.. Белый не стал бы стрелять из лука...
Ребята были "индейцами" - они стреляли из луков. У некоторых дело пошло сразу, другие, впервые державшие в руках оружие гуронов и ацтеков, стреляли вкривь и вкось. Их стрелы ломались, терялись, плыли по озеру, как обыкновенные лучинки.
- Что это значит? - спросила Ира Привалова.
Ее сразу же окружила толпа "краснокожих" с перьями на пилотках. Женя Рыжик улыбался.
- Белый не стал бы стрелять из лука, - таинственно сказал он.
Ира Привалова чуть не заплакала.
- Вы попадете в глаз, - сетовала она. - Вы побьете стекла во всех дачах. Это не пионерское занятие - лук и стрелы! Гоша, почему ты снял кеды?
- Индеец никогда не наденет обувь с ноги белого, - ответил коренастый Гоша.
- Куда ты девал обувь с "ноги белого"?
- Валяется под кроватью в вигваме... Нам нужны мокасины.
- Мокасы, что ли? - Ира перевела слово мокасины на язык своего времени. - Где я вам достану мокасы?
А вокруг свистели стрелы, как струна пела тетива и от луков пахло смолой.
Вожатая третьего отряда отправилась к Гурию.
- Они прикрепили к пилоткам вороньи перья, они стреляют из луков, они ходят босые, потому что нет мокасов.
Старший вожатый внимательно выслушал ее и авторитетно произнес:
- Фенимор!
Потом он сдвинул белую кепочку на затылок и, мобилизовав всю свою пионерскую мудрость, сказал:
- Я знаю, что делать! Надо завтра же организовать секцию стрельбы из лука!
- Я не умею, - взмолилась Ира.
- И я не умею. Но завтра же я буду уметь. На то я и старший вожатый.
Ира Привалова с завистью посмотрела на Гурия и пошла прочь.
В тот же день, неподалеку от лагеря, в хвойном лесу появился плечистый загорелый индеец. Может быть, это был одинокий гурон, приплывший по реке Святого Лаврентия, а может быть, некто иной. На голове у него была белая шапочка, в руках же он сжимал лук. Свистели стрелы, впиваясь в стволы деревьев. Трещали сучья. По всему было видно, что гурон не умел стрелять из лука, но был преисполнен стремлением научиться и притом в самый короткий срок.
Когда начальник лагеря под вечер зашел в комнату старшего вожатого, он застал "индейца" склонившимся над книгой. Книга называлась "Руководство по стрельбе из лука".
На постели у Гурия лежал лук и несколько стрел.
- Очень кстати! Очень кстати! - сказал большой рыжебровый Владимир Викторович, глядя на "Руководство" и лук. И поднял над головой руку с клочком бумаги. Он держал этот клочок над головой, как будто это была не безобидная бумажка, а граната, готовая взорваться.
- Сегодня ночью Фенимор будет наш, - пробасил он с победной улыбкой и протянул бумажку Гурию, который сидел на кровати в трусах и в пионерском галстуке, повязанном прямо на шее.
Гурий принял бумажку и прочитал:
- "Ждите ночью. Фенимор".
- Что ты скажешь на это, брат Гурий? - спросил Ве Ве, и его маленькие серые глазки, слишком маленькие для такого гиганта, весело заблестели.
- Я скажу, - ответил Гурий, возвращая записку, - что эту бумажку надо немедленно положить туда, откуда вы ее взяли.
- Ира Привалова нашла ее в спальне мальчиков.
- Значит, туда и надо ее вернуть. Но чтоб никто не заметил. Как это сделал Фенимор. Может быть, придется залезть в окно.
- Но, но, но, брат Гурий! - запротестовал Ве Ве. - В окно полезешь ты.
- Хорошо. Я полезу. Я ваш верный козел отпущения, - пробурчал Гурий и, быстро поднявшись с постели, стал натягивать тренировочный костюм.
- Теперь слушай, что будет дальше, - начал было Ве Ве, но вместо него, что будет дальше, сказал "брат Гурий".
- Дальше мы соберем лагерь на линейку и предложим Фенимору обнаружить себя.
- Зачем?
- Я знаю, что Фенимор не сознается, - сказал Гурий, зашнуровывая кеды, - но мы должны предоставить ему возможность обнаружить себя. Мы обязаны вести себя крайне благородно и корректно. Наша педагогическая совесть должна быть чиста. Давайте записку, я полезу в окно.
Гурий взял записку и исчез. Ве Ве, не ожидавший такого исхода дела, несколько разочарованный, почесал затылок и пошел прочь.
- Пусть лезет в окно, если это ему нравится, - пробормотал начальник вслед старшему вожатому.
В тот же день в лесу появился еще один стрелок из лука.
Лук у него был сделан из простой березовой ветки и не обладал ни точностью боя, ни дальнобойностью. А стрелы, пролетев несколько метров, безжизненно падали на землю.
Это Ира Привалова решила научиться стрелять из лука, чтобы не плестись в хвосте, а идти во главе своего отряда.
