Но в один из заездов большие ребятишки начали приставать ко мне, пытаясь отобрать велосипед. Я еле оторвался от них – в проулке где жили Кузнецовы было грязно, и мне не сразу удалось развить спринтерскую скорость. Был момент, когда один из преследователей почти настиг меня. Увидя его боковым зрением, я успел вильнуть в сторону, а на второй рывок посягателю на чужую собственность не хватило сил и прыти. Больше к Серёге я не ездил. Риск потерять велосипед перевесил искушения чревоугодия.
Сестра продолжала: “Бабушка такая старенькая, собрать ранетки не может, говорит всё пропадёт если сейчас не собрать, а помочь ей некому, она одна живёт. Попросила нас найти кого-нибудь собрать ранетки, а она бы за это яблочками расплатилась. Я сразу подумала, может быть ты ей поможешь?” Любка добавила: “Она добрая. Только больная. Ей ни за что не собрать”.
С их слов вырисовывалось выгодное дело. Немощная старуха в полном отчаянии не знает как спасти урожай ранеток. Этот морозоустойчивый сибирский эквивалент яблок по-видимому составляет львиную долю её осенне-зимней диеты. Если ранетки пропадут, старухе грозит голодная смерть. Живёт она одна, родственников у неё явно нет – иначе зачем слёзно взывать о помощи к первым встречным девочкам.
– “Сколько она даст ранеток?” – деловито осведомился я.
– “Хоть два ведра!” – в один голос ответили мои собеседницы, явно повторяя слова отчаявшейся старухи.
– “Ладно”, – сказал я, беря сразу быка за рога, – “Где живёт ваша бабка?”
Они довольно толково обьяснили, какие ворота у бабкиного дома, на какой стороне он находится и под конец даже сказали номер дома и что он прикреплён сбоку на столбе ворот. Сбросив с себя таким образом груз ответственности, они ушли в дом, а я с утроенной энергией продолжил устранение “восьмёрки”. Дело пошло гораздо быстрее – новый стимул влил дополнительные силы и улучшил мою сообразительность. Минут через пятнадцать колесо приняло вполне приличную форму. Я закрыл сарай, оседлал велосипед и, разогнавшись, нацелился на узенький мостик. Перескочив ручей, я подлетел к дому, спрыгнул с велосипеда, забежал домой взять деньги, сетку и снова оседлал велосипед. Навстречу весело понеслась ухабистая дорога.
Я долго колотил в ворота, прежде чем в доме раздался звук открываемой двери. Потом послышались неторопливые шаги, за калиткой раздался звук открываемой щеколды и калитка медленно распахнулась. В проёме появилась неопрятная старуха средних размеров и с подозрением, весьма неприветливо, воззрилась на меня. Мне будто раздался звонок – уж больно вид старухи не соответствовал описанию сестры и Любки. Она не казалась ни сильно старой, ни больной, и уж совсем язык не поворачивался назвать её доброй. Реальная картина оказалась в сильном диссонансе с моим первоначальным представлением. Я даже подумал вначале, что ошибся домом. Но над забором висели те самые крупные ранетки, о которых говорила сестра. На второй яблоне – пониже, но тоже высокой – росли мелкие красно-оранжевые яблочки. Я знал их вкус – жесткие, сухие и очень кислые. Есть их было невозможно. Скормить свиньям был единственный способ хоть как-то воспользоваться этими диковатыми плодами природы.
Я натянуто поздоровался. Бабка ничего не ответила, продолжая молча и подозрительно смотреть на меня.
– “Это тебе надо ранетки собрать?” – я решил не обращать внимания на старухины странности.
– “Ты кто такой?” – наконец угрюмо осведомилась бабка после продолжительного молчания.
– “Мне сказали, тебе надо ранетки собрать с обеих яблонь, и за это ты дашь два ведра ранеток”.
Старуха слегка оживилась. Она отступила вглубь, как бы приглашая зайти во двор. Я приподнял велосипед над доской, перегородившей ворота внизу, и протиснулся с велосипедом через калитку. Старуха махнула рукой на яблони и вдруг довольно бодро и напористо заговорила.
– “Соберёшь все до одной, ничего не оставляй. Перетащишь всё в дом и ссыпешь в погреб. Я тебе дам одно ведро яблочек за это. И чтобы ни одной веточки не сломал!”
