Если вы, возмущенный этим бесстыдством, указываете ему на это обстоятельство, он делает вид искренне изумленного человека; он совершенно не может ничего вспомнить из вчерашних споров, кроме того, что он вчера как дважды два четыре доказал вам свою правоту. Иногда это меня совершенно обезоруживало. Я просто не знал, чему удивляться: хорошо привешенному языку или искусству лжи. Постепенно я начал их ненавидеть. Я научился уже понимать язык еврейского народа, и именно это обстоятельство помогло мне отделить теоретическую болтовню апостолов этого учения от их реальной практики. Еврей говорит для того, чтобы скрывать свои мысли или, по меньшей мере, для того, чтобы их завуалировать. Его подлинную цель надо искать не в том, что у него сказано или написано, а в том, что тщательно запрятано между строк. Для меня наступила пора наибольшего внутреннего переворота, какой мне когда-либо пришлось пережить. Из расслабленного «гражданина мира» я стал фанатиком антисемитизма. Еще только один раз - это было в последний раз - я в глубине души пережил тяжелый момент. Когда я стал глубже изучать всю роль еврейского народа во всемирной истории, у меня однажды внезапно опять промелькнула мысль, что, может быть, неисповедимые судьбы по причинам, которые нам, бедным людям, остаются еще неизвестными, все-таки предначертали окончательную победу именно этому маленькому народу.
Может быть, этому народу, который испокон веков живет на этой земле, все же в награду достанется вся земля?
Имеем ли мы объективное право бороться за самосохранение или это право имеет только субъективное обоснование?
Когда я окончательно углубился в изучение марксизма и со спокойной ясностью подвел итог деятельности еврейского народа, судьба сама дала мне свой ответ. Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип рождения и на место извечного превосходства силы и индивидуальности ставит численность массы и ее мертвый вес. Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы и отнимает таким образом у человечества предпосылки его существования и его культуры. Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы, какую до сих пор представлял себе ум человеческий. Для обитателей нашей планеты это означало бы конец их существования. Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось одержать победу над народами мира, его корона стала бы венцом на могиле всего человечества. Тогда наша планета, как было с ней миллионы лет назад, носилась бы в эфире, опять безлюдная и пустая. Вечная природа безжалостно мстит за нарушение ее законов. Ныне я уверен, что действую вполне в духе творца всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело божие».
«Из расслабленного «гражданина мира» я стал фанатиком антисемитизма», - в этом весь Гитлер, ничего не понявший, ничему не научившийся. Он даже не удосужился внимательно вчитаться в историю христианства, историю, истоки которой уходят в землю Палестины, в историю именно еврейского народа. Для Гитлера все значение Копья Судьбы свелось к патологическому антисемитизму, не способному ничего дать тем, кто ищет ответа на вопрос: в чем смысл жизни…
Кассиус Гай и другие
Для жителей Иерусалима оставалось загадкой, чем зарабатывал себе на жизнь отставной легионер Гай Кассиус, из-за катаракты глаз он был списан с военной службы и дни свои, казалось, проводил в праздном шатании по площадям, улицам и рынкам. Его видели везде и везде он лишь лениво прожигал собственное время.
Кассиус был доволен, что именно такое впечатление складывалось о его персоне у обывателя. Он считал себя большим артистом, ведь никто и не замечал, как внимательно Кассиус прислушивался к разговорам, присматривался к людям, зорко вглядываясь в лица приезжих. Особенно интересовал его молодой выходец из Назарета, высокий, худощавый, с печальным взглядом. Его часто можно было видеть в самой гуще горожан, он постоянно что-то неторопливо объяснял, словно втолковывал непонятливым самую простую истину, зачастую его окружение составляли полтора десятка молодых людей, внешне чем-то даже похожих на него. И их постоянно можно было встретить на рынках, среди шмуной толпы горожан, и они вели неторопливые разговоры с ремесленниками, торговцами или мелкими чиновниками местной администрации. Уроженца Назарета звали Иисус, а Кассиус имел самое точные указания от своего начальства - собрать на него «компромат».
«Арест не за горами», - так думал Гай, провожая глазами худую фигуру Иисуса. Но, чем дольше Кассиус наблюдал за назаретцем, чем внимательнее прислушивался к его речам, тем чаще он ловил себя на мысли, что речи Иисуса, ход мысли, логика, захватывает его самого, и, что главное, он верит словам проповедника.
Арест Иисуса застал Кассиуса врасплох, ночь отставной легионер не спал, а утром попытался задействовать все известные ему «рычаги», дабы добиться освобождения арестованного. Но, увы, слишком серьезные фигуры были использованы в игре, и рядовому служителю «плаща и кинжала» оставалось удовлетвориться, по крайней мере, ролью командира отряда легионеров, сопровождавшего Иисуса на пути к Голгофе. Весь этот путь Кассиус проделал молча, стараясь не оборачиваться назад, дабы не видеть страдания идущего на казнь.
…Кассиус запретил римским воинам перебивать Иисусу ноги (казненные в тот же день и час Гестас и Дисмас подобной пытки не избежали), кости у Мессии не должны быть переломаны, иначе будет невозможным его второе пришествие.
