- Как вас зовут?
- Аня, - подумала и добавила: - Аня Веретенникова, а что?
- Анечка, мне сегодня понадобится ваша помощь. Вы до каких дежурите?
- Сутки. До завтра, до девяти, а вам куда звонить?
- В Москву. И еще неведомо куда…
- Так в Москву можно из автомата позвонить! Опустили пятиалтынный и говорите себе на здоровье… - Она улыбнулась. - А есть ли автоматическая связь с «неведомо куда» - не знаю…
- Мне автомат не подходит - я буду звонить в Москву, а мне будут отзванивать сюда. Вы знали бывшего директора школы Коростылева?
- Да, - кивнула Аня, и лицо ее затуманилось. - Его у нас все знают… Он умер на днях… Я до восьмого класса у него училась… Хороший человек…
Мне не было никакого резона секретничать с Аней - все равно связь пойдет через нее, если захочет, то и так все услышит. Да и нечего мне утаивать. Тут и без меня темноты хватает.
- Анечка, к сожалению, Николай Иванович не просто умер, а то, что случилось с ним, скорее напоминает убийство. Вы слышали о телеграмме?
- Да, что-то слышала, телеграмма какая-то поддельная пришла. Шулякова, из отдела доставки, рассказывала…
- В том-то и дело, что телеграмма настоящая, только послал ее человек поддельный. По виду, наверное, обычный человек, а на самом деле - вурдалак…
- А чем я могу вам помочь?
- Сейчас я передам в Москву запрос, а потом мне будут звонить. Пока я не знаю, где я буду находиться, но я вам буду регулярно отзванивать и сообщать номер - где я есть, и вы меня будете соединять с Москвой. Сделаете?
- Конечно!
- Тогда начнем. Мне нужна дежурная часть Московского уголовного розыска.
Аня набирала диск на коммутаторе, что-то говорила своей коллеге в Москве, и лицо у нее уже было не беременно-расслабленное, а сосредоточенное, даже чуть сердитое, а вязанье лежало далеко в стороне на приставном столике, и висевшая на шее телефонная гарнитура - наушники и микрофон - делала ее похожей на пилота, совершающего трудную посадку.
- Идите в первую кабину…
Открыл тяжелую, плотную дверь, вспыхнул свет в тесной деревянной капсуле, снял трубку с плоского аппарата без номеронабирателя и услышал знакомый глухой голос:
- Ответственный дежурный Коновалов слушает…
- Привет, Серега… Это Тихонов тебя достает…
- Что это тебе неймется в субботу? Ты как в Рузаеве оказался?..
- На похороны приехал… Тут история произошла вполне противная, мне нужна твоя помощь…
Я объяснял ему историю с телеграммой, а Коновалов где-то далеко, за сотню верст, сосредоточенно пыхтел в трубку, не перебивал меня, вопросов праздных не задавал, но я знал, что он не просто внимательно слушает, а по укоренившейся за долгие годы привычке наверняка делает пометки на чистом листе бумаги остро отточенным карандашом. «Самая лучшая память на бумажечке накалякана», - любил он повторять нам, когда мы удивлялись, что он никогда и ничего не забывает.
- Понятно, - медленно сказал Коновалов. - А Коростылев этот сродственником тебе доводится?
- Ну, наверное, считай, что сродственник. Сроднились мы с ним за целую жизнь…
- Все ясно. - И я представил себе, как он отчеркнул жирной линией свои закорючки на листе и приготовился по пунктам записывать задание.
- Серега, надо срочно дозвониться в Мамоново, в городское управление, если понадобится - продублируй запрос в область, в Воронеж. Ты записал исходящие телеграммы? - на всякий случай переспросил я.
- Конечно…
- Пусть сегодня же опросят телеграфисток, всех, кто мог быть на почте во время подачи телеграммы, кто такой Пронин?..
- Пронина-то никакого нет - фамилия взята от фонаря, - перебил Коновалов.
- Не сомневаюсь, но телеграмма необычная - его должны были запомнить, почтари его смогут довольно подробно описать. Затем надо взять на телеграфе исходящий журнал, посмотреть, кто отправлял сообщения перед Прониным и вслед за ним…
- И что? - раздумчиво спросил Коновалов. - Что дает?
- Мамоново - маленький городок, многие знают друг друга. Соседи Пронина в очереди могли запомнить какие-то важные детали. По ним можно будет легче его раскупорить. Понимаешь?
- Усек, - хмыкнул Коновалов. - Чувствую, что ты на воскресные дни мамоновским сыскарям подкинул работенку невялую…
- Да, Серега, я это знаю. И тебя, друг, прошу: вломись в это дело, как ты умеешь. Я тебе не могу и не хочу ничего объяснять по телефону, но если этот гнусняк от нас улизнет, ставь на мне крест…
И вдруг совершенно неожиданно почувствовал, что по лицу у меня текут слезы и голос предательски сел, тугой ком заткнул глотку.
- Але, але, Стас, ты чего там? Але! - заорал в трубку Коновалов. - Ты, что тараканишь? Але! Стас! Что с тобой? Может, кого из наших ребят к тебе подослать?
Я несколько раз глубоко вздохнул, с трудом продышался и твердо сказал:
- Серега, со мной полный порядок. Никого присылать не надо, глупости это. Я здесь все сам сделаю. Ты будешь держать связь с местной телефонисткой, ее зовут Аня Веретенникова, она меня легко разыщет… Договорились?
- Есть, все будет в норме.
Вышел из будки, из спертой духоты с надсадным запахом пыли и пота, и не мог несколько мгновений собраться с мыслями, отрешенно глядя на телефонистку, пока Аня не сказала мне мягко:
- Вы не волнуйтесь, я вас мигом соединю, как только позвонят…
- Спасибо, Аня, я вам буду регулярно звонить. Вот вместе с вами мы раскрутим эту историю…
- Ну, да, конечно, я ведь старый Шерлок Холмс, - усмехнулась Аня. - Да и вы на милиционера не похожи. Вы на артиста Филатова похожи, только ростом подлинней…
Я подумал, что она моложе меня лет на пятнадцать, но говорила она со мной не как молодая женщина, она не «ухаживалась», она говорила с ласковой снисходительностью матери, для которой все эти игры давно позади, хоть и симпатичны, но неинтересны - она вязала ползунки, и на лице ее желтели пятна будущих, иных, нестерпимо тяжелых и высоких забот.
- Аня, где у вас городская милиция?
- А вон, наискосок, через площадь дом двухэтажный, там вход с переулка.
- Анечка, я вам звоню через час.
С автостоянки постепенно разъезжались машины, урчали, готовясь в путь, автобусы, из - под брезентового фургона с надписью «Люди» разносились по площади развеселая гармошка, нестройное пение, клочья частушечных выкриков. Сумки, пакеты, авоськи с апельсинами.
Я пересек площадь и вошел в зеленый палисадник перед старым домом с красной стеклянной таблицей «Управление внутренних дел». На деревянном крылечке сидел милиционер и строгал ножом чурку.
- Я бы хотел поговорить с Зацаренным, - сказал я, поздоровавшись.
- А он у себя сейчас. Шестая комната - пройдете мимо дежурной части, налево по коридору…
Из-за приоткрытой двери раздавался громкий голос:
- Нет, нет, Семен Петрович, вы это не понимаете… У нас для этого нет возможностей… Да, что страда - в милиции всегда страда…
Слова были круглые, отчетливые, точно разделенные между собой - цепочкой воздушных пузырей вылетали они из кабинета в сонную тишину пустого коридора и гулко лопались в неподвижном сумраке вокруг меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41