Женя Рыжик встретил Валю Зернову под старой развесистой ивой. Он улыбнулся и сказал:
- Валя, ты должна научиться стрелять из лука.
- Зачем? - спросила Валя.
- Чтобы дружить с Фенимором, - ответил мальчик.
Валя внимательно посмотрела на него.
- Разве для того, чтобы дружить с Фенимором, надо стрелять из лука?
- Надо! Надо стрелять из лука, под дождем разводить костры и грести одним веслом.
Валя молчала. Она внимательно смотрела на Женю Рыжика, и мальчику казалось, что Валя относится к его словам то ли с недоверием, то ли с усмешкой.
- Тебе смешно? - вдруг спросил он.
Девочка покачала головой.
- Просто я не умею стрелять из лука.
- Я научу тебя. Это очень просто.
- Научи, - решительно сказала Валя.
- Ты не знаешь, почему Фенимор не приходит к девочкам? - спросил Женя Рыжик.
- Может быть, он не любит девчонок? - ответила Валя.
- Может быть...
- А ты? Ты тоже не любишь девчонок?
Женя Рыжик отвел глаза и вместо ответа протянул девочке записку, на которой было написано: "Ждите ночью. Фенимор".
- Приходи к нам сегодня ночью... слушать Фенимора.
- Приду... может быть, - отозвалась Валя.
- Хочешь, я тебе свистну, когда он появится?
- Не надо. Я сама... Если надумаю.
Они стояли под большой, развесистой ивой. Дул ветер, и светило солнце, и узкие серебристые листья бились как рыбки. И тени от "рыбок" тоже трепетали, словно их, "рыбок", выбросили на берег. А в небе пеной белели облака.
Запел горн, собирая ребят на линейку.
Наш лагерь славился горнистом. Горнист выходил на крыльцо, поднимал трубу, и солнце ложилось на раструб, словно наш горнист был стеклодувом, а солнце - огненным стеклянным шаром. Горнист делал вдох - горн вздыхал. Горнист делал выдох - горн начинал петь. Эта песня-сигнал вливалась не в уши, а проникала в сердце. Сердце начинало замирать от радостной тревоги, как будто горн звал не на завтрак, не на линейку, а на подвиг.
Такой был у нас горнист.
Вся жизнь лагеря подчинялась горну. Горн будил нас утром и укладывал спать вечером. По его сигналу загорались звезды. Словно каждый звук превращался в серебристую звездочку. А может быть, наш горнист играл по звездам, как по нотам. И созвездия обозначали аккорды.
В день, когда было обнаружено послание Фенимора, горнист сыграл "сбор" не обычно, а тревожно и взволнованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Ребята были "индейцами" - они стреляли из луков. У некоторых дело пошло сразу, другие, впервые державшие в руках оружие гуронов и ацтеков, стреляли вкривь и вкось. Их стрелы ломались, терялись, плыли по озеру, как обыкновенные лучинки.
- Что это значит? - спросила Ира Привалова.
Ее сразу же окружила толпа "краснокожих" с перьями на пилотках. Женя Рыжик улыбался.
- Белый не стал бы стрелять из лука, - таинственно сказал он.
Ира Привалова чуть не заплакала.
- Вы попадете в глаз, - сетовала она. - Вы побьете стекла во всех дачах. Это не пионерское занятие - лук и стрелы! Гоша, почему ты снял кеды?
- Индеец никогда не наденет обувь с ноги белого, - ответил коренастый Гоша.
- Куда ты девал обувь с "ноги белого"?
- Валяется под кроватью в вигваме... Нам нужны мокасины.
- Мокасы, что ли? - Ира перевела слово мокасины на язык своего времени. - Где я вам достану мокасы?
А вокруг свистели стрелы, как струна пела тетива и от луков пахло смолой.
Вожатая третьего отряда отправилась к Гурию.
- Они прикрепили к пилоткам вороньи перья, они стреляют из луков, они ходят босые, потому что нет мокасов.
Старший вожатый внимательно выслушал ее и авторитетно произнес:
- Фенимор!
Потом он сдвинул белую кепочку на затылок и, мобилизовав всю свою пионерскую мудрость, сказал:
- Я знаю, что делать! Надо завтра же организовать секцию стрельбы из лука!
- Я не умею, - взмолилась Ира.
- И я не умею. Но завтра же я буду уметь. На то я и старший вожатый.
Ира Привалова с завистью посмотрела на Гурия и пошла прочь.
В тот же день, неподалеку от лагеря, в хвойном лесу появился плечистый загорелый индеец. Может быть, это был одинокий гурон, приплывший по реке Святого Лаврентия, а может быть, некто иной. На голове у него была белая шапочка, в руках же он сжимал лук. Свистели стрелы, впиваясь в стволы деревьев. Трещали сучья. По всему было видно, что гурон не умел стрелять из лука, но был преисполнен стремлением научиться и притом в самый короткий срок.
Когда начальник лагеря под вечер зашел в комнату старшего вожатого, он застал "индейца" склонившимся над книгой. Книга называлась "Руководство по стрельбе из лука".
На постели у Гурия лежал лук и несколько стрел.