Я осмотрел высоченные яблони. До верхних веток добраться не было никакой возможности. Первая яблоня была ещё так-сяк, можно было пролезть как-нибудь между ветвями. Вторая выглядела такой же дикой, как вкус её убогих плодов. Многочисленные корявые ветви и веточки вырывались вверх из ствола под острым углом и тут же переплетались друг с другом как борцы в непримиримой схватке. Лазить меж таких ветвей одно мучение. Будь здесь только эта яблоня, я бы тут же что называется развернул оглобли и без лишних разговоров отбыл бы в направлении хлебного магазина. Но ради ведра нежно-янтарных ранеток я был согласен претерпеть некоторые мучения.
– “Знаешь что, бабушка, я тебе могу с верхних веток палкой посбивать, и то не все. Кое что останется. И ветки я не смогу не сломать – посмотри как они переплелись. Я ж тебе не гусеница чтобы по ним ползать.”
– “Нет уж, ты все до единой ручками, ручками-то собери!”, – весьма энергично упорствовала старуха.
– “Да как я тебе ручками-то дотянусь доверху?! Ты думаешь что говоришь, старая?” – попытался я воззвать к голосу разума старухи, но тщётно.
– “Мне в прошлом годе зять всё дочиста руками собрал!” – это было наглое враньё. Наличие зятя удивило и насторожило меня опять, но я и этот звонок пропустил мимо. А зря… Если от бабки отвернулись ближайшие родственники, которые ещё год назад ей помогали, то стоило бы задаться вопросом – почему?
– “У тебя зять что, Дядя-Стёпа-Милиционер?” – съязвил я. Но старуха или шуток не понимала, или не была знакома с творчеством придворного поэта.
– “Короче, бабушка, если я буду собирать, то несколько веточек сломаю. Смотри, как они сплелись!”
В таком духе разговор продолжался ещё долго. В итоге сошлись на нескольких сломанных веточках, паре десятков несобранных на самом верху яблочек, использовании палки для осторожного сбивания ранеток с самых верхних веток, ведре хороших ранеток и завтрашнем дне.
По дороге я заскочил в хлебный магазин, купил ароматный, с хрустящей корочкой хлеб и помчался домой.
На следующий день я поднялся рано утром, взял десятилитровое оцинкованное ведро и под хмурым, уже осенним небом отправился собирать ранетки. Задувал холодный северный ветер. Низкие серые тучи быстро летели над землёй. Погода была самая осенняя. Опять долго стучал в ворота, опять бабка глядела на меня молча и подозрительно, пока мне это разглядывание наконец не надоело и я не прервал его встречным вопросом: “Что смотришь, не узнаёшь что ли? Вчера я у тебя был, уже забыла?”
Бабка наконец заговорила: “Ты зачем такое большое ведро принёс! Я тебе только маленькое ведёрко дам, детское! Ты что это, решил весь урожай забрать!
1 2 3 4 5 6 7
Сестра продолжала: “Бабушка такая старенькая, собрать ранетки не может, говорит всё пропадёт если сейчас не собрать, а помочь ей некому, она одна живёт. Попросила нас найти кого-нибудь собрать ранетки, а она бы за это яблочками расплатилась. Я сразу подумала, может быть ты ей поможешь?” Любка добавила: “Она добрая. Только больная. Ей ни за что не собрать”.
С их слов вырисовывалось выгодное дело. Немощная старуха в полном отчаянии не знает как спасти урожай ранеток. Этот морозоустойчивый сибирский эквивалент яблок по-видимому составляет львиную долю её осенне-зимней диеты. Если ранетки пропадут, старухе грозит голодная смерть. Живёт она одна, родственников у неё явно нет – иначе зачем слёзно взывать о помощи к первым встречным девочкам.
– “Сколько она даст ранеток?” – деловито осведомился я.
– “Хоть два ведра!” – в один голос ответили мои собеседницы, явно повторяя слова отчаявшейся старухи.
– “Ладно”, – сказал я, беря сразу быка за рога, – “Где живёт ваша бабка?”
Они довольно толково обьяснили, какие ворота у бабкиного дома, на какой стороне он находится и под конец даже сказали номер дома и что он прикреплён сбоку на столбе ворот. Сбросив с себя таким образом груз ответственности, они ушли в дом, а я с утроенной энергией продолжил устранение “восьмёрки”. Дело пошло гораздо быстрее – новый стимул влил дополнительные силы и улучшил мою сообразительность. Минут через пятнадцать колесо приняло вполне приличную форму. Я закрыл сарай, оседлал велосипед и, разогнавшись, нацелился на узенький мостик. Перескочив ручей, я подлетел к дому, спрыгнул с велосипеда, забежал домой взять деньги, сетку и снова оседлал велосипед. Навстречу весело понеслась ухабистая дорога.
