Убедившись, что сюрпризов не ожидается, он повернулся и подошёл ко мне. Мы вернулись к оставленной возле бревна пиле. По пути подошли к реке. Отец шагнул на гранитный камень, лежащий наполовину в воде, присел чтобы омыть руку. Казанки немного кровоточили.
– “О зубы”, – сказал отец, заметив что я смотрю на руку, – “Для таких воспитательных бесед добрые люди кастеты надевают”. Он подмигнул мне: “Ничего, привыкнешь. Никуда от этих делов не денешься. Оно думаешь мне интересно чужие рожи расквашивать. Навоевался. Досыта.” Отец был двадцать третьего года рождения, и в армию его забрали накануне войны.
На следующий день рано утром я побежал в овражек, где раньше были наши брёвна. Неряшливой кучей они лежали на прежнем месте. Я быстро просмотрел их и не обнаружил суковатой осины, которую сам приметил на крохотном островке посередине Иртыша. Тут же побежал на работу к отцу, рассказывать о пропаже. Узнав результаты инспекции, отец рассмеялся: “Не мелочись. Это он себе премию выписал. За зубы”. Мне было очень жалко моё бревно. Я разглядел его чуть ли не за километр, и потом мы раскачивали ствол чтобы комель вышел из ила. И всё же где-то в глубине души я понимал, что теперь мою осину можно вернуть только через Колькин труп. Это была грань, за которой речь шла уже не о дровах.
***
В детский сад я не ходил, и до школы был предоставлен самому себе. Дел было много. Столько интересного случалось кругом! Меня заносило далеко. Однажды я прослышал, что где-то в Захламино есть магазин, в котором продают этикетки для спичечных коробков – я их собирал. Это была бывшая деревня на север от Омска, на правом берегу Иртыша. И вот я отважно отправился за тридцать километров, надеясь, по-видимому, что язык доведёт. Два ориентира были известны – Захламино и магазин где продают этикетки. Этого казалось достаточно. Но город оказался таким большим, что в первый момент я смутился. Столько людей сразу в одном месте я не ожидал. В городе была весенняя оттепель. Мои валенки вскоре промокли. Я расспросил человек тридцать, прежде чем добрался до цели. Женщины слишком живо интересовались, как это я один в такую даль направляюсь. Поэтому стал расспрашивать мужиков, выбирая тех кто казался мне попроще. Самое интересное, что я таки нашёл магазин, купил этикетки, но в запале истратил в магазине все деньги.
На первом троллейбусе я проехал две остановки, потом кондуктор меня ссадила. Войдя в следующий троллейбус, я сам подошёл к женщине-кондуктору и сказал, что денег у меня нет, но мне надо домой. Она спросила, что ж это родители мне денег на билет не дали. Я рассказал, что деньги были, но я истратил их на этикетки. И показал ей фиолетовую картонную коробочку. “Ладно, езжай”. Чтобы как-то оправдать мой безбилетный проезд, я решил помогать – брать деньги у пассажиров и относить их кондуктору. Назад носил билеты и сдачу. К концу поездки я вслед за кондуктором бодро выкрикивал названия остановок и убеждал граждан раскошеливаться на билеты.
В автобусе, который шёл на левый берег, я сразу предложил свои услуги кондуктору за право проезда. Чем-то это её развеселило, и она со смехом согласилась. Приобретя опыт работы в троллейбусе, я сразу взялся за дело – выкрикивал остановки, собирал деньги и заботливо предупреждал пассажиров, что за проезд без билета штраф пятьдесят копеек.
Довольный, я прибыл домой в насквозь промокших валенках. Но мою радость быстро погасили – меня хватились и уже начали искать. После первого облегчения, что я нашёлся, отчитали и поставили в угол. Минут через пять отец сказал что можно выходить из угла, и мы пошли с ним в магазин. По дороге он расспросил, куда это я путешествовал. Удивился, что я забрался в такую даль, и сказал, чтобы в следующий раз предупреждал о таких далеко идущих планах.
***
И вот недалеко первое сентября, когда я пойду в школу. С мамой мы сходили в поликлинику. В первый день прошли почти всех врачей, на второй я уже один посетил недостающих эскулапов, и мне выдали справку что у меня всё в порядке. Дальше надо было записаться в школу. Мама написала заявление, сложила с остальными бумагами в бирюзовую картонную папку и вручила её мне. На следующий день я пришёл в школу, нашёл учительскую и попросил записать меня в первый класс. Бывшие там женщины удивились, но документы какие надо я принёс, домашний адрес сказал без запинки, равно как имя и отчество отца и матери. Я всё пытался добиться, в какой первый класс меня записали – в “А” или “Б”. В конце концов выяснил, что первый класс в этой школе только один. Класс без буквы мне не нравился, я ощущал какую-то незавершённость своего предприятия. Чтобы от меня отвязаться, женщины сказали что это первый “А”.
