Разумеется, Радж тоже ходил с нами. Воду он не любил и никогда по своей воле не плавал. Однако, привыкнув к байдарке, спокойно спал на дне в специальном отсеке.
Однажды мы приехали в город Любань и стали собирать байдарки на берегу реки Тигоды. Радж сначала крутился рядом, присматриваясь, нельзя ли под шумок утащить что-нибудь съедобное, а потом куда-то убежал. Он любил обследовать незнакомые деревни и по опыту прекрасно знал, сколько нужно времени, чтобы распаковать, собрать и снарядить байдарки. К отплытию группы Радж обычно возвращался и занимал своё место в среднем отсеке нашего судёнышка, между дочерью и мужем, который сидел на руле.
Однако в этот раз, хотя байдарки были уже собраны, а вещи упакованы в гермопакеты и разложены по местам, Радж не появился. Дочка с криками: «Раджуля, ты где?» – побежала направо по берегу, двое мужчин отправились в городок к ближайшему магазину, на задворках которого Радж мог промышлять съестное в помойке или выпрашивать закуску у местных алкоголиков. Я двинулась налево, вдоль серого бетонного забора самого сумрачного вида. Вскоре к неприятному виду забора прибавился ещё и ужасный запах. Пахло чем-то тухлым, гнилым, тошнотворным… над тропинкой с низким жужжанием реяли огромные, жирные мухи, радужно переливавшиеся на солнце…
Стараясь не дышать, понимая, что почти невыносимый для меня запах для бывшего бродяги, наоборот, необыкновенно привлекателен, я, морщась от отвращения, продвигалась вперед. Внезапно прибрежные кусты раздвинулись… и я увидела…
За мрачным забором, несомненно, располагался местный мясокомбинат. А на небольшой полянке была насыпана пирамида из коровьих мослов, костей, внутренностей и прочего субстрата самого устрашающего вида, цвета и запаха. Высота кучи раза в два превышала мой рост, в основании насчитывала метров тридцать квадратных и ярко освещалась летним безжалостным солнцем. Жужжание мух сливалось в ровный низкочастотный гул. Ничего подобного я не видела никогда в своей жизни. С трудом сдерживая тошноту, я подняла глаза… и узрела Раджа. Он лежал на вершине жуткой пирамиды, как Акела на Скале совета, и сонно улыбался. С розового языка стекала мутная слюна. Есть он уже явно не мог. Между его лап, как символ силы и власти, лежал синий скользкий мосол размером с мою голову. Выражение Раджиной морды не оставляло простора для толкований. Он был уверен, что попал в рай.
– Радж! – отчаянно крикнула я. – Пойдем отсюда сейчас же! Надо ехать!
Поминутно опасаясь за свой желудок, я с ужасом думала о том, что Радж может отказаться уходить из своего собачьего Эдема. Тогда мне придётся лезть на эту кошмарную кучу гнилых костей и тащить его за ошейник…
Я опасалась напрасно. Увидев и узнав меня, Радж поднялся и, оскальзываясь, с трудом удерживаясь на лапах, спустился с пирамиды мясных отбросов. Его обычно втянутое брюхо было ощутимо округлым. На морде появилось выражение покорности судьбе. Мы уходили, не касаясь друг друга, ибо от пса ужасно воняло, а на шкуре застывала слизь самого мерзкого вида. Слов и комментариев у меня тоже не было. И только когда мы уже отошли к повороту в кусты, Радж оглянулся и в последний раз взглянул на закрывающиеся райские врата. Во взгляде его, как и приличествует каждому верующему существу, удостоенному созерцания высших миров, были восторг и смирение. Он, несомненно, понимал, что в земном раю нельзя пребывать постоянно…
ИСТОРИЯ О СОБАЧЬЕЙ ЛОГИКЕ
Говорят, что люди отличаются от животных наличием логического мышления. Не знаю, не знаю… Может быть, всё дело лишь в уровне развития этого самого мышления…
Многие домашние собаки любят при случае вываляться в дерьме или даже в полуразложившихся трупах. Биологический смысл этой малосимпатичной на человеческий взгляд привычки вполне понятен. Все псовые – хищники, то есть в норме хищниками и пахнут. А у их потенциальных жертв, как правило, весьма тонкое обоняние. Стало быть, вымазавшись дерьмом или уж вовсе трупом, собаки попросту маскируют собственный «хищный» запах, повышая шансы на удачную охоту.
Радж не был исключением из описанных правил. Из всех видов доступной ему маскировки он предпочитал коровий навоз.
Однажды в байдарочном походе мы встали на стоянку на краю красивого, наполовину скошенного луга, посреди которого росла пушистая, нарядная ель. Рядом с елью стоял опрятный стог свежего сена.
