Герцог был человек лет сорока, высокого роста и крепкого сложения; его открытые черты дышали веселостью и беззаботностью; приметив вошедших, он встал, снял шляпу и вежливо пошел им навстречу.
— Вы меня ждете, следовательно, знаете, чего я жду от вас, господин Герцог? — прямо сказала ему графиня, отвечая на его поклон.
— Ждал, молодой барин; вот я готов служить вам всем, что зависит от меня.
— Я не прошу у вас ничего другого кроме того, что вы обещали мне.
— Пойдемте же, это недолго.
Он взял лампу с прилавка и отворил дверь в глубине залы.
Графиня пошла за ним с тремя спутниками.
Дверь эта выходила на площадку. Налево была лестница очень крутая, которая вела в первый этаж, направо дверь в погреб.
Трактирщик отворил эту дверь. Погреб был наполнен дровами, пустыми бочонками и множеством предметов разного сорта, разбитых или бесполезных.
Пройдя погреб, Герцог отодвинул несколько бочонков, нагроможденных один на другой, и отворил другую дверь.
Посетители очутились тогда в комнате довольно большой, с необходимой мебелью для сиденья, в комнате этой не было окна и воздух входил в отдушину, находившуюся почти в уровень с землей; подняв свою лампу так, что графиня могла свободно рассмотреть комнату, Герцог спросил, смеясь:
— Как вы находите эту гостиную?
— Она очень красива, — ответила графиня таким же тоном, — остается узнать, выполняет ли она требуемые мною условия.
— Ваше желание будет исполнено. Смотрите.
Герцог подошел к стене, прижал гвоздь направо от камина; камин повернулся без шума и обнаружил коридор, довольно узкий и темный.
— Куда ведет этот коридор? — спросила графиня.
— К двери, выходящей к Дуву. Я все это показывал Карлу Брюнеру.
— О! Когда так, я ничего больше не желаю.
— Теперь пожалуйте сюда, — продолжал трактирщик, направляясь к противоположной стене.
Там находилась железная розетка, похожая на отдушник, с проволочной решеткой; приблизившись к этой розетке, можно было видеть и слышать все, что делалось и говорилось в общей зале.
— Прекрасно! — с удовольствием сказала молодая женщина. — Вы довольно честно заработали свои деньги, а счет дружбе не мешает, — прибавила она, шаря в кармане.
Трактирщик остановил ее.
— Нет еще, — сказал он, — мои деньги будут заработаны тогда, когда вы здраво и невредимо выйдете из этого дома, а до тех пор я в вашем распоряжении.
— Хорошо, я согласен; но вы ничего не потеряете, если подождете.
— Знаю, — сказал Герцог, чистосердечно засмеявшись.
— Вы знаете наверно, что этот тайник неизвестен никому?
— Никому кроме меня, барин; до первой революции дом этот был местом сборища для охоты графов фон Сальм, здешних помещиков; в 1790 отец мой купил его и очень удивился, что его занимал бывший помещик, которого все считали переселившимся в Германию и которому, казалось, проще прятаться здесь, где, впрочем, он находился в такой безопасности, что отец мой увидал его только потому, что граф сам вышел из тайника; он знал, что мой отец, его молочный брат, не изменит ему.
— И граф долго прятался в этой комнате?
— Во все время террора; после того, так как никто не может предвидеть будущее, мы сохранили в секрете комнату графа, как я называю тайник; признаюсь, я не понимаю сам, как я решился показать ее вам.
— Вы не станете раскаиваться в этом, — серьезно сказала графиня, — дурные дни вернулись. Кто знает, может быть, по милости доверия вашего ко мне, большие несчастья будут устранены.
— Дай Бог! Барин, теперь пора оставить вас. Не оставляйте огня, свет изменит вам.
— Не бойтесь ничего; я буду осторожен: а вы, мои друзья, — обратилась она к Карлу Брюнеру и его товарищу, — вы знаете в чем мы условились?
— Да, да, господин Людвиг, не беспокойтесь.
Все трое вышли из тайника, дверь которого лесничий старательно запер за собой, а графиня осталась одна с Иоганом Шинером.
Глубокая тишина царствовала в доме; жена и дети лесничего легли спать и уже спали около часа.
Лесничий один в большой зале курил свою огромную фарфоровую трубку, прихлебывая пиво, стоявшее в кружке на столе под рукою у него.
Более часа прошло таким образом; ничто не шевелилось на дворе, не слышалось ни малейшего шума.
Вдруг голос, слабый как дыхание, шепнул два слова на ухо молодой женщине:
— Они приближаются.
Графиня сделала движение, как бы сбрасывая с себя оцепенение, начинавшее овладевать ею, приподняла голову и странная улыбка промелькнула на ее губах, побледневших от волнения. Она стала прислушиваться.
Шум голосов, смешанный с лошадиным топотом, раздавался на дороге с такою силой, которая показывала приближение значительного количества людей.
Лесничий погасил огонь и, вероятно, ушел в свою комнату, потому что зала была пуста.
— Стой! — закричал грубый голос по-немецки. — Мы приехали.
— Не ошибаетесь ли вы? — ответил другой голос с легкой насмешкой.
— Разве вы принимаете меня за дурака, — продолжал первый, — разве вы не видите этой лачуги. Притом, мы сейчас узнаем; привести проводника!
Наступило несколько секунд тишины, потом тот же голос продолжал по-немецки:
— Подойди сюда, негодяй; хорошо. Где мы? На этот вопрос ответа не было.
— Разве ты не понимаешь по-немецки?
— Gar nicht, — ответил голос, который графиня узнала и который заставил ее вздрогнуть.
— О! О! — продолжал первый голос. — Это мы увидим.
Послышалось несколько ударов хлыстом, смешавшихся со стонами и с болезненными восклицаниями.
— Das shmeckt ihnen nicht?, — продолжал первый насмешливым голосом.
— Es ist abscheulich, — ответил холодно другой. Потом прибавил по-французски решительным тоном:
— Повторяю, я не говорю на вашем собачьем языке, я только понимаю его; теперь делайте, что хотите.
— Я спрашиваю у тебя, как называется это место; зачем ты ответил не сейчас, если понял?
— Вы хотите знать?
— Да.
— А если я отвечу вам откровенно?
— Тебе ничего не сделают.
— Хорошо; я вам не ответил только потому, что хотел удостовериться сам, так ли вы злы и грубы, как уверяют все.
— А теперь что ты думаешь?
— Я был не прав, предполагая по наружному виду, что вы люди; вы, действительно, разбойники и варвары.
— Негодяй! — закричал офицер тоном угрозы. — С кем ты осмеливаешься говорить?
— Вы человек, а ваше звание ничего не значит для меня.
— Отвечай на мой вопрос.
— Это Прейе, бывшее место сборища охоты графов фон Сальм, грабителей и воров, каких у вас много, а теперь это гостиница Герцога, моего приятеля, лесничего, имеющего надзор за всем лесом, простирающимся около вас; довольны вы или еще что хотите сказать?
— Да, я хочу тебе сказать, что ты будешь повешен сию же минуту на одном из деревьев леса, о котором ты говоришь.
— Таким-то образом вы опровергаете слова тех, которые обвиняют вас в разбое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133