Накануне первого сентября мама дала пятьдесят копеек и сказала, что надо купить цветы для школы. Я принял задание к исполнению. Съездил на велосипеде на базар, но там на полтинник можно было купить только небольшой букет астр – цветоводы дождались своего часа. Я приехал домой, поставил велосипед и пошёл по соседям, у кого росли цветы. В одних домах цветы не продавали, в других на мои деньги не позарились. В конце концов пришёл к Коновалову дядя Яше. Он был не очень приветливый с виду грузный пожилой мужчина, поэтому занимал последнее место в моём списке. Объяснил ему причину своего визита. Он взял ножницы, вышел в полисадник перед окном и нарезал мне всяких цветов, в том числе роскошнейших георгинов. Я взял букет и на потной ладошке протянул все имевшиеся деньги.
– “Не надо, оставь себе”, – ответил дядя Яша, и добавил – “Учись хорошо, старайся”.
До школы я букет не донёс. Отойдя недалеко от дома, я не выдержал и засунул букет между двумя поленницами дров возле чьего-то двора. Почему-то я очень не хотел нести в школу цветы. На душе стало легко и хорошо.
На школьном дворе нашёл первый класс и молча встал возле ребятишек. Вскоре меня начали отгонять. Сказали, что нечего здесь торчать, шёл бы я в свой класс. Моим заявлениям, что я тоже первоклассник, не сразу поверили – я был крупный мальчонка. Завели всех в класс, рассказали что приносить на следующий день. Объяснили, что теперь это мой второй дом, а учительница вторая мама, и отпустили. Что-то мне не понравилось начало, особенно насчёт второго дома и второй мамы. Я ещё не знал тогда, что по жизни мне предстоит встретить много других самозванцев на роль ближайших родственников. Так я стал школьником.
***
Школа делала своё дело. Она старалась вырастить из меня активного члена общества, беззаветно, читай бездумно, преданного делу партии и Ленина, а также правительству нашей Родины. У меня с первых дней начался конфликт между домашним воспитанием и внутренними устремлениями с одной стороны, и школьными постулатами с другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– “О зубы”, – сказал отец, заметив что я смотрю на руку, – “Для таких воспитательных бесед добрые люди кастеты надевают”. Он подмигнул мне: “Ничего, привыкнешь. Никуда от этих делов не денешься. Оно думаешь мне интересно чужие рожи расквашивать. Навоевался. Досыта.” Отец был двадцать третьего года рождения, и в армию его забрали накануне войны.
На следующий день рано утром я побежал в овражек, где раньше были наши брёвна. Неряшливой кучей они лежали на прежнем месте. Я быстро просмотрел их и не обнаружил суковатой осины, которую сам приметил на крохотном островке посередине Иртыша. Тут же побежал на работу к отцу, рассказывать о пропаже. Узнав результаты инспекции, отец рассмеялся: “Не мелочись. Это он себе премию выписал. За зубы”. Мне было очень жалко моё бревно. Я разглядел его чуть ли не за километр, и потом мы раскачивали ствол чтобы комель вышел из ила. И всё же где-то в глубине души я понимал, что теперь мою осину можно вернуть только через Колькин труп. Это была грань, за которой речь шла уже не о дровах.
***
В детский сад я не ходил, и до школы был предоставлен самому себе. Дел было много. Столько интересного случалось кругом! Меня заносило далеко. Однажды я прослышал, что где-то в Захламино есть магазин, в котором продают этикетки для спичечных коробков – я их собирал. Это была бывшая деревня на север от Омска, на правом берегу Иртыша. И вот я отважно отправился за тридцать километров, надеясь, по-видимому, что язык доведёт. Два ориентира были известны – Захламино и магазин где продают этикетки. Этого казалось достаточно. Но город оказался таким большим, что в первый момент я смутился. Столько людей сразу в одном месте я не ожидал. В городе была весенняя оттепель. Мои валенки вскоре промокли. Я расспросил человек тридцать, прежде чем добрался до цели. Женщины слишком живо интересовались, как это я один в такую даль направляюсь. Поэтому стал расспрашивать мужиков, выбирая тех кто казался мне попроще. Самое интересное, что я таки нашёл магазин, купил этикетки, но в запале истратил в магазине все деньги.
