Николай рассказывал о Соловках, о том, как ехали туда, как строили землянки, об учебе и первых выходах в море.
Василий Михайлович слушал, кивал головой, вздыхал, а иногда удивлялся:
– Скажите, а!
– В конце он справился:
– А фашистские самолеты у вас не бывают?
Ну, это хорошо, если они, подлецы, туда дорогу еще не узнали. Я думаю поехать на Соловки. А что мне здесь делать? Воевать я пока не могу, так хоть с сыном повидаюсь. Сам-то ты когда собираешься обратно уезжать?
– Он еще поживет дома, – вмешалась Алевтина Сергеевна. – Отпуск у него кончится через восемь дней, тогда и поедет.
– А… Конечно, конечно, пускай поживет, отдохнет. – Василий Михайлович расспросил Николая о дороге и сказал, что завтра же оформит документы и отправится в путь. Он ушел, отказавшись от чая.
Вечером, когда к Лизуновым собрались гости, сУрала прилетел Кузьма Антонинович.
– Ну, моряк, как идет служба?
Отец обнял и поцеловал Николая, но при посторонних ни о чем больше спрашивать не стал.
К Николаю пришли Толя, Аркаша, Соня Пет-рухина и Зина Мамусина.
Соня Петрухина не спускала с Николая глаз. Она о чем-то шепталась с Зиной, бледной, застенчивой девочкой, жившей в одном доме с Николаем, через площадку напротив.
Когда закусили и напились чаю, Николай пошел со своими друзьями к себе в комнату.
Соня сказала, что в субботу в школе будет вечер седьмых классов, и Николай обязательно должен на него прийти.
Аркаша предложил написать юнгам письмо, обсудить его на вечере и потом послать с Николаем.
– О чем же мы напишем юнгам? – спросил Толя. – О двойках да пятерках?
– И об учебе напишем, – ответил Аркаша. – Ведь они тоже учатся.
– Учеба учебе рознь, – не сдавался Толя. – Как ты думаешь, Николай?
Николай, конечно, не мог согласиться, чтобы школу юнгов Военно-Морского Флота равняли с гражданской школой. Но он не успел ответить Толе. Его опередила Соня:
– Вот и неправильно. За знания надо везде бороться. А потом это интересно – переписываться с юнгами. Правда, Николай? Ведь вам тоже будет интересно получать от нас письма?
– Да, это неплохо придумано, – согласился Николай. Он уже устал рассказывать про школу юнгов и Соловки, а к нему все приставали с расспросами, и он отвечал неохотно и коротко.
Почти все примерили бушлат и бескозырку Николая. Толе хотелось примерить и тельняшку, но раздеваться при девочках было неудобно. А те заспешили:
– Пойдем, Соня, а то они решат еще и брюки примерять.
Николай пошел проводить девочек. Зина простилась, как только вышли на площадку. Света на лестнице не было. Николай поддерживал Соню за руку, чтобы она в темноте не оступилась.
Когда спустились вниз, Соня спросила:
– На вечер придешь?
– Обязательно приду.
– А ты пораньше. К нам в класс приходи.
– Хорошо.
Николай наклонился и поцеловал Соню в щеку. Она отшатнулась и сказала:
– Ну вот, выдумал тоже. Я скажу матери.
И убежала.
Вскоре гости разошлись. Лежа в постели, Николай слышал, как в столовой нервно ходил отец. Доносились отдельные слова:
– Нехорошо… Не надо было этого делать… Права и обязанности у всех одинаковы… Ты портишь его…
А мать плакала.
35



Вторые сутки катер находился в плавании, далеко от Соловков, в самом горле Белого моря.
В небольшом кубрике свободные от вахты юнги и матросы играли в домино.
Оба дня, пока катер находился в море, серые сплошные тучи не сходили с неба. Густой, как завеса, туман вползал узкой полосой из Баренцова в Белое море.
Гурька смотрел на пенистый кильватерный след, на плотную пелену тумана, на черные цилиндрики небольших глубинных бомб. Две такие бомбы были сброшены накануне с учебной целью, когда была «обнаружена» лодка «врага».
Бомбы взрывались на небольшой глубине. При этом море точно лопалось. Высоким лохматым султаном поднимался водяной столб, а от него молниями разносились во все стороны водяные стрелы.
Навстречу катеру двигался караван транспортов. Громадные грузовые суда шли под охраной эсминцев.
За спиной Гурьки кто-то воскликнул:
– Вот это сила!
Гурька оглянулся и увидел Жору Челнокова. Черные глаза приятеля возбужденно блестели.
– Гурька, а!
Корабли шли неторопливо, точно устали после долгого пути и теперь им уже не надо спешить. Только в стройных с четкими острыми обводами эсминцах угадывалась какая-то порывистость, как будто их придерживали, а им хотелось ринуться вперед.
Над караваном появился самолет.
– Чей это? – спросил Жора.
– Наш, конечно. Если бы немецкий, корабли открыли бы по нему огонь.
– Интересно, немцы нападали на них или не нацадали?
Гурька пошутил:
– А ты спроси. Возьми сигнальные флажки и просемафорь: «Доложите, встречались ли с вами немцы».
– Да, так они и ответят.
А каравану, казалось, не было конца. Десятки кораблей вытянулись в одну кильватерную колонну. Над некоторыми из них невысоко висели серые баллоны аэростатов заграждения. Глаза ребят привлекла броня эсминцев и стройные стволы их орудий. Корабли шли без дыма. Но от работы множества машин над морем стоял глухой утробный гул.
Поднятые винтами кораблей волны докатывались до катера, ударялись о невысокий борт и рассыпались брызгами, сливались с пенистым следом в кильватере.

36

Между тем катеру пора бы уже возвращаться и идти обратно к Соловкам. Но лейтенант Голоща-пов решил дойти до мыса Воронова, через который в Белом море проходит Северный полярный круг.
Юнгам тоже хотелось достичь Полярного круга. Они столько читали об исследователях Северного полюса, о папанинцах, что Северный полярный круг для них казался чем-то очень заманчивым, хотя от него до полюса еще очень и очень далеко.
Тучи на небе сползали на восток, и море посветлело. Белые чайки пролетали над волнами, высматривая добычу. Иногда они падали на воду и оставались на ней, как маленькие комочки ваты.
Гурька спустился в моторное отделение и заступил на вахту. Моторы ровно гудели на одной баритонной ноте. Все было в полном порядке.
Митя Коробков свистнул резким мальчишеским свистом сквозь зубы и, когда Гурька повернулся к нему, поманил его рукой.
– Иди сюда.
Гурька подошел к Мите, вытирая ветошью руки.
– У нас есть предложение, – сказал Митя, показывая глазами на стоявших рядом Жору Челнокова и Петушка. – Вернемся из похода – и на рыбалку. Как ты думаешь?
Петушок спросил:
– А c удочками как быть? Моя осталась в Савватьеве.
Да, самодельные удочки остались в Савватьеве. Когда смена переезжала в кремль, никто не догадался захватить их с собой.
– Удочки сделаем, – успокоил Митя. – Недавно я зашел в магазин. Крючков, лесок, поплавков – прорва! Наверное, еще довоенные.
Гурька спросил:
– А деньги?
Денег ни у кого не имелось. Да на Соловках в них и не было нужды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25