Прошли секунды, прежде чем глаза привыкли к темноте, и он увидел слабые контуры освещенного бледно-серебристым лунным светом палубного оборудования и надстроек. Ред с интересом осмотрелся вокруг. Приглушенный гул равномерно вращающихся винтов и бортовая качка ощущались здесь, наверху, гораздо отчетливее, чем в слегка дрожащей и покачивающейся койке в трюме. Ред обрадовался тому, что на палубе никого не было. Правда, у ближайшей артиллерийской установки нос вахту какой-то моряк, но по сравнению с битком набитым трюмом здесь было как в пустыне.
Ред подошел к борту и посмотрел на море. Судно теперь едва двигалось вперед, а весь конвой, казалось, медленно нащупывал свой путь, словно потерявшая след охотничья собака. Далеко на горизонте слабо вырисовывался и исчезал в дымке остроконечный горный хребет острова. «Это, наверное, Анопопей, — подумал Ред и тут же пожал плечами. — Впрочем, их не отличишь, — решил он, — все острова выглядят одинаково».
Равнодушно, без всякого интереса, Ред подумал о предстоящей неделе. Завтра, когда они высадятся на берег, ноги сразу же промокнут, а в ботинки наберется песок. Придется разгружать один за другим десантные катера и баржи, переносить на берег одну за другой тяжелые корзины и тюки. Если им повезет, высадка произойдет в сравнительно спокойной обстановке, без обстрела высаживающихся войск японской артиллерией и снайперами. Реда охватило чувство гнетущего страха. За этой операцией последует другая, за ней еще одна и еще, и так без конца... Не отрывая взгляда от воды, Ред потер рукой шею. Он почувствовал какую-то необъяснимую слабость во всех суставах своего худого длинного тела. Было около часу ночи.
Через три часа начнется артиллерийская подготовка, а солдаты наспех проглотят вызывающий тошноту завтрак.
Ничего не сделаешь, жить приходилось по принципу: прошел день, ты уцелел, будь доволен и моли бога, чтобы и следующий день прошел так же. Взводу, в котором был Ред, повезло. По крайней мере на завтра. В течение ближайшей недели их взвод, вероятно, будет участвовать в работах на берегу в районе высадки. К тому времени закончатся боевые вылазки и патрулирование неизвестных дорог и районов, а вся операция по высадке и захвату плацдарма войдет в знакомое и вполне сносное русло. Ред сплюнул за борт и энергично потер грубыми шероховатыми пальцами вздувшиеся суставы на левой руке.
На фоне бортовых поручней профиль Реда вырисовывался только благодаря крупному носу и низко висящей челюсти, лунное освещение скрадывало красноту его кожи и волос. Лицо Реда всегда казалось будто ошпаренным кипятком. Оно выглядело бы очень сердитым, если бы не спокойные бледно-голубые глаза, окруженные паутинкой мельчайших морщинок и веснушек. Когда Ред смеялся, обнажались его кривые и пожелтевшие зубы, а из горла вырывались трубные звуки, означавшие у этого человека простодушное и снисходительное веселье. Весь он был каким-то костлявым и шишковатым, и, несмотря на более чем шестифутовый рост, вес его вряд ли превышал сто пятьдесят фунтов.
Ред почесал живот и вдруг вспомнил, что вышел из трюма, не надев на себя спасательного пояса. Он автоматически подумал о том, что из-за этого надо возвращаться в трюм, и очень рассердился сам на себя. «В этой чертовой армии боишься сделать лишний шаг, — сказал себе Ред и снова сплюнул за борт. — Только и думаешь о том, как бы не забыть делать, что тебе приказано». Несколько секунд он все еще раздумывал, следует ли идти за поясом, но потом облегченно вздохнул. «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», — подумал он.
Ред как-то сказал то же самое Хенпесси, парнишке, назначенному в их взвод за пару недель до посадки оперативной группы дивизии на борт судна для настоящей десантной операции. «Спасательный пояс! Пусть о нем беспокоятся такие, как Хеннесси», — подумал Ред теперь.
Однажды ночью Ред и Хеннесси находились на палубе как раз в тот момент, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. Они залезли тогда под спасательную шлюпку и наблюдали оттуда, как маневрируют суда конвоя и как моряки из боевого расчета ближайшего к ним орудия напряженно следят за небом, готовые открыть огонь по первому приказу. Над конвоем кружился японский самолет «зеро», и не менее десятка прожекторов пытались поймать его в свои лучи.
Темное небо рассекали сотни красных следов трассирующих снарядов. Все это очень отличалось от боя, который Реду пришлось видеть ранее: ни жары, ни усталости, красиво, словно в цветном фильме или на картинке в календаре. Он наблюдал бой с каким-то удовольствием и нисколько не испугался даже тогда, когда на расстоянии нескольких сот ярдов от судна на поверхности воды внезапно взорвалась бомба, осветив судно желтовато-багровым сиянием.
Восхищение Реда прервал Хеннесси.
— Боже мой! Я только теперь вспомнил... — произнес он с тревогой.
— Что? — спросил Ред.
— У меня спасательный пояс не надут.
— Я тебе знаешь что посоветую, — расхохотался Ред, — когда судно пойдет ко дну, выбери крысу пожирнее, уцепись за нее, и она дотащит тебя до берега.
— Нет, я серьезно, — продолжал дрожащим от страха голосом Хеннесси. — Надо надуть пояс.
Он с трудом нашел в темноте резиновую трубку и надул пояс.
Реда это очень развеселило. Хеннесси был просто ребенком.
— Ну, теперь ты готов ко всему? — насмешливо спросил Ред.
— А что, — серьезно ответил Хеннесси, — береженого бег бережет. А если в судно попадет бомба? Я не собираюсь идти вместе с ним на дно...
Едва видимый на горизонте остров Анопопей медленно проплывал мимо, как будто это была не земля, а огромный корабль. «Так, так, — лениво раздумывал Ред, — значит, Хеннесси не хочет идти на дно вместе с судном. Он, наверное, относится к таким, которые откладывают деньги на женитьбу еще до того, как найдут себе невесту. Вот что имеешь, если живешь по правилам».
Ред оперся о поручни и взглянул на воду. Несмотря на малый ход, казалось, что вода бежит мимо борта очень быстро. Луна скрылась за облаками, и поверхность моря стала темной и мрачной, а глубина стала казаться бесконечной. Вокруг судна на расстоянии около пятидесяти ярдов светился какой-то едва заметный ореол, а дальше была жуткая темень, настолько плотная, что очертании острова рассмотреть теперь было уже невозможно. Бежавшая мимо борта вода густо пенилась, в ней образовывались воронки и водовороты, которые исчезали потом в расходящихся веером волнах. Реда охватило вдруг чувство горького сострадания к людям — в такие моменты кажется, что ты понимаешь все, чего не хватает людям. Впервые за многие годы он вспомнил о том, как, бывало, возвращался в зимние сумерки из шахты домой. На фоне выпавшего белого снега его фигура выглядела тогда каким-то грязно-серым комом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218