Вы сегодня в первый раз говорите со мной. Если даже я и понравилась вам, то чувство ваше еще не успело пустить глубокие корни. — Расстанемся друзьями, — я не хочу вам зла, Торрибио, и буду рада, если узнаю, что другая женщина отвечает вам взаимностью на вашу любовь. Ну, а теперь прощай! Я сказала вам все, что нужно! — И с этими словами молодая девушка собралась уйти.
— Нет, подождите! — гневно воскликнул молодой человек.
— Что вам надо? — спросила девушка, обернувшись.
— Я молча выслушал вас до конца, чего мне это не стоило, Ассунта, а теперь я желаю вам отвечать!
— Зачем? Ведь ваши слова не изменят моего решения!
— Точно также, как не изменят и моего!
— Что вы хотите сказать?
— Я вас люблю, Ассунта, и ничего в мире не заставит меня отречься от этой любви и отказаться от вас!
— Как вам угодно! сказала она, — пожав плечами.
— И я вам говорю: вы будете моей!
— Никогда!
— Ну, это мы увидим! — угрожающе воскликнул молодой человек.
— Если так, — сказала девушка, — то я не только не могу дать вам любви, но даже не могу сохранить уважения. Господь накажет вас за ваше дурное намерение по отношению ко мне.
— Богу нет до этого никакого дела! Но скажите мне, почему вы не любите меня, я хочу, я должен это знать!
— Я не люблю вас, Торрибио, и никогда не буду любить за то, что вы дурной, не добрый человек, что вы водитесь и дружите с самыми скверными людьми, что промышляете таким ремеслом, которого никто не знает, что обманули уже нескольких девушек, которые поверили вам; за то, что вы пьянствуете, да и все ваше поведение так дурно, так предосудительно, что даже наши лучшие друзья прозвали вас Calaveras.
— А! Все это вам известно! Тем не менее вы явились на свидание со мной!
— Да, потому что мне было жаль вас и я не хочу, чтобы из-за меня случилось с вами несчастье.
— Со мной? — насмешливо засмеялся он.
— Да, с вами! Мой дядя и его сыновья недолюбливают вас, вы это знаете они запретили вам бродить около нашего ранчо, и если застанут вас здесь, то кровь прольется наверное…
— Чья? Их или моя? — насмешливо спросил молодой человек.
— Я вижу, что вы, действительно, злой и дурной человек! — сказала девушка, — прощайте!
— Нет, вы так не уйдете от меня! — прошептал он, наложив ей руку на плечо!
Но девушка оттолкнула его.
— Уже не осмеливаетесь ли вы удерживать меня силой?
— А почему бы и нет? — ответил он.
— Прочь! — крикнула она, — вы забываетесь, сеньор! Пустите и не мешайте мне наполнить мой contaro водой у реки; — я уже и так слишком долго промешкала здесь с вами.
— Нет, вы не уйдете! Я имею еще сказать вам кое что! — с угрозой в голосе произнес он, преграждая дорогу.
— Я не хочу более слушать вас, — прощайте!
— А я вам говорю, что вы останетесь и не уйдете отсюда!
— Нет, не останусь!
— А если я этого хочу?
— А я не хочу!! Смотрите, Торрибио, очень возможно, что я здесь не совсем одна, как вы думаете.
— Мне все равно, но я вам говорю, что не пущу вас отсюда.
— Ну, это мы еще увидим, — произнес за его спиной чей-то грубый голос, — и в тоже время чья-то тяжелая рука грузно опустилась на его плечо.
Молодой человек вздрогнул от неожиданности и, побледнев, оглянулся назад.
За его спиной стояло трое мужчин, держа у ноги ружья. Старший из них уже почти старик, рослый и плечистый, как Геркулес, стоял ближе других и опирался рукою на плечо Торрибио.
Но Торрибио не даром заслужил свое прозвище Calaveras; он был безумно смел; тотчас же оправился и скрестив на груди руки, гордо и надменно откинул назад голову.
— Ага! прекрасная Ассунта имеет своих телохранителей.
— Молчать! ни слова более! — строго сказал старик, — об этом мы поговорим сейчас, — и обращаясь к молодой девушке, прибавил ласково: — Иди, нинья, домой, тебе здесь больше делать нечего!
— Дядя, милый! — умоляющим голосом прошептала она.
— Я приказал тебе идти домой, Ассунта, — сказал старик, указывая на тропинку, ведущую к ранчо.
Девушка на этот раз молча повиновалась, и все четверо мужчин безмолвно проводили ее глазами. Когда дверь дома затворилась за ней, старик выпрямился и, обращаясь к Торрибио, сказал:
— Ну, теперь, мы вдвоем посчитаемся с вами, молодой человек!
— То есть не вдвоем а в вчетвером; ведь, вас же трое на одного! — насмешливо заметил Торрибио.
— Ну, если хочешь, так в вчетвером, потому что мы пришли сюда для того, чтобы воздать тебе должную справедливость.
