III
- Время еще не позднее, - сказал Ангел Эфира, выходя из ресторана "Белый Олень" в Ливерчестере, - а я, кажется, немного переел. Давайте пройдемся, посмотрим город.
- С удовольствием, сэр, - отозвался гид. - Сейчас между ночью и днем нет никакой разницы: ведь для производства электрической энергии теперь используется прилив.
Ангел записал эти сведения в свою книжечку.
- Чем заняты здешние предприятия? - спросил он.
- Весь город, который теперь простирается от прежнего Ливерпуля до прежнего Манчестера (что видно из его названия), занят расширением пищевых таблеток, которые доставляют в его порт из Новых Светов. Уже несколько лет Ливерчестер и Бристер (простирающийся от прежнего Бристоля до прежнего Глостера) удерживают монополию на расширение пищи в Соединенном королевстве. - А как это делается? - спросил Ангел.
- Благоприятная среда и бактериология, - отвечал гид.
Некоторое время они шли молча, изредка взлетая там, где улицы были особенно грязные; потом Ангел снова заговорил:
- Очень любопытно. Я не замечаю никакой разницы между этим городом и теми, что я видел, когда был здесь в девятьсот десятом году, - только вот улицы лучше освещены, но радости от этого мало: они страшно грязные и полны людей, чьи лица мне не нравятся.
- Да, сэр, - вздохнул гид, - трудно было ожидать, что чудесный мрак, который окутывал нас во времена Великой Заварухи, продержится долго. Вот тогда и вправду можно было тешить себя надеждой, что все дома построены Кристофером Реном, а все люди чистые и красивые. Поэзии теперь не осталось.
- Ни малейшей! - подтвердил Ангел и потянул носом. - Зато атмосфера есть, и не слишком приятная.
- Где скапливается много людей, там всегда пахнет, - сказал гид. - Тут уж ничего не поделаешь. Старое платье, пачули, бензин, жареная рыба и дешевые папиросы - это пять необходимых ингредиентов человеческой жизни, и перед ними атмосфера Тернера и Королевские игрушки.
- Но разве не в вашей власти устроить жизнь в городах по своему вкусу?
- Что вы, сэр! Это встретило бы ужасающее сопротивление. Мы сами у них во власти. Вы поймите, они такие большие и пользуются таким престижем! Да, кроме того, - добавил он, - даже если бы у нас хватило смелости, мы бы не знали, как за это взяться. Правда, когда-то один великий и добрый человек привез нам платаны, но вообще-то мы, англичане, выше того, чтобы брать от жизни лучшее, и мы презираем легкомысленный французский вкус. Обратите внимание, какому принципу подчинен весь этот жилой район, что тянется на двадцать миль. Он был задуман в этаком веселеньком стиле, а посмотрите, какой получился серьезный! Сразу видно, что эти жилища принадлежат к виду "дом", и в то же время это особняки, вот так же, как все люди принадлежат к виду "человек" и в то же время у каждого, как говорится, своя душа. Этот принцип был введен на Авеню-Род за несколько лет до Великой Заварухи и сейчас утвердился повсеместно. Если у человека точно такой же дом, как у кого-то другого, с ним не знаются. Видали вы что-нибудь более глубокомысленное и педантичное?
- А к домам рабочих этот принцип тоже относится? - поинтересовался Ангел.
- Тсс! - прошептал гид, боязливо оглянувшись через плечо. - Это опасное слово, сэр. Трудяги живут во дворцах, построенных по проекту архитектора Халтурри, с общими кухнями и ванными.
- И они ими пользуются? - спросил Ангел не без живости.
- Пока еще нет, - отвечал гид, - но, кажется, подумывают об этом. Вы же знаете, сэр, на то, чтобы внедрить обычай, нужно время. А тридцать лет какой же это срок?
- Японцы - те моются каждый день, - задумчиво протянул Ангел.
- Не христианский народ, - пожал плечами гид, - К тому же у них там и грязи-то настоящей нет, не то что здесь. Не будем слишком строги - откуда же и взяться тяге к омовениям, когда знаешь, что скоро опять будешь грязным? Вовремя Великой Заварухи, когда была введена военная дисциплина и тем самым отменены касты, многие наивно полагали, что привычка мыться охватит наконец-то все население. И как же мы были удивлены, когда случилось нечто совсем иное! Трудяги не стали мыться больше, зато Патриоты стали мыться меньше. Может быть, причиной тому было вздорожание мыла, а может, просто человеческая жизнь в то время не очень высоко ценилась. Этого мы уже не узнаем. Но верно одно: лишь когда военная дисциплина была отменена, а касты возродились, что произошло немедленно по заключении мира, - лишь тогда те из Патриотов, которые остались в живых, снова стали неумеренно мыться, а Трудягам предоставили держаться уровня, более соответствующего демократии.
- Кстати, об уровне, - сказал Ангел, - как средний человеческий рост, увеличивается?
- Напротив, - отвечал гид. - По данным статистики, он за последние двадцать пять лет уменьшился на полтора дюйма.
- А продолжительность жизни?
- Ну, что до этого, так грудных детей и стариков лечат теперь на общественный счет, и те болезни, что излечиваются лимфой, можно сказать, побеждены.
- Значит, люди не умирают?
- Что вы, сэр! Умирают примерно так же часто, как и раньше. Есть много новых болезней, так что равновесие сохраняется.
- Какие же это болезни?
- Целая группа их, для удобства называемая Наукоцит. Одни считают, что их вызывает нынешняя система питания; другие объясняют их скоплением лимфы в организме; еще другие видят в них результат непомерного внимания, какое им уделяется, - своего рода гипноз смерти; четвертая школа приписывает их влиянию городского воздуха, а пятая полагает, что они попросту проявление зависти со стороны природы. Можно с уверенностью сказать, что начались они со времени Великой Заварухи, когда человеческий ум с некоторой тревогой обращался к статистике, а младенцы были в большой цене.
- Так, значит, население сильно увеличилось?
- Вы хотите сказать, уменьшилось, сэр? Нет, пожалуй, не так сильно, как можно было ожидать, но все же цифра уже достаточно низкая. Видите ли, партия Патриотов, включая даже тех служителей церкви, чья личная практика отнюдь этому не содействовала, сразу стала ратовать за усиленное размножение. Но пропаганда их, если можно так выразиться, шла от ума, и немедленно наскочила - простите за грубое слово - на экономическое положение. Правда, уже родившиеся младенцы были спасены; хуже то, что младенцы заартачились и не стали рождаться. Это наблюдалось, разумеется, и во всех других странах Европы, кроме той, что все еще считалась в некотором роде Россией; и если бы эта последняя сохранила свои пищевые ресурсы, она одной своей численностью скоро затопила бы всю остальную Европу. Но этого не случилось - пожалуй, оно и к лучшему. Среди обитателей всех стран Центральной и Западной Европы развилось неодолимое отвращение к тому, чтобы производить пушечное мясо и налагать на себя новое бремя, когда они и так уже были до предела обременены налогами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17