И совершенно не правильно думать, будто он демонстрировал уроки безответственности и беспечности. В отличие от некоторых современных кумиров молодежи Чарли, я думаю, оказывал положительное влияние. Я хочу, чтобы люди помнили это и… и…
–..и тот несчастный случай.
Эти слова, сказанные им так мягко, зловеще повисли в воздухе. Кирстен низко опустила голову, ее подбородок почти касался груди.
– Да.
Рэйлан кинулся к ящику с дровами и подкинул поленья в огонь. Поставив каминную решетку на место, он отряхнул руки и снова сел у дивана. На этот раз прислонился к дивану спиной. Его плечо оказалось рядом с коленями Кирстен…
– Итак, вы хотели увековечить легенду о Демоне… – начал он фразу, но, не закончив, спросил о другом:
– Кстати, мы как-то заспорили на съемках: кто из спортивных комментаторов придумал ему это прозвище?
Кирстен рассмеялась:
– После того как он стал знаменитым, многие оспаривали эту честь. В действительности никто не знает наверняка. Кто-то когда-то сказал, что в его бесстрашии есть что-то демоническое, дьявольское.
– Значит, какой-то остряк отбросил все лишнее, присоединил к сравнению вашу фамилию, и – вуаля! – вышло неплохо.
Она кивнула.
– Ну хорошо. О чем я говорил до этого? Ах да. Что побудило вас взяться за книгу?
– Я уже сказала.
– Вы объяснили, почему сделали это для него: чтобы прославить его героизм. А вам зачем нужна эта книга?
Рэйлан пожалел, что заставил ее углубиться в прошлое. Ах, если бы статьи, фотографии и кинохроника могли приоткрыть тайну бесстрашной души Демона, то не пришлось бы так мучить его вдову.
Но интуиция артиста, артиста от Бога, которая для многих продюсеров, сценаристов и режиссеров была стихийным бедствием, подсказывала ему, что только Кирстен может дать ответ на загадку, скрывавшуюся за обворожительной улыбкой ее покойного мужа. Рэйлан продолжит свое расследование, даже если для Кирстен это будет очень тяжело. Он проходил и через более сложные испытания, прежде чем докапывался до самой сути в характере своего персонажа.
Перед тем как сниматься в роли бродяги времен Великой депрессии, Рэйлан несколько недель жил в поездах, голодал и попрошайничал. Когда пришлось играть футболиста, он тренировался в команде «Л.А. Рэме» с полной физической нагрузкой, как профессиональный спортсмен. Работая над ролью польского еврея, узника концлагеря, он обрил голову и чуть не довел себя до голодного обморока. Он делал все возможное, чтобы «поставить себя на место» своего героя.
Теперь Рэйлан пытался влезть в шкуру Демона Рамма. Судя по всему, шкура у летчика была очень толстая и жесткая.
– Мне нужно было, чтобы воспоминания улеглись, – сказала она, отвечая наконец на вопрос Рэйлана.
Он посмотрел на Кирстен. Ее взгляд был устремлен на огонь.
– После того несчастного случая всплыло множество проблем, которые требовали внимания. Расследование страховой компании, похороны. – Ее передернуло. – Поднялась такая суматоха! Журналисты что-то вынюхивали, а фанаты вопили, чтобы их допустили до гроба…
Она закрыла лицо маленькими руками с тонкими голубыми прожилками. Ее неподдельное страдание глубоко взволновало Рэйлана. Ему до боли захотелось прикоснуться к этим изящным пальчикам и таким образом попросить прощения за то, что бередит ее раны.
Господи, что же делать? Прижать Кирстен к себе, как ему хотелось, он не мог. Она поняла бы, что это жалость, а Рэйлан знал, гордость не позволит ей принять чью-либо жалость. О том, чтобы зацеловать ее невероятно печальное лицо, не могло быть и речи: легкой, успокаивающей лаской дело не кончилось бы. Он знал, что, если коснется ее губ своими, в этом будет нечто большее, чем просто нежность.
Рэйлан остановился на том, что положил руку на колено под юбкой. В ответ он почувствовал лишь едва заметную дрожь – непроизвольную реакцию. Но Кирстен позволила мужской руке лежать на ее гладком колене.
Ресницы были влажными, но она не плакала.
– Я ощущала полную отстраненность. Я делала все необходимое, но по-настоящему ничего не осознавала. Вы понимаете, что я имею в виду?
Он слегка сжал ее колено. Кожа была нежнее шелка. Ему приходилось волевым усилием удерживать пальцы в неподвижности.
– Америка рыдала во весь голос, а я так не могу. Мне всегда действовала на нервы необходимость быть на виду у публики, но никогда так сильно, как после смерти Чарли. Ужасно оплакивать мужа, зная, что подробный репортаж об этом появится в утренних газетах.
