Воздух был теплый, пряный и немножко сыроватый.
Приятели прошли через небольшое болотце. Потом поднялись в гору и добрались до того места, где проходила линия железной дороги. Тут роща обрывалась, и дальше шли овраги и поля.
Лежа под деревом, они разговорились.
- Ты добровольцем пошел? - спросил Сергей.
- Ага, - ответил тот. - Когда отца убили, я убежал и поступил в первый попавшийся отряд.
- Кто убил?.. От кого убежал?
Владимир рассказал о том, как в Луганске к ним нагрянула банда Краснова, а у его отца скрывался раненый коммунист. После чьего-то доноса отца повесили, коммуниста замучили, а он сам, выпрыгнувши из окошка, разбил себе здорово голову, но все же убежал.
- Сволочи какие! - заметил Сергей.
- Ничего не сволочи, - возразил Владимир. - Были бы наши на их месте - то же самое сделали бы.
- То-есть как это?
- А так. Поживешь вот, увидишь. Потому что враги-то мы уж очень непримиримые, - пояснил он. - Конечно, издеваться - вон как петлюровцы: шомполами, нагайками да четвертования шашками, - это мы не будем, но ведь я и сам не задумался бы уничтожить при удобном случае всякого врага.
- Но раненый?
- Раненый? - усмехнулся Владимир. - Посмотрел бы ты, как этот раненый всаживал пулю за пулей из нагана в дверь, когда к нему ломились. Офицер так и тюхнулся. Жаль только, что своя последняя осечку дала. Вот и попался. Нет, брат, - прибавил он, немного подумавши. - Коммунист может быть или у своих - живым, или у врагов - мертвым. А... раненый? Слишком уж это дорого будет ему стоить...
Пока приятели разговаривали, Николай разыскивал тетку.
Соломинка оказалась совсем рядом, и он без труда узнал от первой же повстречавшейся хохлушки, где живет Марья Сергеевна Агорская.
Подошел к беленькому домику с небольшим садом, засаженным кустами сирени, и остановившись заглянул сначала в щелку забора.
За небольшим столиком в саду сидели две женщины и пили чай. Внимательно приглядевшись, он узнал в одной из них свою тетку.
Николай отворил калитку.
Обе старухи испуганно смотрели на него, но он уверенно подходил к столу.
- Здравствуйте, тетя.
- Что?.. Что такое? - с беспокойством спросила одна из сидящих.
- Не узнали, должно быть? Николай, ваш племянник.
- Ах, батюшки мои! - взмахнула тетка руками. - Да откуда же ты? Ну, иди, поцелуемся.
- Эммочка, Эмма, - закричала она после первых приветствий, - иди сюда, беги скорее, смотри, кто к нам пришел.
На ее зов из двери выбежала девушка лет девятнадцати в ситцевом беленьком платьице, с книжкой в руках, и удивленная остановилась.
- Твой двоюродный брат. Да поздоровайся же, чего же столбом стоять?
- Здравствуйте, - подошел к ней Николай, протягивая руку.
- Здравствуйте, - ответила Эмма.
- Да вы что? - вскричала тетка. - Или на балу познакомились? Вместе на стульях верхом катались, а теперь з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!
- Это еще от непривычки, - звонко засмеявшись, сказала Эмма. - Садись пить чай.
Николай сел. Старуха засыпала его разными вопросами.
- Ну, как мать, сестры?
- Ничего, живут.
- А отец? Ох! - вздохнула она, - непутевый он у тебя был. Наверно в большевики пошел.
Николаю ничего не оставалось делать как подтвердить, что отец точно "в большевики пошел".
- А ты что в эдаком облачении? - ткнула она пальцем на его гимнастерку. - Или тоже забрали?
- Забрали, - уклончиво ответил Николай. Он не хотел сразу огорчать ее.
- Вот что... В полку что ли служишь?
- Нет, на курсах учусь.
- Учишься? - протянула она. - Юнкер значит вроде как? Ну, доброволец видно, а то и коммунист, пожалуй?
- Мама, - прервала ее Эмма. - Уже давно звонили. Опоздаете намного.
- Правда, правда, - засуетилась старуха. - Не пропустить бы. Поди уж "от Иоанна" читают.
Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.
Далеко чуть-чуть звонили колокола.
Николай посмотрел на Эмму и улыбнулся.
- Слушайте, то-есть, слушай, - поправился он. - Если бы не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь?
- Пошла бы, - ответила она. - Сегодня служба большая. А ты, должно быть, никогда не ходишь?
- Никогда.
- Почему? Значит правда, что ты - коммунист?
- Правда, Эмма.
- Жаль.
- Почему же? Я так только горжусь этим.
- А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют. А во-вторых - без веры все-таки очень нехорошо.
- Но позволь, - удивился Николай. - Во-первых, почему ты знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.
- Какая же у тебя вера? - засмеялась она. - Уж не толстовская ли?
- Коммунистическая! - горячо ответил Николай. - Вера в свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а земного, нашего царства справедливого труда. А главное, - вера в свои руки и только в собственные силы, с помощью которых мы этого достигнем.
Эмма удивленно посмотрела на него.
- О! Да ты - фанатик.
- А ты - разве нет?
- Нет, - на минуту задумавшись, уклончиво ответила она, потом хотела еще что-то сказать, но промолчала.
- А сознайся, что ведь ты веришь-то больше по привычке? - немного насмешливо сказал Николай.
- А хотя бы и так, - вспыхнув, ответила она, раздосадованная тем, что он так верно ее понял.
Немного помолчали.
- Расскажи мне что-нибудь о Москве, - примирительным тоном сказала Эмма. - Здесь так много разных слухов.
Николай начал довольно сухо, но потом увлекся и разгорячился. Тетка от его рассказа пришла бы в ужас.
Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и ироническая улыбка не сходила с ее губ. Когда же он с жаром стал говорить о рабочих и даже работницах, с оружием в руках защищавших революцию в Питере, она только спросила:
- Но это должно быть в большинстве - испорченные женщины?
- Ты сама испорченная! - вскричал Николай и быстро встал, намереваясь уйти.
- Постой, - мягко взяла она его за руку. - Не сердись.
Николай не ушел, но сидел молча, - рассказывать больше не стал.
- Что ты читаешь? - спросил он, заметив лежавшую на столе книжку с розовой закладкой.
Она подала ему небольшой томик каких-то рассказов и, как бы извиняясь, заметила:
- Это - еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.
- Хочешь, я принесу тебе? - предложил Николай.
- Хорошо, принеси, но только не революционную.
- Как ты предубеждена, Эмма, - засмеялся он.
- Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.
- Я принесу не скучную, а уж относительно мамы - ладь сама, как знаешь, кажется, ты ведь уж не ребенок.
Он встал и добавил:
- Ну, а теперь я пойду.
- Куда ты пойдешь? - остановила его Эмма. - Смотри, какая темнота. Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас. Я тебе постелю на веранде.
Подумав немного, Николай согласился, но предупредил, что чуть-свет уйдет, так как должен быть на утренней поверке.
- Ты придешь, конечно, к нам на праздник? - спросила Эмма, проводив его на веранду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30