– Он кивнул в мою сторону.
– Еще чего! – ответил ему Мишка и первый пошел к двери.
Андрей Николаевич наклонился ко мне и спросил:
– Слушай, а как же тебя зовут? Его Мишка, а тебя?..
– А меня Вова Цветков.
– Ага. Прекрасно, – сказал Андрей Николаевич. – Ну пойдем, Цветков.
И мы пошли вслед за Мишкой.
Когда мы спустились вниз, машина с мебелью уже стояла у подъезда. Грузчик (один грузчик все-таки приехал) ни к чему не прикасался и, держась за борт грузовика, все время спрашивал: «На какой этаж нужно вещь носить?» От этого грузчика шел запах, как от спиртовки на уроках химии. И еще от него пахло луком.
Он все спрашивал про этаж, а мы с Мишкой носили стулья. Андрей Николаевич посмотрел на грузчика, положил себе на спину диван-кровать и понес его на третий этаж! Грузчик, увидев это, как закричал:
– Вот это ты, хозяин, молодец! Вот это молодец!..
А когда мы с Мишкой понесли журнальный столик, грузчик всплеснул руками и опять закричал на всю улицу:
– И сынки твои, хозяин, тоже молодец!..
В общем, когда Андрей Николаевич отнес шкаф, а мы оттащили наверх книжные полки, грузчик стал просить у Андрея Николаевича на какую-то «маленькую». Андрей Николаевич сказал грузчику, что в другое время он бы ему и на «большую» не пожалел, но боится, что это может вконец расшатать грузчиково здоровье. Он, Андрей Николаевич, может предложить ему, грузчику, сигарету, хоть и считает, что это тоже приносит вред...
Грузчик сказал, что он курением не балуется, но сигарету возьмет, потому что от хорошего человека, он что хочешь может взять. А за «маленькую» он не обиделся, потому как рабочий человек всегда понимает рабочего человека.
Он хотел сказать что-то нам с Мишкой, но в это время подошел шофер машины, извинился перед Андреем Николаевичем и сказал грузчику, что он не рабочий человек, а так – барахло на палочке, потому что он напился в рабочее время.
И тогда мы с Мишкой поняли, что грузчик был, оказывается, нетрезвый... Это надо же! А мы-то думали: почему он мебель не носит?!
Мы поднялись наверх в квартиру, и Андрей Николаевич нам сказал:
– Ну, братцы, что бы я без вас делал, просто ума не приложу.
Я-то понял, что это он нам вместо «спасибо» сказал, а Мишка надул грудь, согнул в локтях руки и не своим голосом проговорил:
– Это что! Вот я помню, мы с Вовкой бабушкин буфет двигали – дневник искали – вот это да!..
– Да ладно тебе! – сказал я. – Расхвастался...
Из Мишки вышел воздух, и он уже нормально спросил:
– Мебель сейчас расставлять будем или подождем?
– Сейчас, – ответил Андрей Николаевич. – Чего мы будем ждать? Конечно, расставим, чтобы потом не мучиться.
– Мы намучаемся, а ему потом не понравится... – сказал я.
– Понравится, – убежденно сказал Андрей Николаевич. – Обязательно понравится! Я за него, как за себя, ручаюсь. Я с ним знаешь сколько лет знаком?
– Сколько?
– Тридцать восемь, – рассмеялся Андрей Николаевич.
– А вам самому сколько?
– Столько же, – ответил Андрей Николаевич. – Тоже тридцать восемь...
– Это ваш приемный папа? – спросил я. – Вы ему подкидыш? Да?
Андрей Николаевич улыбнулся:
– Нет, Вовка. И он мне не папа, и я ему не подкидыш. Я пошутил.
Потом мы стали расставлять мебель, и Мишка очень здорово все время говорил, что куда нужно ставить. Андрей Николаевич почти во всем согласился с Мишкой и только журнальный столик поставил так, как я ему посоветовал.
И мне было приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем. Мне было приятно, что Андрей Николаевич так советуется с Мишкой, и было приятно, что Мишка так здорово ему советует.
