Был он выше среднего роста, с коротко постриженными усами, которые щеточкой прикрывали только середину верхней губы. По виду ему можно было дать лет тридцать пять, не больше. Он снял кожаную перчатку и поздоровался.
— Олег, — назвал он себя. — Здравствуйте, товарищи!
— Олег Николаевич? — удивленно спросил Белозеров.
— Он самый…
— А я вас так и не мог найти в городе.
— Не удивительно… Теперь я банковский служащий, а был коммерсантом. Так вошел в роль, что даже в катакомбах хожу в перчатках… Чтобы не огрубели руки. — Олег Николаевич засмеялся, но тут же перешел на серьезный тон.
Он сказал, что после ареста Молодцова возникла опасность, как бы гестапо и сигуранца не раскрыли другие звенья одесского подполья. Поэтому нужно немедленно сменить дислокацию, спутать карты противника, изменить метод работы. Бадаевской группе надо сегодня же покинуть базу и объединиться с подпольщиками Пригородного райкома партии.
— Как вы ни устали, товарищи, — закончил Олег Николаевич, — но нужно тотчас же возвращаться назад, поднимать людей и переходить на новое место.
Разговор снова перешел на практические дела. Олег Николаевич рассказал, где должны встретиться обе группы, и попросил торопиться. Говорил он четким, «штабным» языком, и Анатолий Белозеров определил — Олег Никелаевич определенно человек военный.
Через несколько часов парторг и его товарищи возвратились на базу. По боевой тревоге отряд быстро поднялся и ушел в неизвестном направлении. Глушкова в отряде не оказалось. Именно в тот день он ушел в город. Куда и зачем, об этом никто не знал.
А группа Васина недели две пробиралась к селу Бандурово, где назначили явку группам, уходящим из катакомб. Местом встречи была хата Павла Млынека, партизана из катакомб, который тоже шел в группе.
Маршрут наметили твердый — идти на Гниляково, на Карпово, Любашовку, Бандурово… За Гниляковом разошлись по два-три человека: идти всей группой было рискованно. Каждый получил явки, но собраться всем не удалось.
Павел Млынек поступил писарем в бандуровскую примарию — помогла фиктивная справка. Млынек оставался связным отряда, но к нему долгое время никто не являлся.
Яков Васин ушел в Балту, где жила свояченица — сестра Екатерины. Здесь удалось легализоваться — помогло то, что по всей Транснистрии начали обменивать советские паспорта на румынские. Васин получил паспорт, конечно, за взятку — румынские чиновники были на это падкие.
Проходила неделя за неделей в ожидании людей из катакомб. Так прождали до сентября, никто не приходил. В Балте начались аресты, и Васин ушел к Млынеку в Бандурово, получил через него документы и подался за Буг, где жил знакомый агроном. Проработал сколько-то в лесничестве, замел следы и подался на Брянщину к партизанам.
Что касается Гаркуши, старого насмешливого шахтера, он тоже ушел из катакомб с группой Васина вместе с Иваном Францевичем Медерером. Шли они в родные места Медерера, тоже ближе к Савранским лесам, но в Маяках наткнулись на жандармскую заставу. Даже и сами не поняли, как это получилось — прямо на дороге вышли из кустов жандармы и арестовали их.
— Ну, кум, попали мы с тобой, как курёнки, даром, что старые. — Гаркуша успел это шепнуть своему спутнику, когда их вели в Маяки. — Теперь мне поддакивай, прикинемся дурнями, может, вылезем…
В жандармском отделении арестованных допрашивал начальник поста плутонер Орхей, толстый, неповоротливый, усатый жандарм, удивительно напомнивший Гаркуше полицейского урядника, что служил у них до революции. Такие же глаза навыкате, седые волосы бобриком. Тот, конечно, теперь постарше был бы и фамилия другая.
Начальник жандармского поста сам себя назвал:
— Я плутонер Орхей, начальник поста. Что вы на дороге, собаки, делали?.. Ну? — Румынский начальник говорил без переводчика. В Бессарабии многие говорили по-русски, а плутонер Орхей, судя по выговору, был из тех мест.
— Мы, ваше благородие, в село шли, покушать хотели, — Гаркуша старался говорить как можно деликатней, подбирая слова, приходившие ему на память из обихода далекого прошлого. — А господа полицейские арестовали нас.
Орхей сидел за столом в просторной хате и подозрительно разглядывал доставленных к нему арестованных. Не могло быть сомнения, что они вышли из катакомб, — оборванные, худые, заросшие бородами. Из Овидиополя не раз предупреждали — внимательно выслеживать катакомбистов.
— Катакомбисты? — спросил Орхей.
— Не понимаю, ваше благородие… Неграмотные…
— Вы из катакомб пришли?
