Часто, когда вы, как сегодня, бываете задумчивы и погружены в себя, некоторые имена без конца срываются с ваших губ.
— Ax! Это правда, — возразила она. — Значит, не только мое тело в плену, но вы хотели бы заковать и мои мысли?
В ее голосе звучали такой сдержанный гнев и горечь, что старик вздрогнул, и синеватая бледность покрыла его лицо.
— Хорошо, сеньор, — продолжала молодая девушка, — отныне я буду осторожнее.
— Как вам будет угодно, — ответил он, подавляя душевную боль, — повторяю, я хотел доставить вам радость, приведя полковника Мелендеса, но если я ошибся, то вы его не увидите, сеньорита.
— Как! — воскликнула она вскакивая. — Что вы сказали сеньор? Какое вы имя произнесли?
— Имя полковника дона Хуана Мелендеса.
— Вы его привели?
— Да.
— Он здесь?
— Он там и ждет вашего разрешения войти.
Молодая девушка с минуту смотрела на него с выражением крайнего изумления.
— Но значит… вы любите меня?! — воскликнула она, вспыхнув.
— Она еще спрашивает! — грустно прошептал старик. — Вы хотите видеть полковника?
— Сейчас, о, сейчас! Но раньше я хочу понять вас, знать, наконец, что думать о вас!
— Увы! Повторяю вам, сеньорита, я вас люблю, я вас люблю до обожания. О! Успокойтесь, в этой любви нет ничего обидного для вас: я люблю вас за неслыханное, сверхъестественное сходство с одной женщиной, умершей — увы! — в тот день, когда моя дочь была похищена индейцами. Дочь, которую я потерял, которую не увижу никогда, была бы ваших лет, сеньорита. Вот тайна моей любви к вам, моих постоянных усилий быть ближе к вам. О! Позвольте мне любить вас, обманывая самого себя. Глядя на вас, я думаю, что вижу мое бедное, дорогое дитя, и это заблуждение дарит -мне счастье. О! Сеньорита, если бы вы знали, что я вынес и как страдаю от этой неизлечимой раны, сжимающей сердце, вы бы сжалились надо мной!..
Когда старик произносил эти слова с волнением и страстью, лицо его преобразилось — оно было наполнено такой добротой и скорбью, что молодая девушка невольно почувствовала себя растроганной. Протягивая ему руку, она сказала мягко и нежно:
— Бедный отец!
— Благодарю вас за это, — ответил он сдавленным от волнения голосом, и по лицу его потекли слезы. — Благодарю вас, сеньорита, мне кажется, что теперь я уже не так несчастлив.
После минутного молчания, отерев слезы, он мягко спросил:
— Хотите, чтобы он вошел?
Она улыбнулась.
Старик бросился к дверям и широко распахнул их. Полковник вошел и подбежал к молодой девушке.
Охотник За Скальпами вышел из комнаты, притворив за собой двери.
— Наконец-то, — вскричал полковник радостно, — я вас нашел, дорогая Кармела!
— Увы! — сказала она.
— Да, — возразил он с живостью, — я вас понимаю, но теперь вам нечего опасаться. Я сумею спасти вас от тяготеющего над вами рока и вырвать из рук вашего похитителя.
Молодая девушка положила руку ему на плечо и, нагнувшись, взглянула с восхитительным выражением задумчивости.
— Я — не пленница! — воскликнула она.
— Как? — спросил он с удивлением. — Разве этот человек не увез вас?
— Я не говорю этого, мой друг, я говорю только, что я — не пленница.
— Я вас не понимаю, — сказал он.
— Увы! Я сама себя не понимаю.
— И вы думаете, что если бы вы захотели выйти отсюда и последовать за мной в лагерь, этот человек не удерживал бы вас?
— Уверена.
— В таком случае уедем, донья Кармела, я найду вам подходящее убежище, пока не отыщется ваш отец.
— Нет, друг мой, я не уеду. Я не могу следовать за вами!
— Как! Кто же вам мешает?
— Не говорила ли я вам, что сама себя не понимаю. Час тому назад я была бы счастлива следовать за вами, теперь — не могу.
— Что же произошло с тех пор?
— Послушайте, дон Хуан, я буду откровенна с вами: я вас люблю, вы это знаете, и считаю за счастье быть вашей женой. Но если бы даже все мое счастье зависело от того, покину ли я эту комнату или нет, я не выйду из нее.
— Бог мой! Извините меня, донья Кармела, но я скажу, что это безумие, это сумасбродство!
— Нет, это… Боже! Я и не знаю, как выразиться, настолько не понимаю сама себя… но мне кажется, что если я покину эту комнату против воли того, кто меня в ней удерживает, я совершу дурной поступок.
При этих странных словах изумление полковника возросло до такой степени, что он не нашелся, что ответить, а только устремил на девушку удивленный взгляд.
Кто любит, никогда не ошибается в чувствах той, кого любит.
