— Да ты не знаешь, что ли? Она не знает! — сказал Фонин. — Орден тебе полагается по указу. От 1944 года.
Минога выпрямилась.
Все ожидали, что расцветёт Минога, а она погасла.
— Вон какие дела… — сказала она. — Орден — дело радостное. Да только вы потому пришли, что про орден узнали?..
— Нет! — громко сказал Сергей Иванович. — Нет!
— …А если бы не разыскали указ, то я была бы для вас последняя.
— Да ладно тебе, — сказал хмуро Фонин. — Не начинай…
— Ступайте, — сказала Минога. — Устала я…
И опять все не знали, как им быть.
— Товарищ художник, — сказал Володин. — А вы нам картину не покажете?
— Нет, — сказал художник.
И повернул картину к стене.
А когда повернул, то на тыльной некрашеной стороне холста все прочли размашистую надпись: «Сиринга», сделанную углём.
Тут вбежала Аичка и закричала:
— Тётя Дуся! Указ нашли от 1944 года! — и запнулась. — …Посмертно…
Стояла полная тишина.
— Вот какие чудеса, Евдокия Михайловна… Посмертно, — сказал Володин.
— Рано схоронили, — сказала Минога.
И все поняли, что чудеса ещё, может, только начинаются.
Что и подтвердилось незамедлительно.
На улице раздался дробный треск типа мотоциклетного. Все оглянулись на открытую дверь и несколько секунд всматривались. Потом Володин вынул свисток и кинулся вон.
По улице мчались никелированные кровати. На колёсах и с моторами.
Распоясавшиеся хулиганы Паша-из-Самарканда и Гундосый, а на третьей кровати незнакомый молодец мчались на усовершенствованных кроватях куда-то вдаль.
Когда Володин догнал их на своём мотоцикле за городской чертой на шоссе и загородил дорогу, выяснилось, что на кроватях установлены моторы от бензопилы «Дружба», купленные недавно в городском магазин и имевшие гарантию.
И, несмотря на фанерные таблички, висевшие на никелированных пупочках заднего обзора с одинаковыми надписями «Испытание», Володин сказал:
— За колёса дадите ответ… И за систему управления.
Потому что на двенадцать колёс на трёх кроватях не имелось документов, а система управления была выполнена халтурно, и кровати могли мчаться фактически только по прямой, что хотя и облегчало преследование, но представляло несомненную опасность для пешеходов.
— Разворачивайте обратно, — сказал Володин.
— Обижаешь, начальник, — сказал неизвестный молодец, оказавшийся приезжим водолазом-спортсменом и автолюбителем-инструктором. — Всюду развивается любительское автомобилестроение.
— Это, по-вашему, автомашины?.. — задохнулся Володин.
— Это схема типа «багги», — сказал автолюбитель-водолаз.
Но Володина обдурить было нельзя. Может быть, приезжий водолаз и думал, как говорил, но насчёт местных Паши-из-Самарканда и Гундосого у Володина сомнений не было — с их стороны это была очередная хулиганская выходка и протест против новой жизни. Потому что кровати были взяты с новенькой свалки, куда жители сваливали устаревшую мебель в хорошем состоянии, потому что, как всегда, новая жизнь начинается со смены мебели.
— Разворачивайтесь к городу, — сказал Володин. — Заносите… Заносите… Вас как зовут?
— Теодор, — ответил водолаз.
— Фёдор? — спросил Володин.
— Нет, — сказал тёзка-водолаз. — Теодор… Теодор Николаевич.
И тогда Володин решил обратиться к справочной литературе.
…Директор спустил ноги на пол.
— Что ты? — испуганно спросила молодая жена.
— Подожди, — ответил директор. — Подожди. Мне нужно срочно отыскать один справочник.
— Какой? — спросила она.
— Справочник по мифологии.
— Иди ко мне, — сказала Аичка. — Справочника в доме нет… Я его отдала лейтенанту Володину.
— Что ты наделала? — сказал директор. — Он же всерьёз поверит!
— Стройненькая… — сказала отличница Люся Павлику-из-Самарканда, глядя на фотографию его жены, висевшую на стене, оклеенной обоями в незапамятном году.
Павлик-из-Самарканда был вдовец и приходился отличнице Люсе семиюродным дядей, что, по понятиям этого городка, считалось близкой роднёй, и Люся забегала к нему прибираться в очередь с другими родственниками.
— Как она добилась таких результатов? — спросила Люся.
Жена его померла десять лет спустя после войны, и Павлик-из-Самарканда сразу уехал в южные республики, но через несколько лет вернулся, так и не женившись. Вёл рассеянный образ жизни и нарушал постановления о спокойствии.
— Стройненькая… Как она добилась таких результатов? — спросила Люся.
— Ела много, — сказал Павлик-из-Самарканда.
— Как это может быть? — спросила Люся. — Ела много и худенькая… Так не может быть.
— Может, — ответил Павлик-из-Самарканда. — У герра Зибеля ещё и не то бывало.
И Люся поняла, что лучше не спрашивать. Но он неожиданно рассказал сам:
— Тут голод был при немцах… Её в поле подобрали и привели к герру Зибелю. А он добрый был, когда пьяный… «Ешь, — говорит. — Ешь…» А ей нельзя было сало есть с голодухи… «Ешь, — говорит, — а то пиф-пиф… Ешь, ещё ешь…» Она упала… Еле откачали потом.
Отличница Люся быстро отодвинула бутерброд с розовым салом домашнего посола, которое она очень любила, а Павлик-из-Самарканда умел готовить как никто, и быстро ушла.
А он продолжал собираться к Володину, который последнее время стал странный и беспокойный, и некоторые даже видели, как он лунной ночью ходил по берегу у камышей и пел.
— Товарищ майор, куда вы ездили с Сергей Иванычем? — спросил Володин.
— В центр.
— Какие указания?
— Кончать битву молока с транзисторами.
— Какую битву?
— Так и сказали: кончайте дурацкую битву молока с транзисторами, — ответил майор.
— Понял… А как?
— Не сказали.
— Значит, ждут инициативы. А насчёт товарища Громобоева что сказали? — спросил Володин.
— Сказали — не мешайте ему… А что с вами творится, Володин?
Володин улыбнулся непонятной улыбкой.
— Говорят, вы поёте в камышах? — спросил майор.
— Пою.
— Ну?.. Докладывай.
— Товарищ майор. Я вызвал Горохова на 11.00. Он даёт интересные показания.
— Кто такой? Ах да, Павлик-из-Самарканда. Горохов, скажи ты!..
— Может, послушаете?
— Послушаем. А что за дела с никелированными моторизованными кроватями?
— Самоделка. Модель испытывали типа «багги».
— Ты мне баки не забивай, — сказал майор. — Откуда моторы, колёса и прочие детали? Ворованные?
— Купленные. На всё есть документы.
— Тогда другое дело.
— Входи, Горохов, — сказал младший лейтенант Володин. — Уже двенадцать минут двенадцатого.
— Здравия желаю, — сказал Павлик-из-Самарканда. — Опоздал из-за колебания.
— Неясно говоришь.
— Всё думал, вы меня за чокнутого посчитаете.
— Это не оправдание, Горохов. Повтори товарищу майору, что ты мне рассказал.
— Опасаюсь, вы меня за чокнутого посчитаете, — повторил Павлик-из-Самарканда, однако повторил и рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21