самые незначительные обстоятельства имеют для них значение самых веских доказательств, заставляющих их считать себя триумфаторами. Чтобы добиться успеха, они забывают про свои обязанности и про самые основные потребности: бледные и лишенные сна, когда любимая женщина удаляется от них, они дрожат от радости при ее возвращении. Неистощимые в своей болтливости, которая, впрочем, всегда касается одной и той же темы, они днем и ночью бредят о ней, принимают бред за действительность, и, переходя от страха к надежде, от ревности к ужасу, они покидают родных, друзей, пренебрегают общественными обычаями и способны на самые необыкновенные, самые странные, самые мучительные поступки для выполнения действительных или воображаемых приказаний своего идола (Эскироль). И все-таки они не лишены здравого смысла. Я знал одного господина, который истратил все свое состояние на подарки принцессам и королевам, которым писал образцовые по изяществу и любезности письма и дошел однажды до того, что для выполнения приказаний своей принцессы, против воли антрепренера, невозможным голосом пропел на сцене романс в честь ее; отправленный, после покушения на самоубийство, в больницу, он остановил свой выбор на прусской королеве, рассуждал сам с собою о брачных условиях, раздавал почести, но в то же самое время не забывал своего положения и в остальном рассуждал довольно здраво.
История свидетельствует, что эта эротомания приобретает иногда эпидемический характер, охватывает целые страны. В XIV столетии в Пуату существовала под именем Gallois и Galloise кучка энтузиастов или, попросту говоря, сумасшедших, которые добивались славы мучеников любви. Летом они носили овечьи шкуры, а зимою ходили голыми по снежным горам, так что часто некоторых из них находили умершими от холода и голода. Один из хроникеров (см. Lacurre. Memoires ser l'ancienne chevalerie) пишет об этом следующее: "И все это длилось известное время, пока большинство из них не умерли от холода; многие умирали от холода и истощения возле своих подруг, а также последние вместе с ними, при издевательствах и насмешках над теми, которые были хорошо одеты и сыты. У многих из них ножом нужно было открывать рот, других приходилось отогревать, так они все были измождены и так поледенели их замерзшие члены, и я ничуть не сомневаюсь, что погибшие Gallois и Galloise действительно были мучениками любви".
О том же явлении в Испании мы узнаем из книги Сервантеса, в которой изображен один из таких эротоманов, кишевших в то время тысячами вокруг него и искоренению которых его карикатура гораздо более способствовала, чем все королевские указы и торжественные проклятия.
Недавно Бартоли сообщил, что в 1735 году во Флоренции толпа самоистязателей бегала в святую пятницу по улицам, заставляя бить себя до крови по обнаженным спинам 6666 ударами и нанося себе уколы в ноги и грудь в честь и подражание Христу, а также в честь своих красавиц, под окнами которых заставляли сильнее бить себя, издавая громкие вопли. И здесь мы имеем дело с эпидемической эротоманией под религиозным предлогом.
Впрочем, случается, что предметом любви бывает сам Бог, к которому обращаются далеко не платонические выражения любви. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать священные книги некоторых наших аскеток, например, следующее письмо истерической женщины, упоминаемой Моро: "Благодаря моему доброму повелителю (Богу) я узнала тайны своего сердца и нашла им объяснение; мне нужны сильные, могучие объятия, чтобы чувствовать, как мое сердце сливается с сердцем того, к кому меня влечет... Безграничное преобладание Бога в моей душе, его величие, которым измерялось мое ничтожество, понятие, которое я всегда имела о его божественных красотах, с малых лет заставляли меня любить его, уничижать и забывать себя и видеть везде и всюду лишь его одного. Пылкая страсть его любви часто побуждала меня широко раскрывать объятия, чтобы со всею доступной мне силой прижать его к своей груди; материально я не испытывала никакого сближения с ним, но мой повелитель, соединяясь со мною, доставлял мне невыразимое блаженство. Но мало-помалу и тело (sic) стало принимать участие в восторгах души"*.