Молодой человек инстинктивно догадывался, что Кармела в своем решении поступала так, как подсказывало ей сердце.
В эту минуту дверь отворилась. Вошел Белый Охотник За Скальпами.
Полковник понимал, что подобное поведение молодой девушки объяснялось, вероятно, тем, что она находилась под воздействием какого-то таинственного события, о котором могла судить только сама.
Для обоих собеседников, в замешательстве стоявших друг против друга, большим облегчением было появление старика. Не отдавая себе отчета в своих ощущениях, молодой человек понял, что это явится для него большой помощью. В походке и движениях старика заметно было достоинство, которого до сих пор Кармела не видела.
— Извините, дети мои, если я вам мешаю, — сказал он с мягкостью, заставившей затрепетать его слушателей.
— О! — продолжал он, притворяясь, что не замечает произведенного впечатления. — Простите, полковник, что обращаюсь к вам фамильярно, но я так люблю донью Кармелу, что невольно испытываю любовь ко всем, кого любит она. Старики — эгоисты, вы это знаете, тем не менее, выйдя отсюда, я думал о вас.
Кармела и полковник посмотрели на него с удивлением.
Старик улыбнулся.
— Судите сами: я только что узнал от одного бродяги, что индейское подкрепление обогнуло наши линии и соединилось с врагами. Среди них находится лесной охотник по имени Транкиль.
— Мой отец! — радостно вскричала Кармела.
— Да, — сказал Охотник За Скальпами, подавляя вздох.
— О! Простите меня, — сказала молодая девушка, протягивая ему руку.
— Милое дитя, за что мне сердиться, разве не естественно, что ваше сердце стремится к отцу?
Полковник смотрел на обоих с большим удивлением.
— Вот что я придумал, — продолжал старик. — Сеньор Мелендес будет просить у генерала Санта-Анны полномочия отправиться парламентером к противникам. Он увидится с отцом доньи Кармелы и, успокоив его на ее счет, скажет, что если тот желает получить свое дитя, то я сам отведу ее к нему.
— Но, — воскликнула молодая девушка с живостью, — это невозможно!
— Отчего же?
— Разве вы — не враг моего отца?
— Я был врагом охотника, мое дитя, но никогда не был врагом вашего отца.
— Сеньор, — сказал полковник, подходя к старику, — извините меня. До сих пор я не знал вас, но теперь вижу, что вы— великодушный человек.
— Нет, — ответил тот, — я — отец, потерявший дочь и убаюкивающий себя приятным заблуждением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ax! Это правда, — возразила она. — Значит, не только мое тело в плену, но вы хотели бы заковать и мои мысли?
В ее голосе звучали такой сдержанный гнев и горечь, что старик вздрогнул, и синеватая бледность покрыла его лицо.
— Хорошо, сеньор, — продолжала молодая девушка, — отныне я буду осторожнее.
— Как вам будет угодно, — ответил он, подавляя душевную боль, — повторяю, я хотел доставить вам радость, приведя полковника Мелендеса, но если я ошибся, то вы его не увидите, сеньорита.
— Как! — воскликнула она вскакивая. — Что вы сказали сеньор? Какое вы имя произнесли?
— Имя полковника дона Хуана Мелендеса.
— Вы его привели?
— Да.
— Он здесь?
— Он там и ждет вашего разрешения войти.
Молодая девушка с минуту смотрела на него с выражением крайнего изумления.
— Но значит… вы любите меня?! — воскликнула она, вспыхнув.
— Она еще спрашивает! — грустно прошептал старик. — Вы хотите видеть полковника?
— Сейчас, о, сейчас! Но раньше я хочу понять вас, знать, наконец, что думать о вас!
— Увы! Повторяю вам, сеньорита, я вас люблю, я вас люблю до обожания. О! Успокойтесь, в этой любви нет ничего обидного для вас: я люблю вас за неслыханное, сверхъестественное сходство с одной женщиной, умершей — увы! — в тот день, когда моя дочь была похищена индейцами. Дочь, которую я потерял, которую не увижу никогда, была бы ваших лет, сеньорита. Вот тайна моей любви к вам, моих постоянных усилий быть ближе к вам. О! Позвольте мне любить вас, обманывая самого себя. Глядя на вас, я думаю, что вижу мое бедное, дорогое дитя, и это заблуждение дарит -мне счастье. О! Сеньорита, если бы вы знали, что я вынес и как страдаю от этой неизлечимой раны, сжимающей сердце, вы бы сжалились надо мной!..
Когда старик произносил эти слова с волнением и страстью, лицо его преобразилось — оно было наполнено такой добротой и скорбью, что молодая девушка невольно почувствовала себя растроганной. Протягивая ему руку, она сказала мягко и нежно:
— Бедный отец!
— Благодарю вас за это, — ответил он сдавленным от волнения голосом, и по лицу его потекли слезы. — Благодарю вас, сеньорита, мне кажется, что теперь я уже не так несчастлив.
