Начался самый тяжелый участок дороги. Склон становился все круче. С одной стороны нашей дороги вырастали все более обрывистые скалистые скаты.
Танто не ускорял и не замедлял шагов, но сейчас усталость уже давала себя знать. Оба мы тяжело дышали. Пар изо рта, замерзая в морозном воздухе, оседал на ресницах и бровях, а в то же время с висков и лба катился пот.
Хуже всего было то, что на такой высоте нас стал донимать горный ветер. Сначала он был быстрым, но легким, а потом все крепчал. Он то ударял нам в спину, то забегал сбоку, то сыпал пригоршни сухого снега прямо в глаза.
Танто снова остановился. Я сначала не понял, но, присмотревшись, сообразил, почему мои ноги уже давно утопают глубоко в снегу.
Я шел сейчас лишь по следу… Танто. Справа, на крутом скате горного склона, оставались последние следы тех, кто долгие сумерки, ночь и весь следующий день пытался отыскать засыпанных снегом воинов. Мы обходили стороной дорогу лавины. Над нашими головами вырастал силуэт Скалы Орлов. Где-то здесь остался Овасес, где-то здесь лежал Желтый Мокасин, веселый и храбрый охотник, быстрый, как молодой олень.
Мне не хотелось смотреть вверх. Иногда казалось, что мы уже совсем близко, что вот-вот перед нашими глазами откроется вид свободного края. Но я знал этот горный обман, когда кажется, что вершина все время приближается, но никак не приблизится.
Теперь мы шли уже очень медленно. Танто с большой осторожностью выбирал дорогу. Прежде чем сделать шаг, он прощупывал снег древком копья и все же не раз проваливался в присыпанные снегом трещины. Ветер все крепчал. Он бил в прикрепленные за спиной лыжи, старался оторвать нас от склона. Через каждые пятнадцать – двадцать шагов мы останавливались передохнуть. Над нами нависали каменные стены Скалы Орлов, покрытые серебряной снежной пряжей. Где перевал? Справа, на краю расселины, по которой вчера скатилась лавина, и по левой ее стороне, по которой мы карабкались, снег лежал тяжелым навесом. Его не смогла сдвинуть даже та лавина. Может быть, он ждет нас?
Расселина все суживалась. Ее стены были уже такими крутыми, что мы, собственно, не шли, а ползли по заснеженной и обледеневшей скальной крутизне. Я задыхался. Но ни Танто, ни я не останавливались ни на мгновение. Мы не знали, сколько еще осталось до перевала: один, или два, или только полполета стрелы. Только одно мы знали наверное: что мы находимся в самом опасном месте нашей дороги. И поэтому нам нельзя останавливаться. Каждый шаг драгоценен, как жизнь, и каждое мгновение – тоже.
Наконец перед нами выросла громадная каменная глыба, которая заслонила Скалу Орлов. Эту глыбу нужно было или обходить под нависшим снегом, или карабкаться на нее с той стороны, где она прилегала к отвесному скальному обрыву.
Танто колебался только мгновение. Заткнув за пояс рукавицы, он вынул нож и начал долбить в обледеневшей поверхности глыбы углубления для рук и ног.
Глыба поднималась перед нами почти отвесно. Я смотрел на нее, прищурив глаза. На первый взгляд подъем в этом месте был не страшен, если бы не то, что при падении с обледеневшей поверхности глыбы никто уже не сумел бы задержаться. Он скатился бы глубоко вниз, разбудил бы лавину и собственную смерть…
Я стоял тут же, около Танто. У подножия глыбы, между ней и каменным обрывом, была довольно широкая щель, где я мог удобно поместиться.
Танто вырубил уже три ступеньки и поднялся вверх на высоту человеческого роста. Он выдалбливал четвертую ступеньку, прицепившись к скале, как дятел к дереву, когда вдруг я взглянул вверх над его головой и закричал:
– Слезай вниз, Танто! Слезай вниз!
К счастью, он доверился зову не раздумывая, соскользнул ко мне и сразу втиснулся в щель между Скалой Орлов и гранью глыбы. Мы сжались там, а над нашими головами начал греметь голос разбуженной лавины.
В тот момент, когда я посмотрел вверх, я увидел, как медленно, но неумолимо надламывается снежный навес, как он сползает над глыбой, как порывы ветра подхватывают облачка белой пыли, как снежные ручейки начинают стекать над нами… Нас окружила тьма. Сколько времени это продолжалось – не могу сказать. Я ни о чем не думал, ничего не видел. Я даже не сразу понял, что глыба, которая казалась нам непреодолимым препятствием, защищает нас. Мы неожиданно оказались в сердце грохочущей, черной как ночь бури. Над нашими головами перекатывался грохот, похожий на шум большого водопада. И все же снежная лавина не захватила нас, не задушила. Грохот покатился вниз и упал в долину…
– Танто, – прошептал я.
– Благодарю тебя, отец наш Овасес! – Его голос звучал громко, и было в ном величайшее торжество.
Отзвук лавины замирал в долине. Мы выглянули из нашей щели. Нависший над расселиной снег исчез. Он словно был выметен, а через оставшийся легкий слой просвечивало каменистое дно.
Теперь мы могли обойти глыбу. Танто пошел первым.
Я еще на минуту задержался, чтобы поправить ослабевшие лыжи на спине. Танто скрылся за глыбой.
И тогда я услышал его крик:
– Сат-Ок! Сат-Ок!
Я замер, но не от страха или слабости. Просто по голосу брата, по беспредельной радости, которая звенела в нем, я догадался, что Танто стоит уже на перевале, что перед его глазами открылся свободный мир, широкий, как чаща, серебряный от замерзших озер и речек, яснеющий белым сверканием снега, будто улыбкой молодой девушки.
Я никогда не слышал песни прекраснее, чем голос Танто в тот день на перевале под Скалой Орлов.
Через минуту я стоял рядом с ним.
Вокруг нас бушевал ветер. Перед нами же пологий заснеженный склон спускался к Каньону Безмолвных Скал. А дальше, за невысокой грядой покрытых лесом гор, мы увидели лесную чащу, нашу чащу, родину свободных людей. Нашу родину!
Благодарим тебя, отец Овасес!
Рассказывать ли вам о двух следующих днях пути к Медвежьему озеру?
Когда я теперь силюсь их припомнить, я, собственно, немногое нахожу в памяти, кроме ощущения огромной радости. Правда, мы должны были тогда стараться еще не попасть в руки белых, скрыть свои следы или хотя бы запутать их.
А кроме того, как примет нас Толстый Торговец? Не испугается ли людей Вап-нап-ао и мести белых властителей?
А мы? Сможем ли мы вернуться в Долину Соленых Скал и принести спасение? Не отомстят ли нам по дороге назад злые духи перевала за свое первое поражение?
Все это правда. Все эти мысли приходили нам в голову. И ныне я хорошо понимаю, что переход через перевал был лишь началом, первой победой в долгой и опасной борьбе. Но тогда? Тогда нам казалось, что мы сделали почти все. Мы поверили в покровительство Овасеса, поверили, что его дух будет сопутствовать нам во всех самых тяжелых начинаниях. Мы были убеждены, что раз нам удалось перешагнуть тот каменный порог под Скалой Орлов, то все остальное уже будет легким, как охота на молодого медведя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54