Я долго колотил в ворота, прежде чем в доме раздался звук открываемой двери. Потом послышались неторопливые шаги, за калиткой раздался звук открываемой щеколды и калитка медленно распахнулась. В проёме появилась неопрятная старуха средних размеров и с подозрением, весьма неприветливо, воззрилась на меня. Мне будто раздался звонок – уж больно вид старухи не соответствовал описанию сестры и Любки. Она не казалась ни сильно старой, ни больной, и уж совсем язык не поворачивался назвать её доброй. Реальная картина оказалась в сильном диссонансе с моим первоначальным представлением. Я даже подумал вначале, что ошибся домом. Но над забором висели те самые крупные ранетки, о которых говорила сестра. На второй яблоне – пониже, но тоже высокой – росли мелкие красно-оранжевые яблочки. Я знал их вкус – жесткие, сухие и очень кислые. Есть их было невозможно. Скормить свиньям был единственный способ хоть как-то воспользоваться этими диковатыми плодами природы.
Я натянуто поздоровался. Бабка ничего не ответила, продолжая молча и подозрительно смотреть на меня.
– “Это тебе надо ранетки собрать?” – я решил не обращать внимания на старухины странности.
– “Ты кто такой?” – наконец угрюмо осведомилась бабка после продолжительного молчания.
– “Мне сказали, тебе надо ранетки собрать с обеих яблонь, и за это ты дашь два ведра ранеток”.
Старуха слегка оживилась. Она отступила вглубь, как бы приглашая зайти во двор. Я приподнял велосипед над доской, перегородившей ворота внизу, и протиснулся с велосипедом через калитку. Старуха махнула рукой на яблони и вдруг довольно бодро и напористо заговорила.
– “Соберёшь все до одной, ничего не оставляй. Перетащишь всё в дом и ссыпешь в погреб. Я тебе дам одно ведро яблочек за это. И чтобы ни одной веточки не сломал!”
Я осмотрел высоченные яблони. До верхних веток добраться не было никакой возможности. Первая яблоня была ещё так-сяк, можно было пролезть как-нибудь между ветвями. Вторая выглядела такой же дикой, как вкус её убогих плодов. Многочисленные корявые ветви и веточки вырывались вверх из ствола под острым углом и тут же переплетались друг с другом как борцы в непримиримой схватке. Лазить меж таких ветвей одно мучение. Будь здесь только эта яблоня, я бы тут же что называется развернул оглобли и без лишних разговоров отбыл бы в направлении хлебного магазина. Но ради ведра нежно-янтарных ранеток я был согласен претерпеть некоторые мучения.
– “Знаешь что, бабушка, я тебе могу с верхних веток палкой посбивать, и то не все. Кое что останется. И ветки я не смогу не сломать – посмотри как они переплелись. Я ж тебе не гусеница чтобы по ним ползать.”
– “Нет уж, ты все до единой ручками, ручками-то собери!”, – весьма энергично упорствовала старуха.
– “Да как я тебе ручками-то дотянусь доверху?! Ты думаешь что говоришь, старая?” – попытался я воззвать к голосу разума старухи, но тщётно.
– “Мне в прошлом годе зять всё дочиста руками собрал!” – это было наглое враньё. Наличие зятя удивило и насторожило меня опять, но я и этот звонок пропустил мимо. А зря… Если от бабки отвернулись ближайшие родственники, которые ещё год назад ей помогали, то стоило бы задаться вопросом – почему?
– “У тебя зять что, Дядя-Стёпа-Милиционер?” – съязвил я. Но старуха или шуток не понимала, или не была знакома с творчеством придворного поэта.
– “Короче, бабушка, если я буду собирать, то несколько веточек сломаю. Смотри, как они сплелись!”
В таком духе разговор продолжался ещё долго. В итоге сошлись на нескольких сломанных веточках, паре десятков несобранных на самом верху яблочек, использовании палки для осторожного сбивания ранеток с самых верхних веток, ведре хороших ранеток и завтрашнем дне.
По дороге я заскочил в хлебный магазин, купил ароматный, с хрустящей корочкой хлеб и помчался домой.
На следующий день я поднялся рано утром, взял десятилитровое оцинкованное ведро и под хмурым, уже осенним небом отправился собирать ранетки. Задувал холодный северный ветер. Низкие серые тучи быстро летели над землёй. Погода была самая осенняя. Опять долго стучал в ворота, опять бабка глядела на меня молча и подозрительно, пока мне это разглядывание наконец не надоело и я не прервал его встречным вопросом: “Что смотришь, не узнаёшь что ли? Вчера я у тебя был, уже забыла?”
Бабка наконец заговорила: “Ты зачем такое большое ведро принёс! Я тебе только маленькое ведёрко дам, детское! Ты что это, решил весь урожай забрать!
1 2 3 4 5 6 7