Я иногда стесняюсь Мишку. То есть не Мишку, а за Мишку. Вернее, не стесняюсь, а злюсь на него. Когда он начинает грудь надувать, или хвастаться, или врать...
Мне обидно. Потому что другие могут подумать, что он больше ничего не может, а может только грудь надувать и хвастаться. Со своими-то ничего, а вот при посторонних Мишку так и распирает. И поэтому мне было сейчас очень приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем.
– Братцы! – сказал Андрей Николаевич. – Вы чудесный народ. Я очень рад, что буду с вами... Что я с вами познакомился, братцы!..
Я ничего не сказал. Мишка посмотрел на меня и сказал:
– А пенсионер когда приедет?
– Сейчас! – ответил Андрей Николаевич. – Пенсионер будет здесь в одно мгновение!..
Он усадил нас в кресла, приказал нам смотреть на дверь и вышел в коридор. Потом он заглянул в комнату и спросил у меня:
– Послушай, Вовка! Кроме нас, в квартире никого нет?
– Никого, – ответил я. – Но скоро придет Мишкина бабушка.
Андрей Николаевич оставил дверь открытой и опять скрылся в коридоре.
– Внимание!!! – крикнул он оттуда и...
Чтоб мне провалиться! Чтоб нам вместе с Мишкой провалиться на этом самом месте!.. Из коридора в комнату на руках вошел Андрей Николаевич!!!
Он дошел до середины комнаты, прыгнул с рук на ноги и сказал:
– Вуаля!
И поклонился. И достал из пиджака какую-то серенькую книжечку и положил ее перед нами на журнальный столик.
На книжечке было написано: «Пенсионное удостоверение». Мишка схватил книжечку, раскрыл ее и прочел вслух:
– Азанчеев, Андрей Николаевич...
– Ой!.. – сказали мы с Мишкой.
– Ой!.. – первым сказал я Мишке. – Там на этом сундучище тоже написано: «Азанчеев А.Н.»!!!
– Ой!.. – сказал Мишка Андрею Николаевичу. – Так это вы сами?
– Сам! – ответил Андрей Николаевич и сел на журнальный столик. – И перестаньте ойкать, мужчины...
– А как же старичок? – глупо спросил я.
Андрей Николаевич закурил сигарету.
– Если говорить честно, то старичка вы сами придумали, – сказал он.
– Это все ты! – набросился я на Мишку. – Пенсионер-старичок! Старичок-пенсионер!..
– Но ведь пенсионер же!.. – закричал Мишка. Он повернулся к Андрею Николаевичу и обиженно спросил: – А если вы не старичок, то почему же вы пенсионер?!
– А потому, что есть закон, который позволяет артисту цирка уйти на пенсию после двадцати лет непрерывной работы в цирке. Я выступал на арене с восемнадцати лет и вот теперь, в тридцать восемь, стал пенсионером. Понял? – объяснил ему Андрей Николаевич.
– Понял... – растерянно ответил ему Мишка.
Андрей Николаевич помолчал и грустно добавил:
– Я бы еще и поработал несколько лет в цирке, да вот сердце что-то не так стало постукивать... Ну это у меня, наверное, скоро пройдет. Как, по-твоему, Вовка, пройдет?
– Конечно, пройдет... – ответил я, и мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он меня погладил...
Глава третья
Судьба играет человеком...
Я в одной книжке читал про то, как в квартире жили два мальчика. Ну, вроде нас с Мишкой. И в ихней квартире тоже была соседка вроде Елены Ивановны, а у одного из пацанов тоже не было папы. И вот к ним в квартиру переехал один летчик. А эти пацаны плохо учились и вообще... А как только этот летчик к ним переехал, то силой своей воли он превратил злую соседку в добрую (она раскаялась), заставил этих пацанов хорошо учиться (они осознали) и женился на маме того пацана, у которого не было папы (они влюбились друг в дружку – тот летчик и мама).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Еще чего! – ответил ему Мишка и первый пошел к двери.
