Р. (ПД).
Страхову была послана в не дошедшем до нас письме, по-видимому, та же
ранняя редакция стихотворения, что и Полонскому (см. "Другие редакции и
варианты"). Это видно из письма Страхова Фету от 18 января 1889 г., в
котором он не только отмечает отдельные неудавшиеся, по его мнению, строки,
но и предлагает (переписанный на отдельном листе) свой вариант этого
стихотворения, "...погрузясь в чтение вашего стихотворения, - писал Страхов,
- я с моей смутной головой предался странному и непозволительному занятию: я
стал выправлять ваши стихи <...> Посмотрите теперь, что из этого вышло, и не
сердитесь на мою дерзость, а просто бросьте прилагаемый листок в печь. В
третьем вашем стихе _вдруг_ мне показалось вставкой; _рой - понесли_ - хоть
и не вполне правильно, но очень терпимо. _Божиим_ противоречит _моим_, хотя
это противоречие и совершенно фетовское. Ну - вы сами увидите, что там
сделано и почему" (ПД). Интересно, что Фет полностью принял редакцию
Страхова и окончательный текст 3, 4, 10 и 15 строк взят им из страховского
варианта стихотворения.
XIV. "Чуя внушенный другими ответ..."
(Стр. 330)
Впервые - МИГ, 1890 от 20 мая, Љ 43, стр. 170. В ВО i вошло с
изменениями. Авторизованный текст - в письмах к Полонскому от 31 января и К.
Р. от 4 марта 1890 г. (ПД).
Написано как ответ на "Крейцерову сонату" Л. Н. Толстого. Посылая его
Полонскому, Фет объяснял: "Прекрасно в одном из писем ко мне говорит
Толстой: "Нельзя уговорить камень, чтобы он падал кверху, а не книзу, куда
его тянет". Между тем плохо понявший Шопенгауэра Лев Никол(аевич> в
последнее время, и преимущественно в "Крейцеровой сонате", старается
уговорить камень лететь вопреки закона тяготения <...> Хотя я никогда ни на
какие темы не пишу, но мне кажется, что следующие, написанные мною вчера,
стихи могли бы быть фактическим с моей стороны возражением на протест и
вражду, объявленную Толстым взаимному <в>лечению полов в его "Крейцеровой
сонате"" (ПД). Полонский ответил 4 февраля: "Твои стихи - и поэтичны и
правдивы. Первый куплет - чудо! ...Второй несколько неясен... Слово _этот_ я
отношу к слову "румянец" - _этот_ румянец - то же, что _цветов обмирающих
зов_, - но _шёпот_ и _клич_ - как отнести к тому же румянцу? а повторение
слова этот невольно относишь к слову "румянец"... Так и хочется кончить
восклицанием... "Все говорит мне: я твой, ты - мой!.."" (ПД). 1 февраля 1890
г. Фет писал Полонскому: "На первых порах, прочитавши вчера последнее письмо
твое, я было испугался, подумав, что ты спятил с ума <...> каким образом
тебе померещилось тождество женского румянца с вечерним обмиранием, цветов,
ручьем и соловьем? В грамматическом отношении ничего не может быть яснее
фразы: гораздо понятнее всякого запрета для меня твой внезапный румянец,
благоухание вечерних цветов, ночь, ручей и соловей. Что же за притча? -
подумал я, - такое затмение нашло на него недаром, и в стихотворении
наверное есть вывих, которого я сам не заметил. И вдруг словно меня кто за
икру укусил. Вывих в том, что во втором куплете говорится о серебристом
покрове ночи, являющемся окружающим румянец первого куплета, и вот тут-то
вся беда и вся несообразность. Ночью даже при лунном свете никакого румянца
не видать. Поэтому надо <...> оставя нетронутым первый куплет, показать во
втором, что речь идет о вечере в конце мая, когда все сказанное совместимо.
И поэтому благодаря твоей поэтической чуткости, второй куплет явится в
следующем виде..." (ПД). Далее идет строфа в том виде, в каком она была
опубликована в ВО.
XV. Угасшим звездам
(Стр. 331)
Впервые - ВО1, стр. 23. Б. Садовской приводит вариант, по не дошедшей
до нас тетради.
XVI. На бракосочетание их императорских высочеств
в. к. Павла Александровича и в. к. Александры Георгиевны
(Стр. 332)
Впервые - ВО4, стр. 24-25. Авторизованный текст в письме Фета к К. Р.
от 10 мая 1889 г. с заглавием: "На бракосочетание его имп. высочества вел.
кн. Павла Александровича с ее королевским высочеством Александрой
Георгиевной 4 июня 1889 года" и в письме к Полонскому от 2 июля 1889 г.
