Может, будет лучше признаться – и в тюрьму?
38
Он опять не пошел смотреть телевизор. Какие фильмы – когда… Сидит на койке. Справа лежит Проша. Дальше – койка Сашки, сейчас пустая. Над ней – часть окна: примерно, его треть. Когда король прыгает с койки на середину подоконника, ноги повисают над полом.
Окно распахнуто. Лето. Вечер душный.
Слева от Скрипа – Киря в гипсовой раковине. В палате еще двое лежачих. Но их койки далеко, там не слышно, о чем шепчут друзья.
– Почему не говорим ничего? – прошептал Скрип.
Проша глубоко вздохнул. Глаза изумленные – точно увидели Ивана-Царевича на Сером Волке.
– Ну, чего ты? – нервно спросил Скрип.
– Хоть бы все получилось… – Проша вздохнул опять.
– Не фиг бояться! – сказал Киря.
Скрип вдруг заметил: друг дрожит. Примотан бинтами к люльке, и все равно видно, как трясется. А сам не дрожит? Даже зубы стучат.
– Вот-т-т… – выдавил Киря, – пог-г-говорили…
* * *
Поли возвратились восторженно-взвинченные: какой был фильм! Про двух грузинских мальчиков-пастухов. Они были одни зимою в горах. Нашли израненного замерзающего человека, привели в свою хижину. А тут напала огромная стая волков – рвут овец. Мальчики стреляют из старинных ружей, а волки уже разорвали их любимую овчарку… Спасенный человек отогрелся: оказывается, это кровавый убийца. Подкрадывается к мальчикам сзади, с ужасающей усмешкой заносит кинжал…
Поли делятся впечатлениями не умолкая. Еще недавно как было бы обидно Скрипу, что он не увидел этой картины. А сейчас…
Когда они умолкнут, надо будет начинать. Хоть бы не успокаивались подольше… Нет!.. скорей!
Свет выключен. Храп. Это Коклета. Петух, Владик устало посмеялись над ним. Еще два слова о фильме… Тихо.
– Может, в другой раз… – еле слышно прошептал Проша.
У Скрипа перестали стучать зубы. Пожалуй, лучше бы в другой раз… Но тут Киря позвал, как было условлено:
– Мне в уборную надо! Э-ээ!
Скрип поднялся, развязывает его бинты. Руки – не свои. Возится долго. Наконец Киря вылез из гипсовой лодочки, спустился с койки на тележку. Громко повторяя: – Надо мне! Надо! – открыл тумбочку, переложил в карман палочки бенгальского огня, спички. Оттолкнулся утюжками от пола – покатил.
На кровати ворочается Глобус – главный сыщик.
– Что он взял? – Влез в свой корсет с головодержателем. Отправился в уборную.
Вернулся, возбужденно мыча. Головодержатель мешает говорить, но он выкрикнул:
– Жгет… огни! Ново… годние! – Притопывает, размахивает руками.
– Огни? Кого? – кто-то встрепенулся спросонья.
– Здравствуй, жопа Новый год! – сказал Владик, залился смехом.
– Заткнись! – рявкнул Сашка-король. – Че там, Глобус?
– Скорей! Бенгальские… – тот взбудораженно взмыкнул, убежал.
Король на клюшках поскакал за ним. Поли повалили следом. Спешат в уборную, где Киря вытворяет что-то загадочное.
В темной палате – Скрип и Проша. Двое лежачих далеко – не разглядят.
* * *
Проша отодвинулся, отогнул край матраца. Скрип вытащил из-под него доску. Опираясь на клюшку, поволок к окну. Собрав все силы, занес конец доски на подоконник, толкнул. Сил не хватило – она поползла назад, уперлась в грудь. Его шатнуло – только б нога не подогнулась!
Вот-вот возвратятся поли… Киря, задержи их! задержи их!.. Напрягся так, что в правом ухе щелкнуло. Доска подалась вперед… Он расположил ее по длине подоконника. В темноте доску от него не отличишь.