Весь вечер мы наслаждались красивым видом и ярким закатом, отражавшимся в реке. Естественно, никто из нас и думать не думал о коровах, которые, несомненно, присутствовали в сей пасторальной местности и паслись где-то неподалеку.
Однако наутро, прямо накануне отплытия, нам пришлось вспомнить об оборотной стороне любой пасторальности. К отходу байдарок Радж, как всегда, находился в состоянии полной готовности и в волнении (а вдруг забудут?) бегал по берегу. Уже постелив чехол от байдарки на дно отсека, в котором всегда плыл Радж, и собираясь отдать команду «прыгай на место», я вдруг учуяла подозрительный запах. Подозвав пса к себе, я осмотрела его… О ужас! Воспользовавшись благоприятным случаем, Радж «замаскировался» по полной программе и буквально с головы до ног вымазался в свежем и жидком коровьем навозе. Особенно пострадал густой и пушистый чёрно-белый Раджин воротник. Вид у пса был виноватый, но довольный.
– Что будем делать? – спросила я.
Чтобы качественно оттереть и отмыть крупного пса, понадобилось бы не менее получаса. Задерживать же отправление группы (большинство наших друзей уже сидели в своих байдарках) решительно не хотелось.
– Ничего страшного, – успокоил меня муж. – Плывём сейчас. Возьмем сена из стога и положим в байдарку, чтобы он не запачкал чехол. И пусть себе едет. А запах – что ж, навоз – дело природное. На ближайшей стоянке отмоем идиота.
Обычно Раджина подстилка, чехол на дне, почти сразу промокает (вода капает с вёсел, да и старая байдарка всегда хоть чуть-чуть, да подтекает), то есть лежать на нём мокро и жестко. В этот раз всю дорогу пёс безмятежно дрых на мягком и сухом сеннике за моей спиной. Запах сена смешивался с запахом навоза. Под налетающими порывами ветра мне казалось, что мы везём в байдарке корову…
На следующей стоянке мы выбросили испачканное сено, и я, зайдя по колено в воду и затащив туда же Раджа, тщательно оттёрла от навоза густую шерсть нашего горе-хищника. На этом инцидент сочли исчерпанным, тем более что лагерь мы разбили в довольно густом лесу.
Наутро мы свернули лагерь, упаковали вещи в байдарку и собрались садиться в неё обычным порядком. Сначала дочка, потом – Радж.
– Раджуля, можно, прыгай на место! – распорядилась я.
Радж заглянул в байдарку и… остался на берегу. С подчёркнуто независимым видом уселся на поджарый зад.
1 2 3 4 5 6 7
Однажды мы приехали в город Любань и стали собирать байдарки на берегу реки Тигоды. Радж сначала крутился рядом, присматриваясь, нельзя ли под шумок утащить что-нибудь съедобное, а потом куда-то убежал. Он любил обследовать незнакомые деревни и по опыту прекрасно знал, сколько нужно времени, чтобы распаковать, собрать и снарядить байдарки. К отплытию группы Радж обычно возвращался и занимал своё место в среднем отсеке нашего судёнышка, между дочерью и мужем, который сидел на руле.
Однако в этот раз, хотя байдарки были уже собраны, а вещи упакованы в гермопакеты и разложены по местам, Радж не появился. Дочка с криками: «Раджуля, ты где?» – побежала направо по берегу, двое мужчин отправились в городок к ближайшему магазину, на задворках которого Радж мог промышлять съестное в помойке или выпрашивать закуску у местных алкоголиков. Я двинулась налево, вдоль серого бетонного забора самого сумрачного вида. Вскоре к неприятному виду забора прибавился ещё и ужасный запах. Пахло чем-то тухлым, гнилым, тошнотворным… над тропинкой с низким жужжанием реяли огромные, жирные мухи, радужно переливавшиеся на солнце…
Стараясь не дышать, понимая, что почти невыносимый для меня запах для бывшего бродяги, наоборот, необыкновенно привлекателен, я, морщась от отвращения, продвигалась вперед. Внезапно прибрежные кусты раздвинулись… и я увидела…
За мрачным забором, несомненно, располагался местный мясокомбинат. А на небольшой полянке была насыпана пирамида из коровьих мослов, костей, внутренностей и прочего субстрата самого устрашающего вида, цвета и запаха. Высота кучи раза в два превышала мой рост, в основании насчитывала метров тридцать квадратных и ярко освещалась летним безжалостным солнцем. Жужжание мух сливалось в ровный низкочастотный гул. Ничего подобного я не видела никогда в своей жизни. С трудом сдерживая тошноту, я подняла глаза… и узрела Раджа. Он лежал на вершине жуткой пирамиды, как Акела на Скале совета, и сонно улыбался. С розового языка стекала мутная слюна. Есть он уже явно не мог. Между его лап, как символ силы и власти, лежал синий скользкий мосол размером с мою голову. Выражение Раджиной морды не оставляло простора для толкований. Он был уверен, что попал в рай.