Андрей Николаевич наклонился ко мне и спросил:
– Слушай, а как же тебя зовут? Его Мишка, а тебя?..
– А меня Вова Цветков.
– Ага. Прекрасно, – сказал Андрей Николаевич. – Ну пойдем, Цветков.
И мы пошли вслед за Мишкой.
Когда мы спустились вниз, машина с мебелью уже стояла у подъезда. Грузчик (один грузчик все-таки приехал) ни к чему не прикасался и, держась за борт грузовика, все время спрашивал: «На какой этаж нужно вещь носить?» От этого грузчика шел запах, как от спиртовки на уроках химии. И еще от него пахло луком.
Он все спрашивал про этаж, а мы с Мишкой носили стулья. Андрей Николаевич посмотрел на грузчика, положил себе на спину диван-кровать и понес его на третий этаж! Грузчик, увидев это, как закричал:
– Вот это ты, хозяин, молодец! Вот это молодец!..
А когда мы с Мишкой понесли журнальный столик, грузчик всплеснул руками и опять закричал на всю улицу:
– И сынки твои, хозяин, тоже молодец!..
В общем, когда Андрей Николаевич отнес шкаф, а мы оттащили наверх книжные полки, грузчик стал просить у Андрея Николаевича на какую-то «маленькую». Андрей Николаевич сказал грузчику, что в другое время он бы ему и на «большую» не пожалел, но боится, что это может вконец расшатать грузчиково здоровье. Он, Андрей Николаевич, может предложить ему, грузчику, сигарету, хоть и считает, что это тоже приносит вред...
Грузчик сказал, что он курением не балуется, но сигарету возьмет, потому что от хорошего человека, он что хочешь может взять. А за «маленькую» он не обиделся, потому как рабочий человек всегда понимает рабочего человека.
Он хотел сказать что-то нам с Мишкой, но в это время подошел шофер машины, извинился перед Андреем Николаевичем и сказал грузчику, что он не рабочий человек, а так – барахло на палочке, потому что он напился в рабочее время.
И тогда мы с Мишкой поняли, что грузчик был, оказывается, нетрезвый... Это надо же! А мы-то думали: почему он мебель не носит?!
Мы поднялись наверх в квартиру, и Андрей Николаевич нам сказал:
– Ну, братцы, что бы я без вас делал, просто ума не приложу.
Я-то понял, что это он нам вместо «спасибо» сказал, а Мишка надул грудь, согнул в локтях руки и не своим голосом проговорил:
– Это что! Вот я помню, мы с Вовкой бабушкин буфет двигали – дневник искали – вот это да!..
– Да ладно тебе! – сказал я. – Расхвастался...
Из Мишки вышел воздух, и он уже нормально спросил:
– Мебель сейчас расставлять будем или подождем?
– Сейчас, – ответил Андрей Николаевич. – Чего мы будем ждать? Конечно, расставим, чтобы потом не мучиться.
– Мы намучаемся, а ему потом не понравится... – сказал я.
– Понравится, – убежденно сказал Андрей Николаевич. – Обязательно понравится! Я за него, как за себя, ручаюсь. Я с ним знаешь сколько лет знаком?
– Сколько?
– Тридцать восемь, – рассмеялся Андрей Николаевич.
– А вам самому сколько?
– Столько же, – ответил Андрей Николаевич. – Тоже тридцать восемь...
– Это ваш приемный папа? – спросил я. – Вы ему подкидыш? Да?
Андрей Николаевич улыбнулся:
– Нет, Вовка. И он мне не папа, и я ему не подкидыш. Я пошутил.
Потом мы стали расставлять мебель, и Мишка очень здорово все время говорил, что куда нужно ставить. Андрей Николаевич почти во всем согласился с Мишкой и только журнальный столик поставил так, как я ему посоветовал.
И мне было приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем. Мне было приятно, что Андрей Николаевич так советуется с Мишкой, и было приятно, что Мишка так здорово ему советует.
