Гейрстейн сделал все, как сказал Одди. Тут уж приуныл Торбьёрн.
– Не иначе, как кто-то помог Гейрстейну, – сказал он. – Я уверен, что сам он не знал этого закона.
Эйрик спросил, есть ли у них еще возможность сорвать суд.
– Нет, – сказал Торбьёрн. – Но я постараюсь добиться более мягкого приговора. Однако будь готов к тому, что дешево отделаться не удастся.
– Эьто не так уж важно, – сказал Эйрик. – В любом случае, я сумею постоять за себя. Мне просто хотелось узнать, насколько это сложно – добиться справедливого решения.
Торбьёрн сказал:
– Мы с тобой не так понимаем справедливость, как большинство людей.
Тяжба между тем идет своим чередом. Свидетели принесли присягу и дали свои показания. Потом Гейрстейн выступил перед судом и сказал:
– Я требую, чтобы соседи, которых я вызвал для этой тяжбы против Эйрика, сына Торвальда, вынесли бы решение, виновен он или нет. Я требую этого по зкону, на суде, так что все судьи слышат это.
Соседи выступили перед судом. Один из них произнес решение, а остальные подтвердили его. Вот что он сказал:
– Мы все принесли присягу, и вынесли решение, и были единодушны в своем решении. Мы выносим решение против Эйрика и объявляем, что он виновен в том, в чем его обвиняют. Мы выносим это решение в суде южной четверти, как этого потребовал от нас Гейрстейн.
– Так я и знал, что этим кончится, – сказал Эйрик. – Не стоило и надеятся на что-то другое. Однако Гейрстейну придется еще немало потрудиться, чтобы получить то, что он себе отсудит: мою жизнь и мое добро.
Нужно сказать, что в Исландии испокон веку не было никакого войска, и исполнять приговоры суда приходилось самим истцам.
Впрочем, дела это не меняло: никто из объявленныхвне закона не умер своей смертью. Говорят, один человек по имени Греттир прожил вне закона девятнадцать зим, а другой, Гисли, – тринадцать, но и они в конце были убиты.
Торбьёрн сказал Эйрику:
– Еще не все потеряно. Ведь мне должны дать слово для защиты.
Вот Гейрстейн снова выступает перед судом и говорит так:
– Я предлагаю Торбьёрну, сыну Вивиля, которому Эйрик передла защиту своего дела, изложить свои возражения против того обвинения, которое предъявлено Эйрику, сыну Торвальда. Я предлагаю по закону, на суде, так что судьи слышат.
Торбьёрн встал и назвал своих свидетелей. А это были те два работника, что пасли тогда овец с Кьяртаном и Браном. Они были свободными людьми и могли выступать в суде. Торбьёрн сказал:
– Я призываю вас в свидетели того, что я возражаю против обвинения, которое Гейрстейн предъявил Эйрику, сыну Торвальда. Я возражаю законным возражением, на том основании, что в тот день, когда Эйрик убил Эйольва, сына Хамунда, Эйольв поехал к Эйрику м враждебными намерениями, первым незаконно напал на его людей и убил двух рабов. Я требую, чтобы эти убийства были учтены судом.
Я требую, чтобы из наказания, полагающегося Эйрику за убийство свободного человека, судьи вычли то наказание, которое полагалось бы Эйольву за убийство двух рабов. Я требую этого по закону, так что судьи меня слышат.
Когда Торбьёрн кончил говорить, Эйрик спросил:
– Много ли останется от моего наказания?
– Мало, – сказал Торбьёрн. – Но подожди радоваться. По правде говоря, мое требование не вполне законно, но я надеюсь, что Гейрстейн этого не знает.
Свидетели Торбьёрна принесли присягу и подтвердили слова Торбьёрна. Они сказали, что Эйольв убил двух рабов Эйрика, Кьяртана и Брана. Гейрстейн не стал отводить возражение. Он сказал:
– Что верно, то верно. Хотя никто не скажет, что Эйольв убил этих рабов без причины. Пусть судьи теперь вынесут приговор. Но если вы, Торбьёрн и Эйрик, и дальше будете юлить и крючкотворствовать, я начну против вас тяжбу за умышленный обвал на усадьбу Вальтьова.
И Гейрстейн сказал судьям, чтобы они судили. В конце дня был вынесен приговор. Эйрика присудили к изгнанию из южной четверти, и он должен был уплатить родичам Эйольва виру в пять марок серебра. Такой же выкуп ему пришлось заплатить родичам Храфна Драчуна.
– На этот раз обошлось, – сказал Торбьёрн. – Но будь осторожен: может случиться, что в другой раз выкрутиться не удастся.
Эйрик стал благодарить Торбьёрна. Торбьёрн сказал:
– Благодари не меня, а судьбу, что дала нам не самых мудрых противников. Гейрстейн мог бы отвести мое возражение, знай он законы получше.
– Теперь-то я увидел, на что годны эти законы, – сказал Эйрик. – Выходит по ним, кто лучше умеет молоть языком, тот и прав.
Потом Эйрик и Торбьёрн поехали по домам. Эйрик, не мешкая, грузит добро на корабль, а остальное продает, и плывет на запад, в Брейди-фьорд (Широкий фьорд). Он должен был покинуть южную четверть до середины зимы, иначе его объявили бы вне закона. Эйрик купил два острова в Широком фьорде – Пушичный и Бычий. Он сказал:
– Не очень-то хорошо я умею ладить с соседями. Для всех будет лучше, если я поселюсь на острове, пусть люди пореже попадаются мне на глаза.
После тяжбы с Гейрстейном Эйрик стал известным человеком в Исландии. Большинство считали его гордецом и забиякой, но были и такие, кто говорил, что он вел себя, как подобает мужчине. И все сходились на том, что эта тяжба принесла ему славу. Многие теперь приглашали Эйрика на пиры и звали погостить. Эйрик сдружился с некоторыми из своих новых соседей, что жили на островах Широкого фьорда: с Херьольвом, Стюром, Эйольвом и другими. Первую зиму он провел у Стюра с Южного острова. Летом он построил усадьбу на Бычьем острове и назвал ее Эйрикова усадьба. Эйрик жил, как и прежде, на широкую ногу.
Тем летом у Эйрика и Тьодхильд родился второй сын. Его назвали Торстейном. Рассказывают, что Эйрик так любил своих сыновей, что нянчился с ними чуть ли не больше матери.
Осенью Эйрик позвал соседей на пир. Приехали Стюр, Эйольв со Свиного острова, Херьольв и много другого народу, а также Торгест с Широкого Двора. Этот Торгест был очень жаден до денег и любил роскошь. Говорят, он даже спал у себя дома на тюфяке из гагачьего пуха.
У Эйрика были красивые резные доски красного дерева, которые приделывали к скамьям во время праздников. Вот и теперь Эйрик велел украсить ими скамьи. Пока продолжался пир, Торгест не сводил глах с этих досок. После пира гости стали разъезжаться. Эйрик дал каждому богатые подарки, как было принято в то время.
Торгесту достался золотой перстень.
– Красивый перстень, – сказал Торгест. – Да и пир был хорош.
Но люди стали бы еще больше прославлять твою щедрость, если бы ты дал мне вместо перстня вот эти скамьевые доски. Уж очень они мне приглянулись.
– Это чресчур, – сказал Эйрик. – Ведь таких досок нет больше ни у кого в Исландии. Торвальд, мой отец, добыл их в викингском походе, когда воевал на юге, в Стране Франков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26