На первом троллейбусе я проехал две остановки, потом кондуктор меня ссадила. Войдя в следующий троллейбус, я сам подошёл к женщине-кондуктору и сказал, что денег у меня нет, но мне надо домой. Она спросила, что ж это родители мне денег на билет не дали. Я рассказал, что деньги были, но я истратил их на этикетки. И показал ей фиолетовую картонную коробочку. “Ладно, езжай”. Чтобы как-то оправдать мой безбилетный проезд, я решил помогать – брать деньги у пассажиров и относить их кондуктору. Назад носил билеты и сдачу. К концу поездки я вслед за кондуктором бодро выкрикивал названия остановок и убеждал граждан раскошеливаться на билеты.
В автобусе, который шёл на левый берег, я сразу предложил свои услуги кондуктору за право проезда. Чем-то это её развеселило, и она со смехом согласилась. Приобретя опыт работы в троллейбусе, я сразу взялся за дело – выкрикивал остановки, собирал деньги и заботливо предупреждал пассажиров, что за проезд без билета штраф пятьдесят копеек.
Довольный, я прибыл домой в насквозь промокших валенках. Но мою радость быстро погасили – меня хватились и уже начали искать. После первого облегчения, что я нашёлся, отчитали и поставили в угол. Минут через пять отец сказал что можно выходить из угла, и мы пошли с ним в магазин. По дороге он расспросил, куда это я путешествовал. Удивился, что я забрался в такую даль, и сказал, чтобы в следующий раз предупреждал о таких далеко идущих планах.
***
И вот недалеко первое сентября, когда я пойду в школу. С мамой мы сходили в поликлинику. В первый день прошли почти всех врачей, на второй я уже один посетил недостающих эскулапов, и мне выдали справку что у меня всё в порядке. Дальше надо было записаться в школу. Мама написала заявление, сложила с остальными бумагами в бирюзовую картонную папку и вручила её мне. На следующий день я пришёл в школу, нашёл учительскую и попросил записать меня в первый класс. Бывшие там женщины удивились, но документы какие надо я принёс, домашний адрес сказал без запинки, равно как имя и отчество отца и матери. Я всё пытался добиться, в какой первый класс меня записали – в “А” или “Б”. В конце концов выяснил, что первый класс в этой школе только один. Класс без буквы мне не нравился, я ощущал какую-то незавершённость своего предприятия. Чтобы от меня отвязаться, женщины сказали что это первый “А”.
Накануне первого сентября мама дала пятьдесят копеек и сказала, что надо купить цветы для школы. Я принял задание к исполнению. Съездил на велосипеде на базар, но там на полтинник можно было купить только небольшой букет астр – цветоводы дождались своего часа. Я приехал домой, поставил велосипед и пошёл по соседям, у кого росли цветы. В одних домах цветы не продавали, в других на мои деньги не позарились. В конце концов пришёл к Коновалову дядя Яше. Он был не очень приветливый с виду грузный пожилой мужчина, поэтому занимал последнее место в моём списке. Объяснил ему причину своего визита. Он взял ножницы, вышел в полисадник перед окном и нарезал мне всяких цветов, в том числе роскошнейших георгинов. Я взял букет и на потной ладошке протянул все имевшиеся деньги.
– “Не надо, оставь себе”, – ответил дядя Яша, и добавил – “Учись хорошо, старайся”.
До школы я букет не донёс. Отойдя недалеко от дома, я не выдержал и засунул букет между двумя поленницами дров возле чьего-то двора. Почему-то я очень не хотел нести в школу цветы. На душе стало легко и хорошо.
На школьном дворе нашёл первый класс и молча встал возле ребятишек. Вскоре меня начали отгонять. Сказали, что нечего здесь торчать, шёл бы я в свой класс. Моим заявлениям, что я тоже первоклассник, не сразу поверили – я был крупный мальчонка. Завели всех в класс, рассказали что приносить на следующий день. Объяснили, что теперь это мой второй дом, а учительница вторая мама, и отпустили. Что-то мне не понравилось начало, особенно насчёт второго дома и второй мамы. Я ещё не знал тогда, что по жизни мне предстоит встретить много других самозванцев на роль ближайших родственников. Так я стал школьником.
***
Школа делала своё дело. Она старалась вырастить из меня активного члена общества, беззаветно, читай бездумно, преданного делу партии и Ленина, а также правительству нашей Родины. У меня с первых дней начался конфликт между домашним воспитанием и внутренними устремлениями с одной стороны, и школьными постулатами с другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13