– Неважно, – сказал Томек. – Криминальный отдел наверняка разберется на месте.
– Где это случилось? Дома?
– Да, – кивнул Томек. – Понимаете, я и сам знаю немногое, криминальный отдел не очень-то любит прежде времени делиться результатами…
– Естественно, – согласился Покорный.
5
Доктор Томек уже поставил крест на своем сегодняшнем расписании. Только в полдень ему надо бы встретиться с клиентом, тот явится к нему в контору, а, кроме этого, ничего горящего вроде нет, и Томек решил все отложить. Из «Стройэкса» он поехал прямиком в криминальный отдел.
Он думал об этих двух столь несхожих между собой братьях. Петр всего несколько раз упоминал о Павле, из чего можно было заключить, что разлад между ними начался давно. И Томеку не так уж трудно было составить себе приблизительное представление о Петре, аутсайдере, который жил довольно тяжелой жизнью, изо всех сил стараясь выбиться на правильный путь. Но Петр Покорный прежде всего был его клиентом, и это обязывало Томека точно так же, как, например, врача, для которого самый грязный алкоголик, раненный в драке, несмотря на отвращение, внушаемое им, просто пациент, человек, которому следует всеми силами помочь. Томек не считал себя освобожденным от своих обязанностей по отношению к Петру по причине его внезапной смерти. Как раз напротив.
– Марта Покорная – женщина-кремень, – докладывал он о своих впечатлениях Яролиму и Матейке. – Да что я говорю – если б только кремень! Ее танком переедешь – на гусеницах вмятины останутся! Не часто доводится мне сообщать родственникам подобного рода известия, но все же практики у меня, простите, гораздо больше, чем у вас обоих, вместе взятых, так что, если я вам говорю, что давненько не встречал ничего похожего, можете себе представить…
– А что сам Покорный? – перебил его Матейка.
– Полная противоположность. Хоть он и настоящий мужчина – его основательно пробрало.
– Он не дал вам никакой путеводной нити к выяснению личности убийцы?
– Нет. Прямо я его не спрашивал. Впрочем, я и раньше, от Петра, знал, что он очень мало общается с братом, но общались они, по-видимому, еще меньше. Здесь вы ничего не извлечете.
– А по-вашему, есть что извлекать? – поинтересовался Яролим.
В эту минуту Томек решал, может ли он позволить себе вторую сигарету за сегодняшний день, и ответил не сразу.
– Считайте это моей личной догадкой, но… – Он вынул из кармана пачку сигарет, все еще не решив, стоит ли говорить и можно ли закурить. – Павел Покорный живет в небольшом коттедже, доставшемся ему от родителей. Точнее, коттедж был собственностью отца; после его смерти наследниками в равных долях были старая пани Покорная и оба сына. Недавно, а именно пять недель назад, умерла и мать. Иными словами, Петр Покорный стал владельцем уже половины дома. С братом-то они еще как-нибудь сошлись бы, но сомневаюсь, чтобы Марта Покорная согласилась жить под одной крышей с такой паршивой овцой, как ее деверь.
– И вы полагаете, что…
– В отличие от вас я имею право полагать, – усмехнулся Томек, – вы же обязаны доказывать. Вчера Павел Покорный был дома, работал у себя в кабинете и, по его словам, дважды звонил заместителю своего директора. Один раз из мансарды, потом из нижней гостиной, где сидела его жена. Не сомневаюсь, что он сказал правду и что этот заместитель, инженер Коуба, подтвердит все. Алиби Марты Покорной, конечно, более спорно.
– Но где район Качеров, а где Заводь, пан доктор?! – возразил Матейка.
– Минутку, Ломикар, – перебил его Яролим. – В Праге есть метро! Далеко ли от дома Покорных до станции?
– А из вас выйдет толк, коллега, – одобрительно кивнул адвокат. – Станция «Будейовицкая» не далее чем в ста метрах от них, а улица Заводь так близко от площади…
– Езды минут восемь, в два конца – шестнадцать, с ожиданием поезда, скажем, двадцать, – стал подсчитывать Яролим. – Да пешком от станции и к станции, четыре раза по пять минут – все вместе займет не более сорока пяти минут.
– Женщина – и пистолет? – поморщился Матейка.
– Насколько мне помнится, – заявил Томек, – огнестрельное оружие наряду с ядами – наиболее частые орудия убийств, совершаемых женщинами. Если б Петра Покорного зарезали или хватили топором – вот тогда бы я априори почти исключил такую возможность.
– Но на пистолете, по всей вероятности, был глушитель, – напомнил Матейка.
– Это уже деталь; идея глушителя может прийти в голову любому читателю детективных романов, – сказал Яролим. – По конструкции глушитель, как мне кажется, далеко не чудо техники.
– Ты всерьез собираешься утверждать, что Марта Покорная села в метро и поехала убивать деверя? – Матейка недоверчиво посмотрел на друга.
– Просто я и этого не исключаю, – отозвался Яролим. – Однако интереснее другое, пан доктор, – обратился он к Томеку. – Петр Покорный участвовал в хищениях в «Тойота-сервисе», да? Он бросил воровство до амнистии. Может, просто со страху, а может, и в самом деле из-за угрызений совести, как он показал тогда на следствии. Во всяком случае, он не был предан суду. Он-то нет, зато перед судом предстали его дружки. Угеру дали условно, Копржива отсидел полтора года, а больше всех досталось Чижеку – три года. Чижека выпустили из Картоузской тюрьмы в прошлый вторник.
– Да?! – оживился Томек и на мгновение задумался. – Нет, я все же буду рассуждать как адвокат. Покажите мне связь между этими фактами, коллега!
– Извольте. Всех трех обвиняемых изобличили главным образом показания Петра Покорного. Видимо, он был не совсем уверен, что и после объявленной амнистии ему ничего не грозит, и показал даже о том, о чем его и не спрашивали.
– Любопытно, – согласился Томек. – Все эти три года Чижек, конечно, вспоминал о своем дружке далеко не с любовью. Сидеть в Картоузах и знать, что твой подельщик свободно ходит в пивную, или в бассейн, или на свидания… Неизвестно, конечно, встречался ли он с Покорным, выйдя из тюрьмы.
– А вы думаете, Петр Покорный рассказал бы вам об этом?
– Нет.
– Вот и я так думаю.
В дверь постучали, и вошел эксперт из лаборатории баллистики. Он принес в коробке пистолет с патронами, снимки оттисков пальцев и несколько страниц, отпечатанных на машинке.
– Как успехи? – спросил Матейка.
– Мы свое дело всегда доводим до конца. – Баллистик уселся в кресло, покосившись на незнакомого человека.
– Это доктор Томек, – поспешил представить Яролим. – Можешь говорить при нем.
– Пистолет бельгийский, калибр шесть тридцать пять, год выпуска тысяча девятьсот тридцать восьмой. Нигде не зарегистрирован. Владелец содержал его в отличном состоянии, смазывал маслом для швейных машинок, технического вазелина или артиллерийского масла у него не было. Перед употреблением все части вытер досуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22