я не мог удержаться, чтоб не обнаружить к нему неприязни, и мне удалось от него отделаться.
На другой день я пошел к герцогине и рассказал ей об этой злосчастной встрече. Мое сообщение, видимо, очень ее огорчило.
– Бускерос, – сказала она, – это шпион, от которого, кажется, ничто не скроется. Необходимо уберечь Леонору от его любопытства. Сегодня же отправлю ее в Авилу. Не сердись на меня, Авадоро, я это делаю для счастья вас обоих.
– Сеньорита, – ответил я, – условие счастья – исполнение желаний, а я никогда не стремился стать мужем Леоноры. Однако должен признаться, что теперь привязался к ней, и любовь моя с каждым днем становится все сильней, если можно так выразиться, так как днем-то я как раз ее никогда не вижу.
В тот же день я пошел на улицу Ретрада, но никого там не застал. Все двери и окна были заперты.
Через несколько дней после этого Толедо вызвал меня к себе в кабинет и сказал:
– Я говорил королю о тебе. Наш милостивый государь посылает тебя в Неаполь с донесением. Питерборо, этот знатный англичанин, хочет встретиться со мной в Неаполе по очень важным делам. Однако его величество не пожелал отпустить меня, и ехать придется тебе. Но это как будто не очень тебе улыбается, – прибавил он.
– Я бесконечно благодарен его величеству за милость, – ответил я, – но у меня здесь, в Мадриде, есть покровительница, без согласия которой я не могу ничего предпринимать.
Толедо с улыбкой промолвил:
– Я уже переговорил об этом с герцогиней; сегодня же повидайся с ней.
Я пошел к герцогине, и она мне сказала:
– Милый Авадоро, ты знаешь, в каком положении находится испанская монархия. Король стоит одной ногой в могиле, и с ним угаснет австрийская ветвь. В столь критических обстоятельствах каждый истый испанец должен забыть о себе и всеми возможными средствами служить родине. Твоя жена – в безопасном месте. Леонора не будет писать тебе, так как она не умеет писать; кармелитки этому ее не обучали. Я заменю ее и, если верить дуэнье, вскоре смогу прислать тебе такие вести, которые заставят тебя привязаться к ней еще больше.
При этих словах герцогиня опустила глаза, густо покраснела и сделала мне знак удалиться.
Я отправился к министру за распоряжениями, которые касались внешних отношений и охватывали также вопросы, связанные с управлением Неаполитанским королевством, так как последнее хотели всеми способами привязать к Испании. На другой день я выехал и совершил путешествие со всей возможной поспешностью.
Я принялся выполнять данные мне поручения с усердием новичка, но в минуты, свободные от работы, думал только о Мадриде. Так или иначе, а герцогиня любит меня, призналась мне; породнившись со мной, она исцелилась от страсти, однако сохранила привязанность, которой я видел тысячи доказательств. Леонора, тайное божество ночей моих, подала мне чашу наслаждений руками Гименея. Воспоминание о ней царило над всеми моими чувствами, так же как и над сердцем. Тоска моя по ней сменилась чуть не отчаяньем. Кроме этих двух женщин, весь остальной прекрасный пол был мне совершенно безразличен.
Письмо герцогини я получил вместе с бумагами от министра. Оно было без подписи и написано измененным почерком. Я узнал, что Леонора ждет ребенка, но больна и очень ослабела. Вскоре я получил известие, что стал отцом и что Леонора тяжко страдает. Сообщения о ее здоровье как будто подготовляли меня к ожидающему меня вскоре страшному удару.
Вдруг в Неаполь приехал Толедо, когда я всего меньше этого ожидал. Он кинулся в мои объятия.
– Я прибыл по делам королевства, – сказал он, – но, откровенно говоря, меня прислали обе герцогини.
Тут он подал мне письмо, которое я распечатал, дрожа. Содержание его я предвидел. Герцогиня извещала меня о смерти Леоноры и выражала мне самые нежные, дружеские соболезнования.
Толедо, издавна имевший на меня большое влияние, употребил его на то, чтобы меня успокоить. По-настоящему я не знал Леоноры, но она была моя жена, и мысль о ней влекла за собой чудные воспоминания о нашем кратком супружестве. Хотя скорбь поутихла, я все же был печален и подавлен.