– Написание книги – это способ оплакать его без посторонних, похоронить его, излить невыплаканные слезы. – В шепоте Рэйлана слышалось искреннее сочувствие.
Она тихонько согласилась:
– Как только выйдет книга, а за ней и фильм, я покончу с этим навсегда. Я хочу жить своей жизнью, быть только собой. Я хочу помнить, что я миссис Рамм. Но все остальные об этом должны забыть.
В хрупкой тишине раздавался лишь сухой треск поленьев. Затянувшуюся паузу прервала Элис.
– Кирстен, хочешь, я подам кофе? – поинтересовалась она, остановившись в широком, закруглявшемся вверху дверном проеме.
Кирстен вопросительно посмотрела на Рэйлана. Тот отрицательно покачал головой.
– Спасибо, не надо. Ложись спать, Элис.
Увидимся утром.
Экономка пожелала им спокойной ночи и ушла. «Интересно, – подумал Рэйлан, – заметила ли Элис мою руку, лежащую на колене хозяйки?»
Наверное, Кирстен подумала о том же, потому что положила ногу на ногу и выпрямила спину. Казалось, демаркационная линия между ними была стерта, и теперь женщина хотела провести ее заново, на случай, если этому мужчине рядом вдруг взбредет в голову снова переступить границы.
– Вы уверены, что ничего не хотите? – спросила она, пытаясь вежливостью отвлечь внимание от неловкого движения. – Сладкого или чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. А каким кавалером был Рамм?
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы переключиться с ответа Рэйлана на его вопрос.
– Кавалером?
– Он был вежливым, застенчивым, любвеобильным, агрессивным, экстравагантным, скованным, каким? Какие были его первые слова?
– Ни за что.
– Пожалуйста, Кирстен, мне нужно…
– Я же вам отвечаю! Это первое, что Чарли мне сказал, – «ни за что».
– Так, значит, вы первая заговорили. – Рэйлан оперся локтем о край дивана, положил подбородок на руку и взглянул на Кирстен с улыбкой, которая обольстила бы половину всего населения земного шара. – Расскажите мне об этом.
Она сделала глубокий вздох.
– Я тогда только что получила степень бакалавра и очень любила задирать нос.
– Вы не изменились.
Она угрожающе посмотрела на него, но на губах ее дрожала улыбка.
– Мужчины, которые меня окружали, были в основном интеллектуалы. Подружка как-то пригласила меня в ночной клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
–..и тот несчастный случай.
Эти слова, сказанные им так мягко, зловеще повисли в воздухе. Кирстен низко опустила голову, ее подбородок почти касался груди.
– Да.
Рэйлан кинулся к ящику с дровами и подкинул поленья в огонь. Поставив каминную решетку на место, он отряхнул руки и снова сел у дивана. На этот раз прислонился к дивану спиной. Его плечо оказалось рядом с коленями Кирстен…
– Итак, вы хотели увековечить легенду о Демоне… – начал он фразу, но, не закончив, спросил о другом:
– Кстати, мы как-то заспорили на съемках: кто из спортивных комментаторов придумал ему это прозвище?
Кирстен рассмеялась:
– После того как он стал знаменитым, многие оспаривали эту честь. В действительности никто не знает наверняка. Кто-то когда-то сказал, что в его бесстрашии есть что-то демоническое, дьявольское.
– Значит, какой-то остряк отбросил все лишнее, присоединил к сравнению вашу фамилию, и – вуаля! – вышло неплохо.
Она кивнула.
– Ну хорошо. О чем я говорил до этого? Ах да. Что побудило вас взяться за книгу?
– Я уже сказала.
– Вы объяснили, почему сделали это для него: чтобы прославить его героизм. А вам зачем нужна эта книга?
Рэйлан пожалел, что заставил ее углубиться в прошлое. Ах, если бы статьи, фотографии и кинохроника могли приоткрыть тайну бесстрашной души Демона, то не пришлось бы так мучить его вдову.
Но интуиция артиста, артиста от Бога, которая для многих продюсеров, сценаристов и режиссеров была стихийным бедствием, подсказывала ему, что только Кирстен может дать ответ на загадку, скрывавшуюся за обворожительной улыбкой ее покойного мужа. Рэйлан продолжит свое расследование, даже если для Кирстен это будет очень тяжело. Он проходил и через более сложные испытания, прежде чем докапывался до самой сути в характере своего персонажа.
Перед тем как сниматься в роли бродяги времен Великой депрессии, Рэйлан несколько недель жил в поездах, голодал и попрошайничал. Когда пришлось играть футболиста, он тренировался в команде «Л.А. Рэме» с полной физической нагрузкой, как профессиональный спортсмен. Работая над ролью польского еврея, узника концлагеря, он обрил голову и чуть не довел себя до голодного обморока. Он делал все возможное, чтобы «поставить себя на место» своего героя.