Я иногда стесняюсь Мишку. То есть не Мишку, а за Мишку. Вернее, не стесняюсь, а злюсь на него. Когда он начинает грудь надувать, или хвастаться, или врать...
Мне обидно. Потому что другие могут подумать, что он больше ничего не может, а может только грудь надувать и хвастаться. Со своими-то ничего, а вот при посторонних Мишку так и распирает. И поэтому мне было сейчас очень приятно за Мишку перед Андреем Николаевичем.
– Братцы! – сказал Андрей Николаевич. – Вы чудесный народ. Я очень рад, что буду с вами... Что я с вами познакомился, братцы!..
Я ничего не сказал. Мишка посмотрел на меня и сказал:
– А пенсионер когда приедет?
– Сейчас! – ответил Андрей Николаевич. – Пенсионер будет здесь в одно мгновение!..
Он усадил нас в кресла, приказал нам смотреть на дверь и вышел в коридор. Потом он заглянул в комнату и спросил у меня:
– Послушай, Вовка! Кроме нас, в квартире никого нет?
– Никого, – ответил я. – Но скоро придет Мишкина бабушка.
Андрей Николаевич оставил дверь открытой и опять скрылся в коридоре.
– Внимание!!! – крикнул он оттуда и...
Чтоб мне провалиться! Чтоб нам вместе с Мишкой провалиться на этом самом месте!.. Из коридора в комнату на руках вошел Андрей Николаевич!!!
Он дошел до середины комнаты, прыгнул с рук на ноги и сказал:
– Вуаля!
И поклонился. И достал из пиджака какую-то серенькую книжечку и положил ее перед нами на журнальный столик.
На книжечке было написано: «Пенсионное удостоверение». Мишка схватил книжечку, раскрыл ее и прочел вслух:
– Азанчеев, Андрей Николаевич...
– Ой!.. – сказали мы с Мишкой.
– Ой!.. – первым сказал я Мишке. – Там на этом сундучище тоже написано: «Азанчеев А.Н.»!!!
– Ой!.. – сказал Мишка Андрею Николаевичу. – Так это вы сами?
– Сам! – ответил Андрей Николаевич и сел на журнальный столик. – И перестаньте ойкать, мужчины...
– А как же старичок? – глупо спросил я.
Андрей Николаевич закурил сигарету.
– Если говорить честно, то старичка вы сами придумали, – сказал он.
– Это все ты! – набросился я на Мишку. – Пенсионер-старичок! Старичок-пенсионер!..
– Но ведь пенсионер же!.. – закричал Мишка. Он повернулся к Андрею Николаевичу и обиженно спросил: – А если вы не старичок, то почему же вы пенсионер?!
– А потому, что есть закон, который позволяет артисту цирка уйти на пенсию после двадцати лет непрерывной работы в цирке. Я выступал на арене с восемнадцати лет и вот теперь, в тридцать восемь, стал пенсионером. Понял? – объяснил ему Андрей Николаевич.
– Понял... – растерянно ответил ему Мишка.
Андрей Николаевич помолчал и грустно добавил:
– Я бы еще и поработал несколько лет в цирке, да вот сердце что-то не так стало постукивать... Ну это у меня, наверное, скоро пройдет. Как, по-твоему, Вовка, пройдет?
– Конечно, пройдет... – ответил я, и мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он меня погладил...
Глава третья
Судьба играет человеком...
Я в одной книжке читал про то, как в квартире жили два мальчика. Ну, вроде нас с Мишкой. И в ихней квартире тоже была соседка вроде Елены Ивановны, а у одного из пацанов тоже не было папы. И вот к ним в квартиру переехал один летчик. А эти пацаны плохо учились и вообще... А как только этот летчик к ним переехал, то силой своей воли он превратил злую соседку в добрую (она раскаялась), заставил этих пацанов хорошо учиться (они осознали) и женился на маме того пацана, у которого не было папы (они влюбились друг в дружку – тот летчик и мама).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10