Толедо все дела взял на себя, и, когда они были улажены, мы вернулись в Мадрид. Неподалеку от ворот столицы кавалер вышел из коляски и крутыми тропинками провел меня на кладбище кармелиток. Там он указал мне на черную мраморную урну. Надпись на постаменте гласила, что это могила Леоноры Авадоро. Я облил надгробье горючими слезами и несколько раз возвращался к нему, прежде чем пойти приветствовать герцогиню. Она на это не обиделась, наоборот, при первой же нашей встрече выразила мне почти трогательное сочувствие. Провела меня в дальнюю комнату и показала ребенка в колыбели. Волнение мое достигло крайнего предела. Я упал на колени, герцогиня протянула мне руку и велела встать, после чего сделала знак удалиться.
На другой день я явился к министру, который представил меня его величеству. Толедо, отправляя меня в Неаполь, искал повода выхлопотать мне какую-нибудь милость. Я был удостоен звания кавалера ордена Калатравы. Хотя награда эта не ставила меня на одну доску с первыми сановниками, но все же к ним приближала. С тех пор обе герцогини и кавалер Толедо старались при всяком удобном случае показать, что смотрят на меня как на равного. Я был обязан им всей своей карьерой, и они с радостью следили за моим возвышением.
Вскоре после этого герцогиня Авила поручила мне устроить одно дело, которое у нее было в Совете Кастилии. Я исполнил это поручение с усердием и осмотрительностью, которые повысили уважение моей покровительницы ко мне. С каждым днем герцогиня становилась ко мне все благосклонней. И тут начинается самая удивительная часть всей истории.
После возвращения из Италии я поселился опять у Толедо, но сохранил за собой и прежнее жилище на улице Ретрада, стеречь которое оставил слугу по имени Амвросио. Дом напротив, тот самый, где я венчался, принадлежал герцогине; он был на запоре, и никто там не жил. Однажды утром ко мне пришел Амвросио и стал просить, чтоб я прислала кого-нибудь на его место, и притом человека храброго, так как в доме напротив после полуночи творятся странные дела. Я хотел, чтоб он объяснил мне, что это за дела, но Амвросио стал уверять, что со страху ничего не видел и ни за какие сокровища на свете не согласится провести ночь в моем доме – ни один, ни с кем-нибудь другим.
Во мне проснулось любопытство. Я решил этой же ночью убедиться воочию, что там происходит. В доме оставалась еще кое-какая обстановка, и я после ужина туда перебрался. Велел одному из слуг лечь спать в прихожей, а сам устроился в комнате с окнами на прежний дом Леоноры. Выпил несколько чашек черного кофе, чтоб не заснуть, и дождался полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
На другой день я пошел к герцогине и рассказал ей об этой злосчастной встрече. Мое сообщение, видимо, очень ее огорчило.
– Бускерос, – сказала она, – это шпион, от которого, кажется, ничто не скроется. Необходимо уберечь Леонору от его любопытства. Сегодня же отправлю ее в Авилу. Не сердись на меня, Авадоро, я это делаю для счастья вас обоих.
– Сеньорита, – ответил я, – условие счастья – исполнение желаний, а я никогда не стремился стать мужем Леоноры. Однако должен признаться, что теперь привязался к ней, и любовь моя с каждым днем становится все сильней, если можно так выразиться, так как днем-то я как раз ее никогда не вижу.
В тот же день я пошел на улицу Ретрада, но никого там не застал. Все двери и окна были заперты.
Через несколько дней после этого Толедо вызвал меня к себе в кабинет и сказал:
– Я говорил королю о тебе. Наш милостивый государь посылает тебя в Неаполь с донесением. Питерборо, этот знатный англичанин, хочет встретиться со мной в Неаполе по очень важным делам. Однако его величество не пожелал отпустить меня, и ехать придется тебе. Но это как будто не очень тебе улыбается, – прибавил он.
– Я бесконечно благодарен его величеству за милость, – ответил я, – но у меня здесь, в Мадриде, есть покровительница, без согласия которой я не могу ничего предпринимать.
Толедо с улыбкой промолвил:
– Я уже переговорил об этом с герцогиней; сегодня же повидайся с ней.
Я пошел к герцогине, и она мне сказала:
– Милый Авадоро, ты знаешь, в каком положении находится испанская монархия. Король стоит одной ногой в могиле, и с ним угаснет австрийская ветвь. В столь критических обстоятельствах каждый истый испанец должен забыть о себе и всеми возможными средствами служить родине. Твоя жена – в безопасном месте. Леонора не будет писать тебе, так как она не умеет писать; кармелитки этому ее не обучали. Я заменю ее и, если верить дуэнье, вскоре смогу прислать тебе такие вести, которые заставят тебя привязаться к ней еще больше.
При этих словах герцогиня опустила глаза, густо покраснела и сделала мне знак удалиться.
