту минуту на подножку экипажа вскочил неизвестный человек.
Как утверждали впоследствии прохожие, это был тот самый человек в фетровой шляпе, который расхаживал с широко развернутой газетой.
Он ткнул Курдюмова в грудь кулаком и, схватившись за складки баула, потянул его. Курдюмов тоже схватился за баул и умоляюще взглянул на экспроприатора. Тогда неизвестный сильным толчком ноги выбросил Курдюмова из фаэтона. Но тут Головня схватился обеими руками за баул… Безуспешная борьба с экспроприатором, длившаяся всего несколько мгновений, показалась счетоводу вечностью. Он боролся инстинктивно, вовсе не думая спасать деньги.
Когда человек исчез вместе с баулом, у счетовода мелькнула радостная мысль:
«Теперь не убьют»… По панели бежали испуганные и взволнованные прохожие.
Они провожали глазами бешено катившийся фаэтон, в котором стоял обезумевший человек и вопил:
– Ограбили… Убили!.. Скрылись…
Расследование, произведенное в тот же день, установило, что экспроприация произведена боевой организацией революционного комитета. Человек, похитивший баул и бесследно скрывшийся с ним, оказался известным членом этой организации – Котэ. Следствие установило также, что Котэ и был тем самым человеком в фетровой шляпе, который расхаживал с развернутой газетой по Эриванской площади. Газета служила для всех остальных экспроприаторов сигналом к нападению.
Имена остальных боевиков, участвовавших в нападении, установить не удалось.
Лишь спустя много времени и по другому уже случаю жандармское управление выяснило еще одну деталь экспроприации: полицейский пристав, столь деятельно разгонявший толпу на площади, был не кто иной, как знаменитый Камо.
Глава 8
На этот раз был приведен в движение сыскной механизм не только Тифлиса, но и Закавказья. Власти решили во что бы то ни стало захватить экспроприаторов и раз навсегда покончить с вечной опасностью, грозившей благополучию государственной казны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19