Теперь в карман за шариками… насовать их под доску… второй, третий, четвертый… Под ней все одиннадцать! Толкни – и она съедет на них за окно.
Скрип двинулся к койке. Нога подломилась, клюшка не удержала – хряп об пол. Вставать некогда. Взяв клюшку посередке зубами, пополз на четвереньках.
39
Поли вваливаются в палату. Впереди скачет Сашка. За ним катят на тележке Кирю.
– Тише! – командует король на ходу; шум может заставить сестру Светлану прийти из сестринской. – Не мешайте Светке е…ся! Свет не включайте. – Присел на свою кровать.
Раздался звук удара – Петух хватил Кирю кулаком по спине.
– Я тя понял, курва! Без нас жег, чтоб нас завидки взяли…
– А эти знали, знали! – Владик показывал рукой на Прошу и на Скрипа, который не успел влезть на койку: лежал около. – Вместе подстроили.
– Щас проверим, – сказал Сашка-король. – Скрипач, ко мне!
Он еле поднялся. Его бьет дрожь. Шаг-второй… нога вновь подсеклась. Треснулся затылком – в глазах пыхнули бенгальские огни.
– Падать вперед надо! – бросил король. – Падать ниц!
Дружно захихикали. Сашка подобрал ноги на койку, кинул тело на подоконник – гр-р-р-ы…
* * *
С трудом подняв голову, Скрип увидел, как Сашка спиной опрокинулся за окно. Гр-р-р-ы – с этим звуком доска, на которую он вскочил, съехала наружу.
Мальчик зажмурился. Открыл глаза. В широком темном проеме окна далеко-далеко блестят звездочки. Что-то протяжно, жалобно скрежещет. Он встал, оперся на клюшку. Различил над подоконником светловатое пятно. В глазах прояснилось: лицо Сашки отплывало в черноту, как будто тот стал невесомый и плавал в воздухе… Скрип вглядывался, вглядывался и понял: Сашка висит на оконной створке, которая со скрежетом отъезжает наружу.
Скрип – у окна. Поли молчат. Ошарашены. А король… даже не крикнет. Кричи же! И вниз! Скорей!
Сашка дрыгнулся – как бы оттолкнулся ногами, туловищем от воздуха. Створка качнулась к окну. Рука выбросилась вперед – бац о подоконник.
Жадно царапает его ногтями, скребет, передвигается… Кончики пальцев зацепились за его внутренний край. Расплющились. Стали тоненькие, как копейки. А рука, крепкая круглая и упругая Сашкина рука дрожит. Чувствуется, как она напряжена и напрягается еще, еще… Она такая сильная, такая отличная, эта рука, что он потрогал ее, повел по ней пальцами и вдруг увидал глубоко внизу – глубоко-глубоко! – асфальт… На нем яркие прямоугольники света от нижних этажей.
Он увидал этот страшно далекий асфальт, увидал изуродованные Сашкины ноги. Они свисают, дергаются над этой глубиной… Его затошнило. Он отшатнулся, чтобы не видеть.
Король дрыгнулся опять – рука продвинулась. Миг – и она вся охватит край подоконника. Сашка подтянется, влезет…
Скрип ударил по пальцам кулаком, стал отгибать их. Все тело короля вздрагивает, тужится. Надрывается. И глаза выпучиваются. Надрываются. Держатся за него, за Скрипа. Впились в его, Скрипа, глаза и держатся-держатся-держатся за них!..
Король засопел и тихо, с иканием, охнул.
– Щас… в-ввв… все-о-оо…
Он зажмурился и схватился за створку, за внутреннюю схватился створку, чтоб захлопнуть, рубануть по Сашкиным пальцам… Затошнило сильнее, сильнее, и больно-больно закололо сердце. И руки, проклятые руки, выпустили створку, вцепились в Сашкин локоть и потянули. Проклятые-миленькие-хорошие руки изо всех сил потянули короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23