Алик остановил бойкое перо перед самыми трудными в его жизни строками. Хотелось зашифровать решающую часть послания. Но он проявил великодушие и удержался от постановки непосильных задач перед коллективным интеллектом сто восьмого отделения милиции.
«Отчаявшись достичь своих целей по-хорошему, преступные транснациональные корпорации похитили маму секретного агента, то есть мою! При расследовании обстоятельств преступления обнаружены следы наркомафии. Улики растительного происхождения, то есть грибы, ведут в мир криминала. Капитану Потрошилову, то есть мне, предложено вылететь для дальнейших переговоров в одно место. В целях безопасности не могу написать куда. Скажу лишь, что очень далеко. Для получения средств на билет пришлось продать личный автомобиль марки „Запорожец“.
Р.S. Когда вы будете читать мое донесение, я буду уже в том самом месте. Надеюсь, что якутская наркомафия проиграет. Уверен, она думает наоборот. Игра будет непростой. Если не вернусь, прошу считать меня демократом. А если нет, то нет. Не люблю долго прощаться. Аликс».
* * *
Вторая докладная Альберта Степановича была зачитана на подведении итогов в конце недели. Начальник трижды прерывал декламацию. На самом интересном месте. Потому что от громовых раскатов хохота разбегалась очередь граждан в паспортном отделе. Закончив, он отер со лба пот и жалобно спросил:
— Надеюсь, он вернется, а?
Глава 26
МИР СКВОЗЬ ЗУБЫ
Очнулся Кнабаух внезапно, словно вынырнул из-под воды. Кружилась и болела голова, руки и ноги не желали шевелиться. Но больше всего тяготил удушливый запах гниющих пищевых отходов, обильно обработанных хлорамином. Будто бы он случайно упал в мусорный бак и в нем уснул. За окном было темно. Артур Александрович посмотрел по сторонам. В «помойке» он был не один. Рядом стояли кровати, а на них лежали какие-то люди. Они храпели, свистели носами, шлепали губами, издавали неприличные звуки… Короче, спали. На душе у Мозга стало совсем мерзко. Людей он не любил.
Почему он здесь оказался, помнилось смутно. Он просто сидел и смотрел телевизор, как вдруг на него наехал паровоз… Каким образом в квартиру на втором этаже заехал паровоз, Мозг не знал. В жилище полоумного колдуна могло произойти все что угодно. И вот теперь он лежал на провисшей чуть не до самого пола кровати, а вокруг него клубилось нездоровье.
— Больница. — Кнабаух безошибочно сопоставил в мозгу запах, храп и растянутую панцирную сетку.
Уже несколько лет подряд он вынужден был спать в одном помещении с разными людьми. Причем с мужчинами. А ведь когда-то он даже женщинам не позволял оставаться в его квартире на ночь! Воспоминания вызвали острый приступ интеллектуальной тоски. Сразу захотелось испортить кому-нибудь жизнь. Артур Александрович завертел головой. На соседней койке кто-то заворочался, бурча неразборчивым тихим матом. Из-под простыни вылезла худая нога, сплошь покрытая неприятными червячками вздувшихся вен. Через всю ступню проходила зловещая надпись, в предрассветных сумерках казавшаяся черной. Кнабах прочитал медленно: «ОНИ».
— Тюремная больница, — услужливо подсказал Мозгу мозг. — На второй ноге наверняка написано: «УСТАЛИ».
Кнабаух ненавидел татуировки, а потому знал их досконально. Точно такую он видел на ногах авторитетного вора Паука несколько лет назад. Тогда они немного не поладили, и теперь встреча с Пауком означала для Кнабауха только одно — смерть. Сердце метнулось на выход, стуча по всей грудной клетке одновременно. Артур Александрович резко откинул одеяло, сел на край кровати, охнул и потерял сознание.
К тому времени Моченый парился на больничке уже неделю. Его поступление и пребывание проходило для персонала незамеченным. Невропатологи отмечали веселый праздник, посвященный стотридцатилетию болезни Боткина. Торжество затянулось. Больными занимались сестры. Старый зэк поступил в сознании и по частям. Он ругался матом, поносил отечественную медицину и требовал койку у окна. То есть вел себя, как абсолютно здоровый человек. Медсестра не стала звать врачей. Моченого обругали матом, посоветовали исцеляться за границей и положили туда, где было свободно. После двойной дозы «у спокоительного» лечение началось… и закончилось. Вор в законе впал в беспамятство, и ему стало все равно, где лежать и как лечиться.
Утро бодро ворвалось в палату, как спецназ ОМОНа в притон к наркоманам. Энергично ударяясь головой о стены, по палате запрыгали солнечные зайцы. Учитывая, что отделение было неврологическое, зайцы попали куда надо. Кроме них в помещении находилось еще восемь человек и тоже с сотрясением мозга.
Артур Александрович Кнабаух ночь провел ужасно. Снилось что-то гадкое. Он часто просыпался, как положено, разевая рот в немом крике, потом опять проваливался куда-то, где были решетки на окнах и вокруг ходили люди с татуировками на ногах: «ОНИ». Причем все ноги были правые.
— Считай, что ты уже зачехлился, фраер. — От такого пожелания «доброго утра» у Кнабауха сдавило сердце. Вместо того чтобы открыть глаза, он еще сильнее зажмурился, надеясь снова провалиться в сон. Но голос не унимался: — Слышь ты, сука!
Глаза пришлось открыть. То, что он увидел, превзошло все его ожидания. На соседней кровати лежал жуткий человек, весь в наколках, и пытался достать до него… ногой!
— Николай! — с надеждой пискнул Мозг, срываясь на фальцет.
Он завертел головой, всматриваясь в неприятные лица соседей по палате. Боксера среди них не было. Ни одно из покалеченных тел не сокращалось в бою с воображаемым противником. У большинства пациентов неврологического отделения вокруг глаз залегали темные круги. И они, будто сквозь темные очки, с любопытством смотрели, достанет одноногий своим протезом мужика на соседней койке или опять придется весь день ждать, когда войдет медсестра и нагнется, вынимая у кого-нибудь градусник.
— Одну секундочку, уважаемый! Вы меня неправильно поняли! Я все могу объяснить! Это совсем не то, что вы думаете, — Кнабаух выпалил полный набор отмазов несчастного мужика, у которого жена внезапно вернулась из командировки.
— Уважаемый?! Вон как! Был «урка зарвавшийся», а теперь «уважаемый»?! Я прям мухой приподнялся! — Моченый почти дотянулся, и теперь пластмассовая пятка протеза со всего маху била по подушкеМозга, поднимая клубы пыли. — Это, наверное, после того как мне твой козел дыню раздолбил!? Попишу, падла!
Моченый сел, поставил на пол здоровую ногу и принялся пристегивать протез. Кнабаух никак не мог заставить себя оторвать глаза от татуировки «ОНИ».
— Я тебе сердце вырву, пожарю и схаваю, — нашептывал Моченый, энергично застегивая крепления. — Ты срать сегодня ходил?
В этот момент Мозг пришел в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104