— Так, так, — закивал головой Иван Гаврилович. Медерер тоже поддакнул. — Из катакомбы. Жили мы там, ваше благородие, теперь сбежали. — Гаркуша прикинул — запираться не стоит. Откуда они могли еще прийти в таком виде.
— Почему так? Не понравилось под землей? — Орхей усмехнулся.
— Точно вы сказали, ваше благородие, — оживился Гаркуша, — не нравится нам. Народу много, а кушать нашему брату — во! — Иван Гаврилович сложил фигу. — Извините, конечно, за выражение.
— Говоришь, людей много? — заинтересовался Орхей. — Сколько же?
— У-у!.. — Старик закатил глаза. — Тыщи, многие тыщи, ваше благородие… Солдаты, конечно. Ну и офицеры… Один генерал даже есть… Да! Сам не видал, врать не буду, но есть — большой генерал… Разрешите закурить, ваше благородие?
Начальник жандармского поста подвинул сигареты на край стола, бросил небрежно спички. Разговор обещал быть интересным. Разрешил арестованным сесть.
— Там, ваше благородие, все есть, — продолжал вдохновенно врать Иван Гаврилович. — Чего только душе угодно, но не всем. Пшеницы — склады, мельница своя, пекарня, картошки вдоволь, мясо, правда, не свежее, из холодильника, ну, там вино, спирт… Нам это, конечно, не давали, а сами они ели, что получше. А нам, мобилизованным, латуру одну — мука на воде, и все.
— Кто же это — они?
— Начальство!.. Там, ваше благородие, под землей три дивизии стоит… Да!.. Офицеров сотни. Пить, есть всем надо… Генерал каждый день с Москвой разговаривает. Берет трубку и разговаривает. Запросто! Спрашивает — когда дадут приказ Одессу штурмовать. В катакомбах для этого все готово. Оружие всякое — пулеметы, автоматы, одних мин сколько… Надо же такое войско под землей разместить! Потому и мобилизовали меня, что я знаю катакомбы, как свою хату. Тридцать лет на камне работал… Считайте, ваше благородие, больше полгода во мраке просидел. Я теперь все знаю, что там делается.
Иван Гаврилович Гаркуша рассказывал самые фантастические, небылицы о катакомбах. Есть там все — вода, баня, хорошие спальни, даже улицы для прогулок и строевых занятий. А еще есть большая пещера для разных собраний. Для большей убедительности Гаркуша назвал даже ее размеры — метров сорок на двадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Олег, — назвал он себя. — Здравствуйте, товарищи!
— Олег Николаевич? — удивленно спросил Белозеров.
— Он самый…
— А я вас так и не мог найти в городе.
— Не удивительно… Теперь я банковский служащий, а был коммерсантом. Так вошел в роль, что даже в катакомбах хожу в перчатках… Чтобы не огрубели руки. — Олег Николаевич засмеялся, но тут же перешел на серьезный тон.
Он сказал, что после ареста Молодцова возникла опасность, как бы гестапо и сигуранца не раскрыли другие звенья одесского подполья. Поэтому нужно немедленно сменить дислокацию, спутать карты противника, изменить метод работы. Бадаевской группе надо сегодня же покинуть базу и объединиться с подпольщиками Пригородного райкома партии.
— Как вы ни устали, товарищи, — закончил Олег Николаевич, — но нужно тотчас же возвращаться назад, поднимать людей и переходить на новое место.
Разговор снова перешел на практические дела. Олег Николаевич рассказал, где должны встретиться обе группы, и попросил торопиться. Говорил он четким, «штабным» языком, и Анатолий Белозеров определил — Олег Никелаевич определенно человек военный.
Через несколько часов парторг и его товарищи возвратились на базу. По боевой тревоге отряд быстро поднялся и ушел в неизвестном направлении. Глушкова в отряде не оказалось. Именно в тот день он ушел в город. Куда и зачем, об этом никто не знал.
А группа Васина недели две пробиралась к селу Бандурово, где назначили явку группам, уходящим из катакомб. Местом встречи была хата Павла Млынека, партизана из катакомб, который тоже шел в группе.
Маршрут наметили твердый — идти на Гниляково, на Карпово, Любашовку, Бандурово… За Гниляковом разошлись по два-три человека: идти всей группой было рискованно. Каждый получил явки, но собраться всем не удалось.
Павел Млынек поступил писарем в бандуровскую примарию — помогла фиктивная справка. Млынек оставался связным отряда, но к нему долгое время никто не являлся.
Яков Васин ушел в Балту, где жила свояченица — сестра Екатерины. Здесь удалось легализоваться — помогло то, что по всей Транснистрии начали обменивать советские паспорта на румынские. Васин получил паспорт, конечно, за взятку — румынские чиновники были на это падкие.