И еще одно, что в силах был сделать для обреченного Иисуса Кассиус - он облегчил его страдания ударом копья в бок, между четвертым и пятым ребром. Такой удар в римской армии считался «милосердным», он избавлял смертельно раненного противника от мучений.
В ту же самую секунду, когда сильным рывком Кассиус выдернул из бездыханного тела казненного оружие, и из раны хлынула кровь и вода, Гай почувствовал, как глаза его освобождаются от той тяжести, что давила на них многие годы. Катаракта оставила измученного римлянина.
Через несколько дней после казни Иисуса, оставил службу. Он поселился в Кападокии, где проповедовал идеи христианства.
* * *
«Потом он так говорил:
Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью.
Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.
Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Может быть, этому народу, который испокон веков живет на этой земле, все же в награду достанется вся земля?
Имеем ли мы объективное право бороться за самосохранение или это право имеет только субъективное обоснование?
Когда я окончательно углубился в изучение марксизма и со спокойной ясностью подвел итог деятельности еврейского народа, судьба сама дала мне свой ответ. Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип рождения и на место извечного превосходства силы и индивидуальности ставит численность массы и ее мертвый вес. Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы и отнимает таким образом у человечества предпосылки его существования и его культуры. Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы, какую до сих пор представлял себе ум человеческий. Для обитателей нашей планеты это означало бы конец их существования. Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось одержать победу над народами мира, его корона стала бы венцом на могиле всего человечества. Тогда наша планета, как было с ней миллионы лет назад, носилась бы в эфире, опять безлюдная и пустая. Вечная природа безжалостно мстит за нарушение ее законов. Ныне я уверен, что действую вполне в духе творца всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело божие».
«Из расслабленного «гражданина мира» я стал фанатиком антисемитизма», - в этом весь Гитлер, ничего не понявший, ничему не научившийся. Он даже не удосужился внимательно вчитаться в историю христианства, историю, истоки которой уходят в землю Палестины, в историю именно еврейского народа. Для Гитлера все значение Копья Судьбы свелось к патологическому антисемитизму, не способному ничего дать тем, кто ищет ответа на вопрос: в чем смысл жизни…
Кассиус Гай и другие
Для жителей Иерусалима оставалось загадкой, чем зарабатывал себе на жизнь отставной легионер Гай Кассиус, из-за катаракты глаз он был списан с военной службы и дни свои, казалось, проводил в праздном шатании по площадям, улицам и рынкам. Его видели везде и везде он лишь лениво прожигал собственное время.
Кассиус был доволен, что именно такое впечатление складывалось о его персоне у обывателя. Он считал себя большим артистом, ведь никто и не замечал, как внимательно Кассиус прислушивался к разговорам, присматривался к людям, зорко вглядываясь в лица приезжих. Особенно интересовал его молодой выходец из Назарета, высокий, худощавый, с печальным взглядом. Его часто можно было видеть в самой гуще горожан, он постоянно что-то неторопливо объяснял, словно втолковывал непонятливым самую простую истину, зачастую его окружение составляли полтора десятка молодых людей, внешне чем-то даже похожих на него. И их постоянно можно было встретить на рынках, среди шмуной толпы горожан, и они вели неторопливые разговоры с ремесленниками, торговцами или мелкими чиновниками местной администрации. Уроженца Назарета звали Иисус, а Кассиус имел самое точные указания от своего начальства - собрать на него «компромат».
«Арест не за горами», - так думал Гай, провожая глазами худую фигуру Иисуса. Но, чем дольше Кассиус наблюдал за назаретцем, чем внимательнее прислушивался к его речам, тем чаще он ловил себя на мысли, что речи Иисуса, ход мысли, логика, захватывает его самого, и, что главное, он верит словам проповедника.
Арест Иисуса застал Кассиуса врасплох, ночь отставной легионер не спал, а утром попытался задействовать все известные ему «рычаги», дабы добиться освобождения арестованного. Но, увы, слишком серьезные фигуры были использованы в игре, и рядовому служителю «плаща и кинжала» оставалось удовлетвориться, по крайней мере, ролью командира отряда легионеров, сопровождавшего Иисуса на пути к Голгофе. Весь этот путь Кассиус проделал молча, стараясь не оборачиваться назад, дабы не видеть страдания идущего на казнь.
…Кассиус запретил римским воинам перебивать Иисусу ноги (казненные в тот же день и час Гестас и Дисмас подобной пытки не избежали), кости у Мессии не должны быть переломаны, иначе будет невозможным его второе пришествие.
И еще одно, что в силах был сделать для обреченного Иисуса Кассиус - он облегчил его страдания ударом копья в бок, между четвертым и пятым ребром. Такой удар в римской армии считался «милосердным», он избавлял смертельно раненного противника от мучений.
В ту же самую секунду, когда сильным рывком Кассиус выдернул из бездыханного тела казненного оружие, и из раны хлынула кровь и вода, Гай почувствовал, как глаза его освобождаются от той тяжести, что давила на них многие годы. Катаракта оставила измученного римлянина.
Через несколько дней после казни Иисуса, оставил службу. Он поселился в Кападокии, где проповедовал идеи христианства.
* * *
«Потом он так говорил:
Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью.
Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.
Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79