(ПД), в котором Фет писал: "В ответ на внимание Августейших Особ мне сильно
хотелось написать поздравление его высочества Павла Александровича с
бракосочетанием <...> Высоконовобрачный в день бракосочетания благодарил
самой любезной телеграммой. Как ни трудны для меня стихотворения на
известный случай, - это все-таки остается единственной монетой, которою наш
брат платит за внимание" (ПД). 7 июля Полонский одобрительно отозвался о
стихах и 14 июля 1889 г. Фет писал ему: "Стихотворение на случай есть задача
возрастить цветы на камне. По-моему, за исключением одного Пушкина, только
древние умели браться за подобные стихотворения, и мне кажется, не возись я
с Горацием и особенно с Марциалом, мне никогда бы не сладить с эпиталамой
Павлу Александровичу" (ПД). Об этом же стихотворении см. переписку Фета с К.
Р. (ПД) в сентябре - октябре 1890 г., когда поэт готовил к изданию IV выпуск
ВО. В ответ на письмо К. Р. от 11 октября, в котором он замечал, что "рифмы
"Павел" и "правил" меня несколько поразили; это собственное имя в стихах, да
еще на конце строки действует неприятно", Фет написал 14 октября 1890 г.
пространное объяснение: "...И у древних поэтов, не знавших рифм, поставление
данного слова на цезуре было наисильнейшим средством ударить на него. Этот
естественный прием сохранился и в наших рифмованных стихах, усиливаясь еще
перестановкою слова под рифму. То и другое сообщает всепобедную власть
стихам Тютчева: "Ах, и не в эту землю я сложил // Все, чем я жил, и чем я
дорожил". Постановка собственного имени воспеваемого героя под рифму имеет
за собою множество классических у нас прецедентов, начиная с ломоносовского:
"Неси на небо глас и ветр, // Бессмертен ты, великий Петр". Как ни неловки
эти стиха для современного уха, тем не менее Ломоносов очень хорошо знал,
чего он добивается. Что касается до неточности рифм "заставил" и "Павел", то
такие неточности весьма часто встречаются и у Лермонтова, и у Пушкина;
последний даже употребляет ее в альбомном стихотворении: "Душа моя, Павел,
// Держись моих правил"..." (ПД).
Павел Александрович - брат Александра III.
Александра Георгиевна - дочь Ольги Константиновны (сестры в. к.
Константина Константиновича) и греческого короля Георга I.
XVII. Его императорскому высочеству в. к. Константину Константиновичу
(Стр. 333)
Впервые - ВО4, стр. 26. Авторизованный текст стихотворения был послан
К. Р. в письме от 8 мая 1890 г. (ПД), со следующей припиской: "Сегодня утром
я невольно выразил стихами мысль, не раз мною высказанную вашему
высочеству". Написано в ответ на стихотворение К. Р.: "Опять томит
очарованьем", написанное им 4 мая 1890 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Страхову была послана в не дошедшем до нас письме, по-видимому, та же
ранняя редакция стихотворения, что и Полонскому (см. "Другие редакции и
варианты"). Это видно из письма Страхова Фету от 18 января 1889 г., в
котором он не только отмечает отдельные неудавшиеся, по его мнению, строки,
но и предлагает (переписанный на отдельном листе) свой вариант этого
стихотворения, "...погрузясь в чтение вашего стихотворения, - писал Страхов,
- я с моей смутной головой предался странному и непозволительному занятию: я
стал выправлять ваши стихи <...> Посмотрите теперь, что из этого вышло, и не
сердитесь на мою дерзость, а просто бросьте прилагаемый листок в печь. В
третьем вашем стихе _вдруг_ мне показалось вставкой; _рой - понесли_ - хоть
и не вполне правильно, но очень терпимо. _Божиим_ противоречит _моим_, хотя
это противоречие и совершенно фетовское. Ну - вы сами увидите, что там
сделано и почему" (ПД). Интересно, что Фет полностью принял редакцию
Страхова и окончательный текст 3, 4, 10 и 15 строк взят им из страховского
варианта стихотворения.
XIV. "Чуя внушенный другими ответ..."
(Стр. 330)
Впервые - МИГ, 1890 от 20 мая, Љ 43, стр. 170. В ВО i вошло с
изменениями. Авторизованный текст - в письмах к Полонскому от 31 января и К.
Р. от 4 марта 1890 г. (ПД).