– Радж! – отчаянно крикнула я. – Пойдем отсюда сейчас же! Надо ехать!
Поминутно опасаясь за свой желудок, я с ужасом думала о том, что Радж может отказаться уходить из своего собачьего Эдема. Тогда мне придётся лезть на эту кошмарную кучу гнилых костей и тащить его за ошейник…
Я опасалась напрасно. Увидев и узнав меня, Радж поднялся и, оскальзываясь, с трудом удерживаясь на лапах, спустился с пирамиды мясных отбросов. Его обычно втянутое брюхо было ощутимо округлым. На морде появилось выражение покорности судьбе. Мы уходили, не касаясь друг друга, ибо от пса ужасно воняло, а на шкуре застывала слизь самого мерзкого вида. Слов и комментариев у меня тоже не было. И только когда мы уже отошли к повороту в кусты, Радж оглянулся и в последний раз взглянул на закрывающиеся райские врата. Во взгляде его, как и приличествует каждому верующему существу, удостоенному созерцания высших миров, были восторг и смирение. Он, несомненно, понимал, что в земном раю нельзя пребывать постоянно…
ИСТОРИЯ О СОБАЧЬЕЙ ЛОГИКЕ
Говорят, что люди отличаются от животных наличием логического мышления. Не знаю, не знаю… Может быть, всё дело лишь в уровне развития этого самого мышления…
Многие домашние собаки любят при случае вываляться в дерьме или даже в полуразложившихся трупах. Биологический смысл этой малосимпатичной на человеческий взгляд привычки вполне понятен. Все псовые – хищники, то есть в норме хищниками и пахнут. А у их потенциальных жертв, как правило, весьма тонкое обоняние. Стало быть, вымазавшись дерьмом или уж вовсе трупом, собаки попросту маскируют собственный «хищный» запах, повышая шансы на удачную охоту.
Радж не был исключением из описанных правил. Из всех видов доступной ему маскировки он предпочитал коровий навоз.
Однажды в байдарочном походе мы встали на стоянку на краю красивого, наполовину скошенного луга, посреди которого росла пушистая, нарядная ель. Рядом с елью стоял опрятный стог свежего сена.
Весь вечер мы наслаждались красивым видом и ярким закатом, отражавшимся в реке. Естественно, никто из нас и думать не думал о коровах, которые, несомненно, присутствовали в сей пасторальной местности и паслись где-то неподалеку.
Однако наутро, прямо накануне отплытия, нам пришлось вспомнить об оборотной стороне любой пасторальности. К отходу байдарок Радж, как всегда, находился в состоянии полной готовности и в волнении (а вдруг забудут?) бегал по берегу. Уже постелив чехол от байдарки на дно отсека, в котором всегда плыл Радж, и собираясь отдать команду «прыгай на место», я вдруг учуяла подозрительный запах. Подозвав пса к себе, я осмотрела его… О ужас! Воспользовавшись благоприятным случаем, Радж «замаскировался» по полной программе и буквально с головы до ног вымазался в свежем и жидком коровьем навозе. Особенно пострадал густой и пушистый чёрно-белый Раджин воротник. Вид у пса был виноватый, но довольный.
– Что будем делать? – спросила я.
Чтобы качественно оттереть и отмыть крупного пса, понадобилось бы не менее получаса. Задерживать же отправление группы (большинство наших друзей уже сидели в своих байдарках) решительно не хотелось.
– Ничего страшного, – успокоил меня муж. – Плывём сейчас. Возьмем сена из стога и положим в байдарку, чтобы он не запачкал чехол. И пусть себе едет. А запах – что ж, навоз – дело природное. На ближайшей стоянке отмоем идиота.
Обычно Раджина подстилка, чехол на дне, почти сразу промокает (вода капает с вёсел, да и старая байдарка всегда хоть чуть-чуть, да подтекает), то есть лежать на нём мокро и жестко. В этот раз всю дорогу пёс безмятежно дрых на мягком и сухом сеннике за моей спиной. Запах сена смешивался с запахом навоза. Под налетающими порывами ветра мне казалось, что мы везём в байдарке корову…
На следующей стоянке мы выбросили испачканное сено, и я, зайдя по колено в воду и затащив туда же Раджа, тщательно оттёрла от навоза густую шерсть нашего горе-хищника. На этом инцидент сочли исчерпанным, тем более что лагерь мы разбили в довольно густом лесу.
Наутро мы свернули лагерь, упаковали вещи в байдарку и собрались садиться в неё обычным порядком. Сначала дочка, потом – Радж.
– Раджуля, можно, прыгай на место! – распорядилась я.
Радж заглянул в байдарку и… остался на берегу. С подчёркнуто независимым видом уселся на поджарый зад.
1 2 3 4 5 6 7