— Справедливость! ха, ха! — засмеялся Торрибио, — да разве это преступление, любить прекрасную Ассунту?
— Да, это преступление, если человек уже связан с другою женщиной, которую подло бросил, обманув и опозорив ее!
— Все это ложь! — гневно крикнул Торрибио, — ложь: я люблю Ассунту!
— Ради твоей же пользы, парень, советую тебе не произносить более при мне имени моей приемной дочери, тем более что, как мне известно, и она не любит тебя!
— А как вы это можете знать? — нахально и вызывающе воскликнул он.
— Нет, парень, ты не проведешь нас! мы уже более часа следим за тобой и слышали каждое слово вашего разговора! — заметил один из двух молодых людей, стоявших позади.
— Молчи, Рафаэль, я один хочу говорить с ним, — строго произнес старик, — я уже говорил тебе раз, — продолжал он, обращаясь к Торрибио, — чтобы ты не смел бродить около моего ранчо, но ты преступил этот запрет: тем хуже для тебя!
— Смотрите, берегитесь и вы, — смело воскликнул молодой человек, — когда на меня нападают, я защищаюсь! — и сделав скачок назад, он проворно вскинул свое ружье.
— Ого! ну, не так прытко, парень! — Ты больно уж проворен защищаться! — Что ты этим добьешься? Отдай-ка лучше мне твое ружье.
— Попробуй взять его у меня! — но едва успел он вымолвить эти слова, как ружье его, разбитое меткою пулей выпало у него из рук: это выстрелил старший сын старика, Рафаэль.
— Ловко наметил, хвалю, — обратился к нему старик, — ну, что же, сдаешься ты теперь? — спросил он Торрибио.
— Что, вы хотите меня прирезать, как барана? — резко спросил он.
— Тут не может быть и речи об убийстве, и как бы ты не был виновен, но мне жизнь твоя не нужна!
— Чего же вы от меня хотите?
— Сдайся!
— Ни за что!
— А, если так…
В этот момент сыновья старика оба разом накинулись на Торрибио, но смелый молодой человек, не выждав их нападения, предупредил их, набросившись на двоих сразу с мачете в одной руке и длинной навахой в другой.
— А, вы вот чего хотите! — воскликнул он, смело скрещивая с ними оружие.
Но бой был слишком неравен: несмотря на всю свою необычайную силу, ловкость и проворство, он был один против двоих и эти двое не уступали ему ни в силе, ни в ловкости, ни в умении владеть оружием. Кроме того, они держались наготове и окутанная плотным сарапе левая рука служила им прекраснейшим щитом, которым они с успехом могли парировать удары, наносимые им их врагом, тогда как у Торрибио обе руки были заняты и с одним из двух неприятелей ему приходилось сражаться левой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Нет, подождите! — гневно воскликнул молодой человек.
— Что вам надо? — спросила девушка, обернувшись.
— Я молча выслушал вас до конца, чего мне это не стоило, Ассунта, а теперь я желаю вам отвечать!
— Зачем? Ведь ваши слова не изменят моего решения!
— Точно также, как не изменят и моего!
— Что вы хотите сказать?
— Я вас люблю, Ассунта, и ничего в мире не заставит меня отречься от этой любви и отказаться от вас!
— Как вам угодно! сказала она, — пожав плечами.
— И я вам говорю: вы будете моей!
— Никогда!
— Ну, это мы увидим! — угрожающе воскликнул молодой человек.
— Если так, — сказала девушка, — то я не только не могу дать вам любви, но даже не могу сохранить уважения. Господь накажет вас за ваше дурное намерение по отношению ко мне.
— Богу нет до этого никакого дела! Но скажите мне, почему вы не любите меня, я хочу, я должен это знать!
— Я не люблю вас, Торрибио, и никогда не буду любить за то, что вы дурной, не добрый человек, что вы водитесь и дружите с самыми скверными людьми, что промышляете таким ремеслом, которого никто не знает, что обманули уже нескольких девушек, которые поверили вам; за то, что вы пьянствуете, да и все ваше поведение так дурно, так предосудительно, что даже наши лучшие друзья прозвали вас Calaveras.
— А! Все это вам известно! Тем не менее вы явились на свидание со мной!
— Да, потому что мне было жаль вас и я не хочу, чтобы из-за меня случилось с вами несчастье.
— Со мной? — насмешливо засмеялся он.
— Да, с вами! Мой дядя и его сыновья недолюбливают вас, вы это знаете они запретили вам бродить около нашего ранчо, и если застанут вас здесь, то кровь прольется наверное…
— Чья? Их или моя? — насмешливо спросил молодой человек.
— Я вижу, что вы, действительно, злой и дурной человек! — сказала девушка, — прощайте!
— Нет, вы так не уйдете от меня! — прошептал он, наложив ей руку на плечо!
Но девушка оттолкнула его.
— Уже не осмеливаетесь ли вы удерживать меня силой?
— А почему бы и нет? — ответил он.