После минутного молчания, отерев слезы, он мягко спросил:
— Хотите, чтобы он вошел?
Она улыбнулась.
Старик бросился к дверям и широко распахнул их. Полковник вошел и подбежал к молодой девушке.
Охотник За Скальпами вышел из комнаты, притворив за собой двери.
— Наконец-то, — вскричал полковник радостно, — я вас нашел, дорогая Кармела!
— Увы! — сказала она.
— Да, — возразил он с живостью, — я вас понимаю, но теперь вам нечего опасаться. Я сумею спасти вас от тяготеющего над вами рока и вырвать из рук вашего похитителя.
Молодая девушка положила руку ему на плечо и, нагнувшись, взглянула с восхитительным выражением задумчивости.
— Я — не пленница! — воскликнула она.
— Как? — спросил он с удивлением. — Разве этот человек не увез вас?
— Я не говорю этого, мой друг, я говорю только, что я — не пленница.
— Я вас не понимаю, — сказал он.
— Увы! Я сама себя не понимаю.
— И вы думаете, что если бы вы захотели выйти отсюда и последовать за мной в лагерь, этот человек не удерживал бы вас?
— Уверена.
— В таком случае уедем, донья Кармела, я найду вам подходящее убежище, пока не отыщется ваш отец.
— Нет, друг мой, я не уеду. Я не могу следовать за вами!
— Как! Кто же вам мешает?
— Не говорила ли я вам, что сама себя не понимаю. Час тому назад я была бы счастлива следовать за вами, теперь — не могу.
— Что же произошло с тех пор?
— Послушайте, дон Хуан, я буду откровенна с вами: я вас люблю, вы это знаете, и считаю за счастье быть вашей женой. Но если бы даже все мое счастье зависело от того, покину ли я эту комнату или нет, я не выйду из нее.
— Бог мой! Извините меня, донья Кармела, но я скажу, что это безумие, это сумасбродство!
— Нет, это… Боже! Я и не знаю, как выразиться, настолько не понимаю сама себя… но мне кажется, что если я покину эту комнату против воли того, кто меня в ней удерживает, я совершу дурной поступок.
При этих странных словах изумление полковника возросло до такой степени, что он не нашелся, что ответить, а только устремил на девушку удивленный взгляд.
Кто любит, никогда не ошибается в чувствах той, кого любит.
Молодой человек инстинктивно догадывался, что Кармела в своем решении поступала так, как подсказывало ей сердце.
В эту минуту дверь отворилась. Вошел Белый Охотник За Скальпами.
Полковник понимал, что подобное поведение молодой девушки объяснялось, вероятно, тем, что она находилась под воздействием какого-то таинственного события, о котором могла судить только сама.
Для обоих собеседников, в замешательстве стоявших друг против друга, большим облегчением было появление старика. Не отдавая себе отчета в своих ощущениях, молодой человек понял, что это явится для него большой помощью. В походке и движениях старика заметно было достоинство, которого до сих пор Кармела не видела.
— Извините, дети мои, если я вам мешаю, — сказал он с мягкостью, заставившей затрепетать его слушателей.
— О! — продолжал он, притворяясь, что не замечает произведенного впечатления. — Простите, полковник, что обращаюсь к вам фамильярно, но я так люблю донью Кармелу, что невольно испытываю любовь ко всем, кого любит она. Старики — эгоисты, вы это знаете, тем не менее, выйдя отсюда, я думал о вас.
Кармела и полковник посмотрели на него с удивлением.
Старик улыбнулся.
— Судите сами: я только что узнал от одного бродяги, что индейское подкрепление обогнуло наши линии и соединилось с врагами. Среди них находится лесной охотник по имени Транкиль.
— Мой отец! — радостно вскричала Кармела.
— Да, — сказал Охотник За Скальпами, подавляя вздох.
— О! Простите меня, — сказала молодая девушка, протягивая ему руку.
— Милое дитя, за что мне сердиться, разве не естественно, что ваше сердце стремится к отцу?
Полковник смотрел на обоих с большим удивлением.
— Вот что я придумал, — продолжал старик. — Сеньор Мелендес будет просить у генерала Санта-Анны полномочия отправиться парламентером к противникам. Он увидится с отцом доньи Кармелы и, успокоив его на ее счет, скажет, что если тот желает получить свое дитя, то я сам отведу ее к нему.
— Но, — воскликнула молодая девушка с живостью, — это невозможно!
— Отчего же?
— Разве вы — не враг моего отца?
— Я был врагом охотника, мое дитя, но никогда не был врагом вашего отца.
— Сеньор, — сказал полковник, подходя к старику, — извините меня. До сих пор я не знал вас, но теперь вижу, что вы— великодушный человек.
— Нет, — ответил тот, — я — отец, потерявший дочь и убаюкивающий себя приятным заблуждением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78