они будут защищаться не только потому, что сохранят крепкие нервы и материальные средства для обороны, а и потому, что вы вынудите их наступать.
Роу внимательно слушал физика. Он стоял, ссутулив спину, и хмуро оглядывал окружающих из-под сдвинутых бровей. У него был вид человека, припёртого к стене, но готового защищаться.
Физик, не обращая на него внимания, продолжал:
— Кто бы из вас — англичане, французы, испанцы — ни предоставил янки возможность стрелять с их земли, они явятся, так сказать, участниками в деле и должны быть готовы к тому, что именно их-то в первую очередь и сотрут с лица земли ответные снаряды. Но зато, думаете вы, не пострадает ваш хозяин за океаном. До него, мол, трудно дотянуться. Неправда, и он не вылезет из воды сухим! Доберутся и до него. В общем же вопрос ясен: участь того, кто нападает, и участь того, с чьей земли произведут нападение, не будет отличаться от участи жертвы нападения. — Заметив протестующий жест Винера, Блэкборн повысил голос: — Только последний осел может вообра…
— Вы пророчите пат? — с усмешкой перебил Паркер и покачал головой. — Пата не будет.
— Пата действительно не будет, — отвечал Блэкборн. — Кое-кто из вас, может быть, слышал имя Герберта Уэллса. — Заметив удивлённые взгляды, он пояснил: — Был такой писатель у нас, в Англии. Так вот, под конец жизни он написал трактат под названием «Мысль у предела». В этом трактате он отрицал свою прежнюю точку зрения, высказанную в нескольких романах, будто, несмотря на безумие взаимоистребления, человечество сумеет найти дорогу к будущему более светлому, нежели его настоящее. «Мысль у предела» утверждает, что результатом атомного побоища будет хаос и вечная тьма. Человечество умрёт, и земной шар порастёт бурьяном… если бурьяну удастся пробиться сквозь слой испепелённой земли и расплавленного камня.
— Мы кончим войну во имя торжества нашего общества, — сказал отец Август. — Человечество вернётся ко времени, когда раб был счастлив тем, что трудился на своего господина.
Блэкборн пренебрежительно пожал плечами.
— Вы не дали мне досказать. Я вовсе не разделяю мнения Уэллса, никакого светопреставления, конечно, не произойдёт. Усилия ваши приведут к тому, что война на той стадии, которая кажется вам высшей, окажется отрицанием себя самой. Она станет бессмыслицей. Вы получите… мат!..
— Ну, это уж слишком! — крикнуло сразу несколько человек.
— Валяйте, старина! — пьяно пробормотал Роу.
— Как это ни смешно, но, на мой взгляд, даже если вам удастся зажечь атомную войну, во что я не верю, вы получите мат не только от русских, — сказал Блэкборн, — но и от американцев, от англичан, от французов и немцев… Да, именно так. Из рабочих кварталов Ист-Энда и Веддинга, из Клиши и Ист-Сайда придёт вам конец. — Он оглядел удивлённо молчавших слушателей. — Можно подумать, что вы меня не поняли.
— К сожалению, — медленно процедил сквозь зубы отец Август, — мы вас отлично поняли.
Винер, срываясь на злобный визг, крикнул:
— Пусть американцы усеют атомными установками всю Германию, пусть разрушат всю Европу! Это лучше того, что пророчите вы, Блэкборн…
— И вы думаете тоже спастись по ту сторону океана? — повысив голос, спросил его Блэкборн. — Не выйдет, доктор! Не выйдет! Вы и есть тот нож, которым американский Шейлок хочет вырезать кусок нашего мяса. — Он внезапно умолк и потёр лоб. — Впрочем, это частность. Это наши с ними счёты: англичан с Америкой, — миллионов простых англичан с шестьюдесятью семействами Уолл-стрита. И дело даже не в этих счетах и… даже не в вас. — При этих словах в голосе старого учёного зазвучало такое негодование и презрение такой силы, что слушатели один за другим, помимо своей воли, поднялись из-за стола и стояли теперь одни с растерянными, другие с сердито сосредоточенными лицами. — Разумеется, вопрос стоит гораздо шире и гораздо страшней, чем наши с вами счёты. Вы вооружили Гитлера, на вас кровь миллионов. Вы хотите повторения? Его не будет! Клянусь жизнью: не будет! Кровь первой же жертвы заставила бы массы схватить вас, как преступников, и вы подохли бы от животного страха, прежде чем на вашу шею накинули бы петлю! Я… презираю вас так, как только в силах презирать человек… Презираю!
Блэкборн круто повернулся и, не оглядываясь, вышел.
Среди насторожённой тишины, воцарившейся в комнате, послышались шаркающие шаги Роу. Пытаясь держаться прямо, он направился к Паркеру. Его затуманенный спиртом мозг уже отказывался держать волю в обычном повиновении. Звериная ненависть и бессильная зависть заливали сознание Роу: некогда хозяин полумира, англичанин был уже почти на побегушках у этого паршивого фабриканта жевательной резинки, явившегося из-за океана, чтобы вырвать у него из горла самые жирные куски.
