Было около одиннадцати часов, я чувствовал себя весьма усталым, но никто, казалось, и не думал расходиться, а мне, как виновнику всего этого торжества, конечно, нельзя было удалиться раньше других.
Принесли пунш, разлили по стаканам, все пили и чокались, как это делают во Франции.
Вдруг, в тот момент, когда никто этого не ожидал, доктор Курти и Делор потребовали молчания.
Все смолкли. Доктор Курти быстро сдернул салфетку, лежавшую на столе, вокруг которого все мы группировались со стаканами в руках, раздалось громкое «ура!» — и я увидел нечто такое, чего вовсе не ожидал. Радостное восклицание вырвалось у меня из груди; я выронил свою папиросу, увидев на столе прелестный альбом, на крышке которого золотыми буквами была сделана надпись:
Гюставу Эмару от его друзей в Рио
Затем стояли год и число.
Я — не чувствительного десятка, и меня не так-то легко растрогать, но на этот раз я до того расчувствовался, что слеза затуманила мне глаза и я испытал то хорошее чувство, которое долго не забывается.
Я принялся горячо благодарить, запинаясь на каждом слове, даже не помню и не знаю, в каких словах я это сделал и что, собственно, сказал.
Меня радовал не только подарок — хотя он сам по себе был прекрасен, — а трогало внимание ко мне моих друзей. Альбом этот представлял собой собрание видов Рио, прекрасно снятых искусным фотографом.
Лучшего подарка они не могли бы мне сделать.
В конце альбома было оставлено несколько белых листов, для того чтобы на них можно было написать несколько слов на память, что и было сделано между тостами и чоканьем поочередно всеми присутствующими.
Около двух часов ночи мы стали расходиться. У меня было тяжело на душе, когда пришлось прощаться с этими милыми людьми, которые так сердечно относились ко мне с самого первого момента моего пребывания в Рио.
Одиннадцатого числа, как о том и было заявлено заранее, «Нигер» — превосходнейший пароход французской компании — прибыл рано поутру и встал на якорь вблизи угольных складов.
«Нигер» должен был покинуть Рио двенадцатого числа, но почему-то всем нам, пассажирам, было заявлено, что он уйдет только тринадцатого вечером. Я был даже отчасти рад этой отсрочке и воспользовался этим лишним днем для того, чтобы обойти всех моих друзей и знакомых и еще раз проститься со всеми.
Вернувшись домой уже под вечер, я стал укладывать свои вещи, как вдруг, часов в девять, ко мне в комнату вошел старший сын Лидена и просил меня сойти вниз, потому что меня там ожидали, как он сказал, некоторые из моих друзей, желавшие со мной проститься. Я последовал за ним; вещи мои были почти уложены, и у меня оставалось еще много времени, чтобы докончить остальное.
ГЛАВА XVI. Отъезд из Рио
Большая зала господина Лидена была положительно битком набита; повсюду я видел приветливые улыбающиеся лица моих друзей. Сегодня их собралось еще больше, чем вчера; были и дамы. Господин Лиден положительно сиял от радости и удовольствия.
Это он созвал сюда всех моих и своих друзей на римский пунш.
— Я имею сказать вам нечто, — обратился он ко мне. — Теперь всему городу уже известно, что вчера после обеда ваши и мои друзья расписались в вашем альбоме. Они предложили и мне сделать то же, что сделали вчера гости господина Делор.
— Но зачем же весь этот фестиваль? Ваше пиво так превосходно, что нет никакой надобности в римском пунше!
— Одно другому не мешает; сейчас мы выпьем пиво, а часов в одиннадцать будем распивать пунш, который я лично собираюсь приготовить.
Принесли альбом и положили его на стол.
Первым подошел Лиден и вписал в него несколько задушевных строк. Затем и все остальные, не присутствовавшие на вчерашнем обеде, сделали то же.
Народу было так много, что даже в громадной залe господина Лидена стало тесно и душно; счастье еще, что можно было выйти в сад, где царили прохлада и покой.
Часов в десять пришел Жемс, этот талантливый молодой художник, о котором я уже не раз упоминал, и принес мне на память маленький пустячок, эскиз, не более того, но это в полном смысле слова был шедевр. Я чрезвычайно обрадовался этому милому подарку.
Мы разошлись очень поздно ночью; никто из нас не был пьян, но всем было весело, и все нам виделось в розовом свете.
В заключение скажу еще несколько слов о некоторых особенностях Рио.
Так, например, в старых кварталах города домовладельцы строили свои дома как попало, нисколько не соображаясь с' планом улицы. Дома то выдвигались вперед, то вдавались вглубь, то были обращены фасадом к улице, то боком, то спиной, и каждый отличался особым, своеобразным типом; преобладающим являлся китайский тип построек.
Кроме того, на старых улицах Рио вывески не приколочены к стенам домов, а висят на проволоках или жердях, перекинутых с одной стороны улицы на другую. Этот средневековый способ весьма живописен, но при сильных порывах ветра крайне опасен: вы все время должны опасаться, что вам на голову свалится вывеска весом в сотню фунтов.
Улицы Рио, даже и в новых кварталах, лишены воздуха, что порождает всякого рода эпидемии и болезни — тем более, что почва здесь болотистая; горю этому пособить не трудно, стоит только срыть гору, занимающую середину одного из красивейших кварталов города, что и предлагали сделать искусные английские инженеры.
Правительство лучше, чем кто-либо, понимает всю необходимость этого дела, имеющего такое громадное значение для оздоровления города, но — духовенство, всесильное в Бразилии, не желает допустить этого и накладывает свое вето исключительно, кажется, для того, чтобы заставить уважать свою власть.
Дело в том, что на вершине этой горы построен монастырь; в этом монастыре живут три монаха. И вот, приходится ждать смерти этих трех засаленных монахов, чтобы получить возможность сделать что-либо для оздоровления города. Пусть население мрет, пусть свирепствуют самые ужасные болезни — все это ничто, лишь бы только не потревожить тех трех жирных монахов, а одному Богу известно, как долговечны все эти монахи!
Бразильцы в большинстве своем люди умные, развитые и образованные, но они настолько ленивы и небрежны в своих делах, что вся торговля сосредоточивается главным образом в руках португальцев.
Португальцы ничем не брезгают и берутся за всякое ремесло, лишь бы только оно было доходным.
Все они по большей часть пьяницы, обжоры, страшные хвастуны, злые и мстительные люди, не способные ни на какое доброе чувство; при этом они отъявленные воры.
Понятно, что есть среди них и исключения, также среди них встречаются и весьма почтенные люди, но, к сожалению, они очень редки.
В Бразилии я заметил одно явление, которого не замечал нигде в Америке: здесь образовался, благодаря скрещиванию различных рас, настоящий бразильский народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34