Теперь Рэйлан пытался влезть в шкуру Демона Рамма. Судя по всему, шкура у летчика была очень толстая и жесткая.
– Мне нужно было, чтобы воспоминания улеглись, – сказала она, отвечая наконец на вопрос Рэйлана.
Он посмотрел на Кирстен. Ее взгляд был устремлен на огонь.
– После того несчастного случая всплыло множество проблем, которые требовали внимания. Расследование страховой компании, похороны. – Ее передернуло. – Поднялась такая суматоха! Журналисты что-то вынюхивали, а фанаты вопили, чтобы их допустили до гроба…
Она закрыла лицо маленькими руками с тонкими голубыми прожилками. Ее неподдельное страдание глубоко взволновало Рэйлана. Ему до боли захотелось прикоснуться к этим изящным пальчикам и таким образом попросить прощения за то, что бередит ее раны.
Господи, что же делать? Прижать Кирстен к себе, как ему хотелось, он не мог. Она поняла бы, что это жалость, а Рэйлан знал, гордость не позволит ей принять чью-либо жалость. О том, чтобы зацеловать ее невероятно печальное лицо, не могло быть и речи: легкой, успокаивающей лаской дело не кончилось бы. Он знал, что, если коснется ее губ своими, в этом будет нечто большее, чем просто нежность.
Рэйлан остановился на том, что положил руку на колено под юбкой. В ответ он почувствовал лишь едва заметную дрожь – непроизвольную реакцию. Но Кирстен позволила мужской руке лежать на ее гладком колене.
Ресницы были влажными, но она не плакала.
– Я ощущала полную отстраненность. Я делала все необходимое, но по-настоящему ничего не осознавала. Вы понимаете, что я имею в виду?
Он слегка сжал ее колено. Кожа была нежнее шелка. Ему приходилось волевым усилием удерживать пальцы в неподвижности.
– Америка рыдала во весь голос, а я так не могу. Мне всегда действовала на нервы необходимость быть на виду у публики, но никогда так сильно, как после смерти Чарли. Ужасно оплакивать мужа, зная, что подробный репортаж об этом появится в утренних газетах.
– Написание книги – это способ оплакать его без посторонних, похоронить его, излить невыплаканные слезы. – В шепоте Рэйлана слышалось искреннее сочувствие.
Она тихонько согласилась:
– Как только выйдет книга, а за ней и фильм, я покончу с этим навсегда. Я хочу жить своей жизнью, быть только собой. Я хочу помнить, что я миссис Рамм. Но все остальные об этом должны забыть.
В хрупкой тишине раздавался лишь сухой треск поленьев. Затянувшуюся паузу прервала Элис.
– Кирстен, хочешь, я подам кофе? – поинтересовалась она, остановившись в широком, закруглявшемся вверху дверном проеме.
Кирстен вопросительно посмотрела на Рэйлана. Тот отрицательно покачал головой.
– Спасибо, не надо. Ложись спать, Элис.
Увидимся утром.
Экономка пожелала им спокойной ночи и ушла. «Интересно, – подумал Рэйлан, – заметила ли Элис мою руку, лежащую на колене хозяйки?»
Наверное, Кирстен подумала о том же, потому что положила ногу на ногу и выпрямила спину. Казалось, демаркационная линия между ними была стерта, и теперь женщина хотела провести ее заново, на случай, если этому мужчине рядом вдруг взбредет в голову снова переступить границы.
– Вы уверены, что ничего не хотите? – спросила она, пытаясь вежливостью отвлечь внимание от неловкого движения. – Сладкого или чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. А каким кавалером был Рамм?
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы переключиться с ответа Рэйлана на его вопрос.
– Кавалером?
– Он был вежливым, застенчивым, любвеобильным, агрессивным, экстравагантным, скованным, каким? Какие были его первые слова?
– Ни за что.
– Пожалуйста, Кирстен, мне нужно…
– Я же вам отвечаю! Это первое, что Чарли мне сказал, – «ни за что».
– Так, значит, вы первая заговорили. – Рэйлан оперся локтем о край дивана, положил подбородок на руку и взглянул на Кирстен с улыбкой, которая обольстила бы половину всего населения земного шара. – Расскажите мне об этом.
Она сделала глубокий вздох.
– Я тогда только что получила степень бакалавра и очень любила задирать нос.
– Вы не изменились.
Она угрожающе посмотрела на него, но на губах ее дрожала улыбка.
– Мужчины, которые меня окружали, были в основном интеллектуалы. Подружка как-то пригласила меня в ночной клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39