Проходила неделя за неделей в ожидании людей из катакомб. Так прождали до сентября, никто не приходил. В Балте начались аресты, и Васин ушел к Млынеку в Бандурово, получил через него документы и подался за Буг, где жил знакомый агроном. Проработал сколько-то в лесничестве, замел следы и подался на Брянщину к партизанам.
Что касается Гаркуши, старого насмешливого шахтера, он тоже ушел из катакомб с группой Васина вместе с Иваном Францевичем Медерером. Шли они в родные места Медерера, тоже ближе к Савранским лесам, но в Маяках наткнулись на жандармскую заставу. Даже и сами не поняли, как это получилось — прямо на дороге вышли из кустов жандармы и арестовали их.
— Ну, кум, попали мы с тобой, как курёнки, даром, что старые. — Гаркуша успел это шепнуть своему спутнику, когда их вели в Маяки. — Теперь мне поддакивай, прикинемся дурнями, может, вылезем…
В жандармском отделении арестованных допрашивал начальник поста плутонер Орхей, толстый, неповоротливый, усатый жандарм, удивительно напомнивший Гаркуше полицейского урядника, что служил у них до революции. Такие же глаза навыкате, седые волосы бобриком. Тот, конечно, теперь постарше был бы и фамилия другая.
Начальник жандармского поста сам себя назвал:
— Я плутонер Орхей, начальник поста. Что вы на дороге, собаки, делали?.. Ну? — Румынский начальник говорил без переводчика. В Бессарабии многие говорили по-русски, а плутонер Орхей, судя по выговору, был из тех мест.
— Мы, ваше благородие, в село шли, покушать хотели, — Гаркуша старался говорить как можно деликатней, подбирая слова, приходившие ему на память из обихода далекого прошлого. — А господа полицейские арестовали нас.
Орхей сидел за столом в просторной хате и подозрительно разглядывал доставленных к нему арестованных. Не могло быть сомнения, что они вышли из катакомб, — оборванные, худые, заросшие бородами. Из Овидиополя не раз предупреждали — внимательно выслеживать катакомбистов.
— Катакомбисты? — спросил Орхей.
— Не понимаю, ваше благородие… Неграмотные…
— Вы из катакомб пришли?
— Так, так, — закивал головой Иван Гаврилович. Медерер тоже поддакнул. — Из катакомбы. Жили мы там, ваше благородие, теперь сбежали. — Гаркуша прикинул — запираться не стоит. Откуда они могли еще прийти в таком виде.
— Почему так? Не понравилось под землей? — Орхей усмехнулся.
— Точно вы сказали, ваше благородие, — оживился Гаркуша, — не нравится нам. Народу много, а кушать нашему брату — во! — Иван Гаврилович сложил фигу. — Извините, конечно, за выражение.
— Говоришь, людей много? — заинтересовался Орхей. — Сколько же?
— У-у!.. — Старик закатил глаза. — Тыщи, многие тыщи, ваше благородие… Солдаты, конечно. Ну и офицеры… Один генерал даже есть… Да! Сам не видал, врать не буду, но есть — большой генерал… Разрешите закурить, ваше благородие?
Начальник жандармского поста подвинул сигареты на край стола, бросил небрежно спички. Разговор обещал быть интересным. Разрешил арестованным сесть.
— Там, ваше благородие, все есть, — продолжал вдохновенно врать Иван Гаврилович. — Чего только душе угодно, но не всем. Пшеницы — склады, мельница своя, пекарня, картошки вдоволь, мясо, правда, не свежее, из холодильника, ну, там вино, спирт… Нам это, конечно, не давали, а сами они ели, что получше. А нам, мобилизованным, латуру одну — мука на воде, и все.
— Кто же это — они?
— Начальство!.. Там, ваше благородие, под землей три дивизии стоит… Да!.. Офицеров сотни. Пить, есть всем надо… Генерал каждый день с Москвой разговаривает. Берет трубку и разговаривает. Запросто! Спрашивает — когда дадут приказ Одессу штурмовать. В катакомбах для этого все готово. Оружие всякое — пулеметы, автоматы, одних мин сколько… Надо же такое войско под землей разместить! Потому и мобилизовали меня, что я знаю катакомбы, как свою хату. Тридцать лет на камне работал… Считайте, ваше благородие, больше полгода во мраке просидел. Я теперь все знаю, что там делается.
Иван Гаврилович Гаркуша рассказывал самые фантастические, небылицы о катакомбах. Есть там все — вода, баня, хорошие спальни, даже улицы для прогулок и строевых занятий. А еще есть большая пещера для разных собраний. Для большей убедительности Гаркуша назвал даже ее размеры — метров сорок на двадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65