[Moreau. Des aberrations du sens genesique, 1880.]
Агнеса Бланбекер считалась святою в Вене во времена Рудольфа Габсбургского, и ее откровения прилежно собраны были ее исповедником. Вот некоторые из них.
Однажды ей явился Иисус Христос, весь покрытый ранами, и блаженство, которое она испытывала при созерцании этой божественной крови, было так велико, что она готова была лишиться всякого другого удовольствия, только бы сохранить это; при этом раны на руках означали для нее дарование, а на ногах - прощение; в другой раз Иисус Христос приготовил ей на кухне рагу из молока и миндаля, что означало страдание и сожаление. Однажды ей явился совершенно голый монах, и это означало позолочение церкви (!!)...
Это - новый пример того странного сочетания эротических и религиозных стремлений, которое дало начало стольким обрядам в древности.
Я знал эротоманьяков еще более странных, которые влюблялись в существ вовсе не существующих и которые по двое (folie a deux) выказывали чувство, называемое нами идеологической любовью.
В апреле 1870 года в мою клинику привезены были две сестры, одержимые обе одним и тем же эротически-тщеславным умопомешательством; обе они жестикулировали и кричали в унисон, что, удерживая их в доме умалишенных, оскорбляется их благородство и что скоро придет офицер, чтобы освободить их и отомстить за них.
Одна из них, Коринна, 25 лет, с нежным лицом, каштановыми волосами, несколько продолговатым черепом, но почти нормального объема, с несколько расширенными зрачками и немного уменьшенной чувствительностью к страданию, была одержима галлюцинациями; так, например, она чувствовала запах серы и пороху и слышала голос офицера, который говорил ей то комплименты, то непристойности и к которому она обращалась со словами: "Приди и возьми меня", повторяя эти слова с невыносимым упорством, как будто бы действительно имела дело с живой личностью. Она не питает никакой привязанности к семье, но зато чрезвычайную к сестре, которой беспрерывно пожимает руки, сообщая ей надежду на свое близкое замужество с воображаемым офицером. На просьбы поведать нам, о ком она говорит, она не может ничего ответить, так как никто с нею никаких сношении не имел; от времени до времени она произносит отдельные фразы, характерные для систематического безумия, например: "У него судебные должности на ногах". Нарядно одетая, она отвергала всякое платье, которое не было из шелка, и презирала нашу пищу, она, которая в ожидании счастливого замужества, питалась одними сладостями.
Другая сестра, Лаура, 27 лет, с еще более нежным лицом, одета так же изящно и имеет светлые, тонкие и густые волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
История свидетельствует, что эта эротомания приобретает иногда эпидемический характер, охватывает целые страны. В XIV столетии в Пуату существовала под именем Gallois и Galloise кучка энтузиастов или, попросту говоря, сумасшедших, которые добивались славы мучеников любви. Летом они носили овечьи шкуры, а зимою ходили голыми по снежным горам, так что часто некоторых из них находили умершими от холода и голода. Один из хроникеров (см. Lacurre. Memoires ser l'ancienne chevalerie) пишет об этом следующее: "И все это длилось известное время, пока большинство из них не умерли от холода; многие умирали от холода и истощения возле своих подруг, а также последние вместе с ними, при издевательствах и насмешках над теми, которые были хорошо одеты и сыты. У многих из них ножом нужно было открывать рот, других приходилось отогревать, так они все были измождены и так поледенели их замерзшие члены, и я ничуть не сомневаюсь, что погибшие Gallois и Galloise действительно были мучениками любви".
О том же явлении в Испании мы узнаем из книги Сервантеса, в которой изображен один из таких эротоманов, кишевших в то время тысячами вокруг него и искоренению которых его карикатура гораздо более способствовала, чем все королевские указы и торжественные проклятия.