Я отправился к министру за распоряжениями, которые касались внешних отношений и охватывали также вопросы, связанные с управлением Неаполитанским королевством, так как последнее хотели всеми способами привязать к Испании. На другой день я выехал и совершил путешествие со всей возможной поспешностью.
Я принялся выполнять данные мне поручения с усердием новичка, но в минуты, свободные от работы, думал только о Мадриде. Так или иначе, а герцогиня любит меня, призналась мне; породнившись со мной, она исцелилась от страсти, однако сохранила привязанность, которой я видел тысячи доказательств. Леонора, тайное божество ночей моих, подала мне чашу наслаждений руками Гименея. Воспоминание о ней царило над всеми моими чувствами, так же как и над сердцем. Тоска моя по ней сменилась чуть не отчаяньем. Кроме этих двух женщин, весь остальной прекрасный пол был мне совершенно безразличен.
Письмо герцогини я получил вместе с бумагами от министра. Оно было без подписи и написано измененным почерком. Я узнал, что Леонора ждет ребенка, но больна и очень ослабела. Вскоре я получил известие, что стал отцом и что Леонора тяжко страдает. Сообщения о ее здоровье как будто подготовляли меня к ожидающему меня вскоре страшному удару.
Вдруг в Неаполь приехал Толедо, когда я всего меньше этого ожидал. Он кинулся в мои объятия.
– Я прибыл по делам королевства, – сказал он, – но, откровенно говоря, меня прислали обе герцогини.
Тут он подал мне письмо, которое я распечатал, дрожа. Содержание его я предвидел. Герцогиня извещала меня о смерти Леоноры и выражала мне самые нежные, дружеские соболезнования.
Толедо, издавна имевший на меня большое влияние, употребил его на то, чтобы меня успокоить. По-настоящему я не знал Леоноры, но она была моя жена, и мысль о ней влекла за собой чудные воспоминания о нашем кратком супружестве. Хотя скорбь поутихла, я все же был печален и подавлен.
Толедо все дела взял на себя, и, когда они были улажены, мы вернулись в Мадрид. Неподалеку от ворот столицы кавалер вышел из коляски и крутыми тропинками провел меня на кладбище кармелиток. Там он указал мне на черную мраморную урну. Надпись на постаменте гласила, что это могила Леоноры Авадоро. Я облил надгробье горючими слезами и несколько раз возвращался к нему, прежде чем пойти приветствовать герцогиню. Она на это не обиделась, наоборот, при первой же нашей встрече выразила мне почти трогательное сочувствие. Провела меня в дальнюю комнату и показала ребенка в колыбели. Волнение мое достигло крайнего предела. Я упал на колени, герцогиня протянула мне руку и велела встать, после чего сделала знак удалиться.
На другой день я явился к министру, который представил меня его величеству. Толедо, отправляя меня в Неаполь, искал повода выхлопотать мне какую-нибудь милость. Я был удостоен звания кавалера ордена Калатравы. Хотя награда эта не ставила меня на одну доску с первыми сановниками, но все же к ним приближала. С тех пор обе герцогини и кавалер Толедо старались при всяком удобном случае показать, что смотрят на меня как на равного. Я был обязан им всей своей карьерой, и они с радостью следили за моим возвышением.
Вскоре после этого герцогиня Авила поручила мне устроить одно дело, которое у нее было в Совете Кастилии. Я исполнил это поручение с усердием и осмотрительностью, которые повысили уважение моей покровительницы ко мне. С каждым днем герцогиня становилась ко мне все благосклонней. И тут начинается самая удивительная часть всей истории.
После возвращения из Италии я поселился опять у Толедо, но сохранил за собой и прежнее жилище на улице Ретрада, стеречь которое оставил слугу по имени Амвросио. Дом напротив, тот самый, где я венчался, принадлежал герцогине; он был на запоре, и никто там не жил. Однажды утром ко мне пришел Амвросио и стал просить, чтоб я прислала кого-нибудь на его место, и притом человека храброго, так как в доме напротив после полуночи творятся странные дела. Я хотел, чтоб он объяснил мне, что это за дела, но Амвросио стал уверять, что со страху ничего не видел и ни за какие сокровища на свете не согласится провести ночь в моем доме – ни один, ни с кем-нибудь другим.
Во мне проснулось любопытство. Я решил этой же ночью убедиться воочию, что там происходит. В доме оставалась еще кое-какая обстановка, и я после ужина туда перебрался. Велел одному из слуг лечь спать в прихожей, а сам устроился в комнате с окнами на прежний дом Леоноры. Выпил несколько чашек черного кофе, чтоб не заснуть, и дождался полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187