Приблизившись к Паркеру и широко расставив ноги, чтобы придать устойчивость своему покачивающемуся телу, Роу хрипло крикнул:
— Ж-жаль, очень ж-жаль, что старик смылся, а то бы я ему сказал, кто он такой… — Роу угрожающе взмахнул рукою вслед удалившемуся Блэкборну, и это движение едва не стоило ему потери равновесия. — Да, ч-чорт побери, я отметаю всю эту болтовню — она не для меня. И ч-чорт его дери… и… и вас всех вместе с ним! — Роу топнул ногой и ударил себя в грудь. — Права или не права, но это моя страна! И будь я проклят, если обменяю текущий счёт в Английском банке на омлет из яичного порошка!.. Американский Шейлок!.. Он испортил нам всю лавочку, так пусть убирается к чорту. Без него мы тут справлялись со своими делами. Англия была Англией, а не посадочной площадкой для «Летающих крепостей». И у этой чортовой Германии тоже было место под солнцем. С нею мы кое-как поделили бы и колонии, и все прочее… А заокеанскому Шейлоку захотелось и Германии, и Англии, и наших колоний… Не выйдет! Вот с чем господин Шейлок вернётся к себе… — Роу выдернул руку из кармана и показал Паркеру кукиш. — И пусть уходит, пока не поздно. Мы ещё не выплюнули свои зубы за борт, как вам хотелось бы этого. Мы ещё не разучились кусаться… А у бульдога мёртвая хватка.
Никто не обратил внимания на замечание, сквозь зубы брошенное священником в сторону Паркера:
— Пьяный болтает то, что думает трезвый.
Согласно кивнув, Паркер встал и, медленно приближаясь к Роу, вынул руки из карманов. Только теперь по налившимся кровью мутным глазам американца можно было видеть, что он тоже пьян.
— Э, бросьте, старина, храбриться! — крикнул ему Роу. — Мы тут, в Старом Свете, тоже не забыли, что такое сжатые кулаки. — И он, продолжая опираться о стенку, сделал усилие принять позицию боксёра. — Сказать вам откровенно, джентльмены, все мы очутились в положении охотника, поймавшего медведя за хвост: держать тошно, а отпустить страшно…
Удар паркеровского кулака угодил Роу в челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Роу внимательно слушал физика. Он стоял, ссутулив спину, и хмуро оглядывал окружающих из-под сдвинутых бровей. У него был вид человека, припёртого к стене, но готового защищаться.
Физик, не обращая на него внимания, продолжал:
— Кто бы из вас — англичане, французы, испанцы — ни предоставил янки возможность стрелять с их земли, они явятся, так сказать, участниками в деле и должны быть готовы к тому, что именно их-то в первую очередь и сотрут с лица земли ответные снаряды. Но зато, думаете вы, не пострадает ваш хозяин за океаном. До него, мол, трудно дотянуться. Неправда, и он не вылезет из воды сухим! Доберутся и до него. В общем же вопрос ясен: участь того, кто нападает, и участь того, с чьей земли произведут нападение, не будет отличаться от участи жертвы нападения. — Заметив протестующий жест Винера, Блэкборн повысил голос: — Только последний осел может вообра…
— Вы пророчите пат? — с усмешкой перебил Паркер и покачал головой. — Пата не будет.
— Пата действительно не будет, — отвечал Блэкборн. — Кое-кто из вас, может быть, слышал имя Герберта Уэллса. — Заметив удивлённые взгляды, он пояснил: — Был такой писатель у нас, в Англии. Так вот, под конец жизни он написал трактат под названием «Мысль у предела». В этом трактате он отрицал свою прежнюю точку зрения, высказанную в нескольких романах, будто, несмотря на безумие взаимоистребления, человечество сумеет найти дорогу к будущему более светлому, нежели его настоящее. «Мысль у предела» утверждает, что результатом атомного побоища будет хаос и вечная тьма. Человечество умрёт, и земной шар порастёт бурьяном… если бурьяну удастся пробиться сквозь слой испепелённой земли и расплавленного камня.
— Мы кончим войну во имя торжества нашего общества, — сказал отец Август. — Человечество вернётся ко времени, когда раб был счастлив тем, что трудился на своего господина.
Блэкборн пренебрежительно пожал плечами.
— Вы не дали мне досказать. Я вовсе не разделяю мнения Уэллса, никакого светопреставления, конечно, не произойдёт. Усилия ваши приведут к тому, что война на той стадии, которая кажется вам высшей, окажется отрицанием себя самой. Она станет бессмыслицей. Вы получите… мат!..
— Ну, это уж слишком! — крикнуло сразу несколько человек.