Недавно Бартоли сообщил, что в 1735 году во Флоренции толпа самоистязателей бегала в святую пятницу по улицам, заставляя бить себя до крови по обнаженным спинам 6666 ударами и нанося себе уколы в ноги и грудь в честь и подражание Христу, а также в честь своих красавиц, под окнами которых заставляли сильнее бить себя, издавая громкие вопли. И здесь мы имеем дело с эпидемической эротоманией под религиозным предлогом.
Впрочем, случается, что предметом любви бывает сам Бог, к которому обращаются далеко не платонические выражения любви. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать священные книги некоторых наших аскеток, например, следующее письмо истерической женщины, упоминаемой Моро: "Благодаря моему доброму повелителю (Богу) я узнала тайны своего сердца и нашла им объяснение; мне нужны сильные, могучие объятия, чтобы чувствовать, как мое сердце сливается с сердцем того, к кому меня влечет... Безграничное преобладание Бога в моей душе, его величие, которым измерялось мое ничтожество, понятие, которое я всегда имела о его божественных красотах, с малых лет заставляли меня любить его, уничижать и забывать себя и видеть везде и всюду лишь его одного. Пылкая страсть его любви часто побуждала меня широко раскрывать объятия, чтобы со всею доступной мне силой прижать его к своей груди; материально я не испытывала никакого сближения с ним, но мой повелитель, соединяясь со мною, доставлял мне невыразимое блаженство. Но мало-помалу и тело (sic) стало принимать участие в восторгах души"*.
[Moreau. Des aberrations du sens genesique, 1880.]
Агнеса Бланбекер считалась святою в Вене во времена Рудольфа Габсбургского, и ее откровения прилежно собраны были ее исповедником. Вот некоторые из них.
Однажды ей явился Иисус Христос, весь покрытый ранами, и блаженство, которое она испытывала при созерцании этой божественной крови, было так велико, что она готова была лишиться всякого другого удовольствия, только бы сохранить это; при этом раны на руках означали для нее дарование, а на ногах - прощение; в другой раз Иисус Христос приготовил ей на кухне рагу из молока и миндаля, что означало страдание и сожаление. Однажды ей явился совершенно голый монах, и это означало позолочение церкви (!!)...
Это - новый пример того странного сочетания эротических и религиозных стремлений, которое дало начало стольким обрядам в древности.
Я знал эротоманьяков еще более странных, которые влюблялись в существ вовсе не существующих и которые по двое (folie a deux) выказывали чувство, называемое нами идеологической любовью.
В апреле 1870 года в мою клинику привезены были две сестры, одержимые обе одним и тем же эротически-тщеславным умопомешательством; обе они жестикулировали и кричали в унисон, что, удерживая их в доме умалишенных, оскорбляется их благородство и что скоро придет офицер, чтобы освободить их и отомстить за них.
Одна из них, Коринна, 25 лет, с нежным лицом, каштановыми волосами, несколько продолговатым черепом, но почти нормального объема, с несколько расширенными зрачками и немного уменьшенной чувствительностью к страданию, была одержима галлюцинациями; так, например, она чувствовала запах серы и пороху и слышала голос офицера, который говорил ей то комплименты, то непристойности и к которому она обращалась со словами: "Приди и возьми меня", повторяя эти слова с невыносимым упорством, как будто бы действительно имела дело с живой личностью. Она не питает никакой привязанности к семье, но зато чрезвычайную к сестре, которой беспрерывно пожимает руки, сообщая ей надежду на свое близкое замужество с воображаемым офицером. На просьбы поведать нам, о ком она говорит, она не может ничего ответить, так как никто с нею никаких сношении не имел; от времени до времени она произносит отдельные фразы, характерные для систематического безумия, например: "У него судебные должности на ногах". Нарядно одетая, она отвергала всякое платье, которое не было из шелка, и презирала нашу пищу, она, которая в ожидании счастливого замужества, питалась одними сладостями.
Другая сестра, Лаура, 27 лет, с еще более нежным лицом, одета так же изящно и имеет светлые, тонкие и густые волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12