Первый раз доктор обрушил на него поток убийственной иронии, но Филип отнесся к этой вспышке с юмором; он и сам был остер на язык и так отбрил старика, что тот осекся и поглядел на него с изумлением. На лице у Филипа не было и тени улыбки, но глаза его смеялись. Старику было ясно, что Филип его поддразнивает. Он привык, что помощники его не любят и боятся, но тут было что-то новое. Он чуть было не пришел в ярость и не спровадил Филипа с глаз долой, как это делал не раз со своими ассистентами, но его смущало, что тогда Филип посмеется над ним в открытую. И вдруг ему самому стало смешно. Губы его помимо воли растянулись в улыбке, и он отвернулся. Скоро до его сознания дошло, что Филип потешается над ним постоянно. Сначала он растерялся, а потом пришел в хорошее настроение.
— Вот чертов нахал! — ухмылялся он втихомолку. — Вот нахал!
117
Филип написал Ательни, что едет на временную работу в Дорсетшир, и получил от него ответ. Письмо было написано в обычном для Ательни выспреннем стиле, унизано напыщенными эпитетами, как персидская диадема — драгоценными камнями, и красиво начертано совершенно неразборчивыми готическими буквами. Ательни приглашал Филипа отправиться с ним и его семьей в Кент, на хмельник, куда они ездили каждый год; чтобы завлечь его, он красиво и витиевато разглагольствовал насчет души Филипа и вьющихся побегов хмеля Филип сразу же ответил, что приедет, как только освободится. Хотя остров Танет и не был его родиной, он питал к нему особое пристрастие; его восхищала мысль о том, что он проведет две недели на лоне природы, в таком чудном уголке, — дай ему голубое небо, и он будет не хуже оливковых рощ Аркадии.
Месяц в Фарнли пролетел очень быстро. Наверху, на горе, строился новый город с красными кирпичными виллами вокруг площадки для гольфа и недавно открытого большого курортного отеля; но туда Филип попадал редко. Внизу в прелестном беспорядке жались к гавани каменные домики, построенные лет сто назад; узкие улочки круто ползли в гору, воскрешая старину и будя воображение. У самой воды стояли чистенькие коттеджи с ухоженными крохотными палисадниками; в них жили отставные капитаны торгового флота и матери или вдовы тех, кто кормился морем; все здесь дышало своеобразием и покоем. В маленький порт заходили торговые суда из Испании и Леванта, но время от времени ветры романтики заносили сюда и парусный корабль. Все это напоминало Филипу об узкой грязной гавани Блэкстебла, где у пирса стояли угольщики; там впервые родилась у него тоска по Востоку, по залитым солнцем островам тропических морей — тоска, которая томила его и теперь. Но здесь человек чувствовал себя куда ближе к бескрайним океанским просторам, чем на Северном море, которое всегда точно заперто в свои берега; глядя на эту ширь, можно вздохнуть полной грудью; а западный ветер, милый соленый ветер Англии, бодрил душу, заставляя ее в то же время таять от нежности.
Как-то, вечером, в последнюю неделю пребывания Филипа у доктора Саута, к дверям операционной, где старик и Филип готовили лекарства, подошла маленькая босоногая оборванка с чумазым лицом. Филип отворил дверь.
— Пожалуйста, сэр, не можете ли вы сейчас же прийти к миссис Флетчер на Айви-лейн?
— А что случилось с миссис Флетчер? — отозвался доктор Саут своим скрипучим голосом.
Девочка не обратила на него ни малейшего внимания и снова обратилась к Филипу:
— Пожалуйста, сэр. С ее мальчиком случилось несчастье, не можете ли вы прийти поскорее?
— Скажи миссис Флетчер, что я сейчас приду, — крикнул ей доктор Саут.
Девочка застыла в нерешительности; сунув замусоленный палец в замусоленный рот, она смотрела на Филипа.
— В чем дело, малышка? — улыбаясь, спросил Филип.
— Пожалуйста, сэр, миссис Флетчер просила, чтобы пришел новый доктор.
В комнате послышался какой-то шум, и в коридор вышел доктор Саут.
— Миссис Флетчер мной недовольна? — рявкнул он. — Я лечил миссис Флетчер с тех пор, как она родилась. А теперь я для нее стал плох и не могу лечить ее пащенка?
Девчушка, казалось, вот-вот разревется, но потом она раздумала плакать, высунула доктору Сауту язык и, прежде чем он успел опомниться, пустилась наутек. Филип видел, что старый доктор рассержен.
— У вас сегодня замученный вид, а до Айви-лейн далековато, — сказал он, подсказывая старику, под каким предлогом можно не ходить к больному.
Доктор Саут зло пробурчал:
— Айви-лейн куда ближе для того, у кого две здоровые ноги, чем для того, у кого их только полторы.
Филип покраснел и долго молчал.
— Вы желаете, чтобы шел я, или пойдете сами? — спросил он наконец очень холодно.
— А зачем мне туда идти? Зовут-то ведь вас.
Филип взял шляпу и пошел к больному. Было уже около восьми, когда он вернулся. Доктор Саут ждал его в столовой, грея спину у очага.
— Долго вы ходили, — сказал он.
— Простите, что заставил вас ждать. Почему вы не сели обедать?
— Потому что не хотел. Неужели вы все время были у миссис Флетчер?
— Нет, не все время. На обратном пути загляделся на закат и совсем забыл, что уже поздно.
Доктор Саут ничего не сказал, и служанка подала им жареную рыбу. Филип ел с большим аппетитом. Вдруг доктор Саут озадачил его вопросом:
— А почему вы смотрели не закат?
Филип ответил, продолжая жевать:
— Потому что у меня было хорошо на душе.
Доктор Саут как-то странно на него взглянул, и на его старом, усталом лице промелькнуло подобие улыбки. Конец обеда они провели в молчании, но, когда служанка подала портвейн и вышла, старик откинулся назад и вперил колючий взгляд в Филипа.
— Вас ведь покоробило, молодой человек, когда я заговорил о вашей хромоте? — спросил он.
— Когда люди на меня сердятся, они всегда прямо или косвенно поминают мою ногу.
— По-видимому, чуют, что это ваше больное место.
Филип посмотрел ему прямо в глаза.
— А вы что, радуетесь, что его почуяли?
Доктор не ответил и только горько ухмыльнулся. Они долго сидели, не сводя глаз друг с друга. А потом доктор Саут совсем удивил Филипа.
— Почему бы вам здесь не остаться? А этого болвана с его дурацкой корью я выгоню.
— Очень вам благодарен, но осенью, я надеюсь, меня возьмут ординатором в больницу. Мне это поможет получить работу в дальнейшем.
— Я ведь предлагаю вам стать моим компаньоном, — ворчливо сказал доктор Саут.
— То есть как? — с изумлением спросил Филип.
— Вы им тут пришлись по нутру.
— А мне казалось, что именно это обстоятельство вам и неприятно, — сухо заметил Филип.
— Неужели после сорока лет практики меня, по-вашему, хоть на йоту тревожит, что люди предпочитают мне моего ассистента? Нет, друг мой. Мы с моими больными не разыгрываем сантиментов. Я не жду от них благодарности, я хочу, чтобы они мне платили. Ну, так что вы скажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203