— Валяйте, старина! — пьяно пробормотал Роу.
— Как это ни смешно, но, на мой взгляд, даже если вам удастся зажечь атомную войну, во что я не верю, вы получите мат не только от русских, — сказал Блэкборн, — но и от американцев, от англичан, от французов и немцев… Да, именно так. Из рабочих кварталов Ист-Энда и Веддинга, из Клиши и Ист-Сайда придёт вам конец. — Он оглядел удивлённо молчавших слушателей. — Можно подумать, что вы меня не поняли.
— К сожалению, — медленно процедил сквозь зубы отец Август, — мы вас отлично поняли.
Винер, срываясь на злобный визг, крикнул:
— Пусть американцы усеют атомными установками всю Германию, пусть разрушат всю Европу! Это лучше того, что пророчите вы, Блэкборн…
— И вы думаете тоже спастись по ту сторону океана? — повысив голос, спросил его Блэкборн. — Не выйдет, доктор! Не выйдет! Вы и есть тот нож, которым американский Шейлок хочет вырезать кусок нашего мяса. — Он внезапно умолк и потёр лоб. — Впрочем, это частность. Это наши с ними счёты: англичан с Америкой, — миллионов простых англичан с шестьюдесятью семействами Уолл-стрита. И дело даже не в этих счетах и… даже не в вас. — При этих словах в голосе старого учёного зазвучало такое негодование и презрение такой силы, что слушатели один за другим, помимо своей воли, поднялись из-за стола и стояли теперь одни с растерянными, другие с сердито сосредоточенными лицами. — Разумеется, вопрос стоит гораздо шире и гораздо страшней, чем наши с вами счёты. Вы вооружили Гитлера, на вас кровь миллионов. Вы хотите повторения? Его не будет! Клянусь жизнью: не будет! Кровь первой же жертвы заставила бы массы схватить вас, как преступников, и вы подохли бы от животного страха, прежде чем на вашу шею накинули бы петлю! Я… презираю вас так, как только в силах презирать человек… Презираю!
Блэкборн круто повернулся и, не оглядываясь, вышел.
Среди насторожённой тишины, воцарившейся в комнате, послышались шаркающие шаги Роу. Пытаясь держаться прямо, он направился к Паркеру. Его затуманенный спиртом мозг уже отказывался держать волю в обычном повиновении. Звериная ненависть и бессильная зависть заливали сознание Роу: некогда хозяин полумира, англичанин был уже почти на побегушках у этого паршивого фабриканта жевательной резинки, явившегося из-за океана, чтобы вырвать у него из горла самые жирные куски.
Приблизившись к Паркеру и широко расставив ноги, чтобы придать устойчивость своему покачивающемуся телу, Роу хрипло крикнул:
— Ж-жаль, очень ж-жаль, что старик смылся, а то бы я ему сказал, кто он такой… — Роу угрожающе взмахнул рукою вслед удалившемуся Блэкборну, и это движение едва не стоило ему потери равновесия. — Да, ч-чорт побери, я отметаю всю эту болтовню — она не для меня. И ч-чорт его дери… и… и вас всех вместе с ним! — Роу топнул ногой и ударил себя в грудь. — Права или не права, но это моя страна! И будь я проклят, если обменяю текущий счёт в Английском банке на омлет из яичного порошка!.. Американский Шейлок!.. Он испортил нам всю лавочку, так пусть убирается к чорту. Без него мы тут справлялись со своими делами. Англия была Англией, а не посадочной площадкой для «Летающих крепостей». И у этой чортовой Германии тоже было место под солнцем. С нею мы кое-как поделили бы и колонии, и все прочее… А заокеанскому Шейлоку захотелось и Германии, и Англии, и наших колоний… Не выйдет! Вот с чем господин Шейлок вернётся к себе… — Роу выдернул руку из кармана и показал Паркеру кукиш. — И пусть уходит, пока не поздно. Мы ещё не выплюнули свои зубы за борт, как вам хотелось бы этого. Мы ещё не разучились кусаться… А у бульдога мёртвая хватка.
Никто не обратил внимания на замечание, сквозь зубы брошенное священником в сторону Паркера:
— Пьяный болтает то, что думает трезвый.
Согласно кивнув, Паркер встал и, медленно приближаясь к Роу, вынул руки из карманов. Только теперь по налившимся кровью мутным глазам американца можно было видеть, что он тоже пьян.
— Э, бросьте, старина, храбриться! — крикнул ему Роу. — Мы тут, в Старом Свете, тоже не забыли, что такое сжатые кулаки. — И он, продолжая опираться о стенку, сделал усилие принять позицию боксёра. — Сказать вам откровенно, джентльмены, все мы очутились в положении охотника, поймавшего медведя за хвост: держать тошно, а отпустить страшно…
Удар паркеровского кулака угодил Роу в челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129