- Очень кстати! Очень кстати! - сказал большой рыжебровый Владимир Викторович, глядя на "Руководство" и лук. И поднял над головой руку с клочком бумаги. Он держал этот клочок над головой, как будто это была не безобидная бумажка, а граната, готовая взорваться.
- Сегодня ночью Фенимор будет наш, - пробасил он с победной улыбкой и протянул бумажку Гурию, который сидел на кровати в трусах и в пионерском галстуке, повязанном прямо на шее.
Гурий принял бумажку и прочитал:
- "Ждите ночью. Фенимор".
- Что ты скажешь на это, брат Гурий? - спросил Ве Ве, и его маленькие серые глазки, слишком маленькие для такого гиганта, весело заблестели.
- Я скажу, - ответил Гурий, возвращая записку, - что эту бумажку надо немедленно положить туда, откуда вы ее взяли.
- Ира Привалова нашла ее в спальне мальчиков.
- Значит, туда и надо ее вернуть. Но чтоб никто не заметил. Как это сделал Фенимор. Может быть, придется залезть в окно.
- Но, но, но, брат Гурий! - запротестовал Ве Ве. - В окно полезешь ты.
- Хорошо. Я полезу. Я ваш верный козел отпущения, - пробурчал Гурий и, быстро поднявшись с постели, стал натягивать тренировочный костюм.
- Теперь слушай, что будет дальше, - начал было Ве Ве, но вместо него, что будет дальше, сказал "брат Гурий".
- Дальше мы соберем лагерь на линейку и предложим Фенимору обнаружить себя.
- Зачем?
- Я знаю, что Фенимор не сознается, - сказал Гурий, зашнуровывая кеды, - но мы должны предоставить ему возможность обнаружить себя. Мы обязаны вести себя крайне благородно и корректно. Наша педагогическая совесть должна быть чиста. Давайте записку, я полезу в окно.
Гурий взял записку и исчез. Ве Ве, не ожидавший такого исхода дела, несколько разочарованный, почесал затылок и пошел прочь.
- Пусть лезет в окно, если это ему нравится, - пробормотал начальник вслед старшему вожатому.
В тот же день в лесу появился еще один стрелок из лука.
Лук у него был сделан из простой березовой ветки и не обладал ни точностью боя, ни дальнобойностью. А стрелы, пролетев несколько метров, безжизненно падали на землю.
Это Ира Привалова решила научиться стрелять из лука, чтобы не плестись в хвосте, а идти во главе своего отряда.
Женя Рыжик встретил Валю Зернову под старой развесистой ивой. Он улыбнулся и сказал:
- Валя, ты должна научиться стрелять из лука.
- Зачем? - спросила Валя.
- Чтобы дружить с Фенимором, - ответил мальчик.
Валя внимательно посмотрела на него.
- Разве для того, чтобы дружить с Фенимором, надо стрелять из лука?
- Надо! Надо стрелять из лука, под дождем разводить костры и грести одним веслом.
Валя молчала. Она внимательно смотрела на Женю Рыжика, и мальчику казалось, что Валя относится к его словам то ли с недоверием, то ли с усмешкой.
- Тебе смешно? - вдруг спросил он.
Девочка покачала головой.
- Просто я не умею стрелять из лука.
- Я научу тебя. Это очень просто.
- Научи, - решительно сказала Валя.
- Ты не знаешь, почему Фенимор не приходит к девочкам? - спросил Женя Рыжик.
- Может быть, он не любит девчонок? - ответила Валя.
- Может быть...
- А ты? Ты тоже не любишь девчонок?
Женя Рыжик отвел глаза и вместо ответа протянул девочке записку, на которой было написано: "Ждите ночью. Фенимор".
- Приходи к нам сегодня ночью... слушать Фенимора.
- Приду... может быть, - отозвалась Валя.
- Хочешь, я тебе свистну, когда он появится?
- Не надо. Я сама... Если надумаю.
Они стояли под большой, развесистой ивой. Дул ветер, и светило солнце, и узкие серебристые листья бились как рыбки. И тени от "рыбок" тоже трепетали, словно их, "рыбок", выбросили на берег. А в небе пеной белели облака.
Запел горн, собирая ребят на линейку.
Наш лагерь славился горнистом. Горнист выходил на крыльцо, поднимал трубу, и солнце ложилось на раструб, словно наш горнист был стеклодувом, а солнце - огненным стеклянным шаром. Горнист делал вдох - горн вздыхал. Горнист делал выдох - горн начинал петь. Эта песня-сигнал вливалась не в уши, а проникала в сердце. Сердце начинало замирать от радостной тревоги, как будто горн звал не на завтрак, не на линейку, а на подвиг.
Такой был у нас горнист.
Вся жизнь лагеря подчинялась горну. Горн будил нас утром и укладывал спать вечером. По его сигналу загорались звезды. Словно каждый звук превращался в серебристую звездочку. А может быть, наш горнист играл по звездам, как по нотам. И созвездия обозначали аккорды.
В день, когда было обнаружено послание Фенимора, горнист сыграл "сбор" не обычно, а тревожно и взволнованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11