Написано как ответ на "Крейцерову сонату" Л. Н. Толстого. Посылая его
Полонскому, Фет объяснял: "Прекрасно в одном из писем ко мне говорит
Толстой: "Нельзя уговорить камень, чтобы он падал кверху, а не книзу, куда
его тянет". Между тем плохо понявший Шопенгауэра Лев Никол(аевич> в
последнее время, и преимущественно в "Крейцеровой сонате", старается
уговорить камень лететь вопреки закона тяготения <...> Хотя я никогда ни на
какие темы не пишу, но мне кажется, что следующие, написанные мною вчера,
стихи могли бы быть фактическим с моей стороны возражением на протест и
вражду, объявленную Толстым взаимному <в>лечению полов в его "Крейцеровой
сонате"" (ПД). Полонский ответил 4 февраля: "Твои стихи - и поэтичны и
правдивы. Первый куплет - чудо! ...Второй несколько неясен... Слово _этот_ я
отношу к слову "румянец" - _этот_ румянец - то же, что _цветов обмирающих
зов_, - но _шёпот_ и _клич_ - как отнести к тому же румянцу? а повторение
слова этот невольно относишь к слову "румянец"... Так и хочется кончить
восклицанием... "Все говорит мне: я твой, ты - мой!.."" (ПД). 1 февраля 1890
г. Фет писал Полонскому: "На первых порах, прочитавши вчера последнее письмо
твое, я было испугался, подумав, что ты спятил с ума <...> каким образом
тебе померещилось тождество женского румянца с вечерним обмиранием, цветов,
ручьем и соловьем? В грамматическом отношении ничего не может быть яснее
фразы: гораздо понятнее всякого запрета для меня твой внезапный румянец,
благоухание вечерних цветов, ночь, ручей и соловей. Что же за притча? -
подумал я, - такое затмение нашло на него недаром, и в стихотворении
наверное есть вывих, которого я сам не заметил. И вдруг словно меня кто за
икру укусил. Вывих в том, что во втором куплете говорится о серебристом
покрове ночи, являющемся окружающим румянец первого куплета, и вот тут-то
вся беда и вся несообразность. Ночью даже при лунном свете никакого румянца
не видать. Поэтому надо <...> оставя нетронутым первый куплет, показать во
втором, что речь идет о вечере в конце мая, когда все сказанное совместимо.
И поэтому благодаря твоей поэтической чуткости, второй куплет явится в
следующем виде..." (ПД). Далее идет строфа в том виде, в каком она была
опубликована в ВО.
XV. Угасшим звездам
(Стр. 331)
Впервые - ВО1, стр. 23. Б. Садовской приводит вариант, по не дошедшей
до нас тетради.
XVI. На бракосочетание их императорских высочеств
в. к. Павла Александровича и в. к. Александры Георгиевны
(Стр. 332)
Впервые - ВО4, стр. 24-25. Авторизованный текст в письме Фета к К. Р.
от 10 мая 1889 г. с заглавием: "На бракосочетание его имп. высочества вел.
кн. Павла Александровича с ее королевским высочеством Александрой
Георгиевной 4 июня 1889 года" и в письме к Полонскому от 2 июля 1889 г.
(ПД), в котором Фет писал: "В ответ на внимание Августейших Особ мне сильно
хотелось написать поздравление его высочества Павла Александровича с
бракосочетанием <...> Высоконовобрачный в день бракосочетания благодарил
самой любезной телеграммой. Как ни трудны для меня стихотворения на
известный случай, - это все-таки остается единственной монетой, которою наш
брат платит за внимание" (ПД). 7 июля Полонский одобрительно отозвался о
стихах и 14 июля 1889 г. Фет писал ему: "Стихотворение на случай есть задача
возрастить цветы на камне. По-моему, за исключением одного Пушкина, только
древние умели браться за подобные стихотворения, и мне кажется, не возись я
с Горацием и особенно с Марциалом, мне никогда бы не сладить с эпиталамой
Павлу Александровичу" (ПД). Об этом же стихотворении см. переписку Фета с К.
Р. (ПД) в сентябре - октябре 1890 г., когда поэт готовил к изданию IV выпуск
ВО. В ответ на письмо К. Р. от 11 октября, в котором он замечал, что "рифмы
"Павел" и "правил" меня несколько поразили; это собственное имя в стихах, да
еще на конце строки действует неприятно", Фет написал 14 октября 1890 г.
пространное объяснение: "...И у древних поэтов, не знавших рифм, поставление
данного слова на цезуре было наисильнейшим средством ударить на него. Этот
естественный прием сохранился и в наших рифмованных стихах, усиливаясь еще
перестановкою слова под рифму. То и другое сообщает всепобедную власть
стихам Тютчева: "Ах, и не в эту землю я сложил // Все, чем я жил, и чем я
дорожил". Постановка собственного имени воспеваемого героя под рифму имеет
за собою множество классических у нас прецедентов, начиная с ломоносовского:
"Неси на небо глас и ветр, // Бессмертен ты, великий Петр". Как ни неловки
эти стиха для современного уха, тем не менее Ломоносов очень хорошо знал,
чего он добивается. Что касается до неточности рифм "заставил" и "Павел", то
такие неточности весьма часто встречаются и у Лермонтова, и у Пушкина;
последний даже употребляет ее в альбомном стихотворении: "Душа моя, Павел,
// Держись моих правил"..." (ПД).
Павел Александрович - брат Александра III.
Александра Георгиевна - дочь Ольги Константиновны (сестры в. к.
Константина Константиновича) и греческого короля Георга I.
XVII. Его императорскому высочеству в. к. Константину Константиновичу
(Стр. 333)
Впервые - ВО4, стр. 26. Авторизованный текст стихотворения был послан
К. Р. в письме от 8 мая 1890 г. (ПД), со следующей припиской: "Сегодня утром
я невольно выразил стихами мысль, не раз мною высказанную вашему
высочеству". Написано в ответ на стихотворение К. Р.: "Опять томит
очарованьем", написанное им 4 мая 1890 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80