— Прочь! — крикнула она, — вы забываетесь, сеньор! Пустите и не мешайте мне наполнить мой contaro водой у реки; — я уже и так слишком долго промешкала здесь с вами.
— Нет, вы не уйдете! Я имею еще сказать вам кое что! — с угрозой в голосе произнес он, преграждая дорогу.
— Я не хочу более слушать вас, — прощайте!
— А я вам говорю, что вы останетесь и не уйдете отсюда!
— Нет, не останусь!
— А если я этого хочу?
— А я не хочу!! Смотрите, Торрибио, очень возможно, что я здесь не совсем одна, как вы думаете.
— Мне все равно, но я вам говорю, что не пущу вас отсюда.
— Ну, это мы еще увидим, — произнес за его спиной чей-то грубый голос, — и в тоже время чья-то тяжелая рука грузно опустилась на его плечо.
Молодой человек вздрогнул от неожиданности и, побледнев, оглянулся назад.
За его спиной стояло трое мужчин, держа у ноги ружья. Старший из них уже почти старик, рослый и плечистый, как Геркулес, стоял ближе других и опирался рукою на плечо Торрибио.
Но Торрибио не даром заслужил свое прозвище Calaveras; он был безумно смел; тотчас же оправился и скрестив на груди руки, гордо и надменно откинул назад голову.
— Ага! прекрасная Ассунта имеет своих телохранителей.
— Молчать! ни слова более! — строго сказал старик, — об этом мы поговорим сейчас, — и обращаясь к молодой девушке, прибавил ласково: — Иди, нинья, домой, тебе здесь больше делать нечего!
— Дядя, милый! — умоляющим голосом прошептала она.
— Я приказал тебе идти домой, Ассунта, — сказал старик, указывая на тропинку, ведущую к ранчо.
Девушка на этот раз молча повиновалась, и все четверо мужчин безмолвно проводили ее глазами. Когда дверь дома затворилась за ней, старик выпрямился и, обращаясь к Торрибио, сказал:
— Ну, теперь, мы вдвоем посчитаемся с вами, молодой человек!
— То есть не вдвоем а в вчетвером; ведь, вас же трое на одного! — насмешливо заметил Торрибио.
— Ну, если хочешь, так в вчетвером, потому что мы пришли сюда для того, чтобы воздать тебе должную справедливость.
— Справедливость! ха, ха! — засмеялся Торрибио, — да разве это преступление, любить прекрасную Ассунту?
— Да, это преступление, если человек уже связан с другою женщиной, которую подло бросил, обманув и опозорив ее!
— Все это ложь! — гневно крикнул Торрибио, — ложь: я люблю Ассунту!
— Ради твоей же пользы, парень, советую тебе не произносить более при мне имени моей приемной дочери, тем более что, как мне известно, и она не любит тебя!
— А как вы это можете знать? — нахально и вызывающе воскликнул он.
— Нет, парень, ты не проведешь нас! мы уже более часа следим за тобой и слышали каждое слово вашего разговора! — заметил один из двух молодых людей, стоявших позади.
— Молчи, Рафаэль, я один хочу говорить с ним, — строго произнес старик, — я уже говорил тебе раз, — продолжал он, обращаясь к Торрибио, — чтобы ты не смел бродить около моего ранчо, но ты преступил этот запрет: тем хуже для тебя!
— Смотрите, берегитесь и вы, — смело воскликнул молодой человек, — когда на меня нападают, я защищаюсь! — и сделав скачок назад, он проворно вскинул свое ружье.
— Ого! ну, не так прытко, парень! — Ты больно уж проворен защищаться! — Что ты этим добьешься? Отдай-ка лучше мне твое ружье.
— Попробуй взять его у меня! — но едва успел он вымолвить эти слова, как ружье его, разбитое меткою пулей выпало у него из рук: это выстрелил старший сын старика, Рафаэль.
— Ловко наметил, хвалю, — обратился к нему старик, — ну, что же, сдаешься ты теперь? — спросил он Торрибио.
— Что, вы хотите меня прирезать, как барана? — резко спросил он.
— Тут не может быть и речи об убийстве, и как бы ты не был виновен, но мне жизнь твоя не нужна!
— Чего же вы от меня хотите?
— Сдайся!
— Ни за что!
— А, если так…
В этот момент сыновья старика оба разом накинулись на Торрибио, но смелый молодой человек, не выждав их нападения, предупредил их, набросившись на двоих сразу с мачете в одной руке и длинной навахой в другой.
— А, вы вот чего хотите! — воскликнул он, смело скрещивая с ними оружие.
Но бой был слишком неравен: несмотря на всю свою необычайную силу, ловкость и проворство, он был один против двоих и эти двое не уступали ему ни в силе, ни в ловкости, ни в умении владеть оружием. Кроме того, они держались наготове и окутанная плотным сарапе левая рука служила им прекраснейшим щитом, которым они с успехом могли парировать удары, наносимые им их врагом, тогда как у Торрибио обе руки были заняты и с одним из двух неприятелей ему приходилось сражаться левой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50