Сорвал с нее печать, развернул свиток Какое-то время молча всматривался в пергамент, затем нахмурился.
— Тайнопись. Ничего не поймешь. Не для нашего брата писание писано, не нам его читать.
Через его плечо в свиток заглянул Андрей, недоуменно передернул плечами.
— Читаю по-русски и польски, разумею письмо фряжское и татарское, а такого еще не видывал. Ни одного слова, ни единой буквицы, одни какие-то закавыки.
— Тайнопись это, — повторил еще раз Григорий, сворачивая пергамент. — Каждая закавыка — буквица иль даже слово, а вот какие — для сего ключ знать надо. По этому делу особая наука имеется, только я ей не обучен.
— Ты не обучен, зато боярин Боброк ее знает, — уверенно заявил Дорош. — Князь Данило не раз говорил, что Дмитрий Волынец всем хитростям обучен и все науки превзошел. Коли так, послание быстрей к нему доставить надо…
4
Однако атаман переоценил способности боярина. Получив грамоту и оставшись наедине с князем Данилой, Боброк долго смотрел на столбцы непонятных ему знаков, после чего отложил пергамент.
— Выходит, зря мы охотились за этой писулькой? — спросил князь, указывая на грамоту
— Нет, догадывался я, что грамота должна быть с хитростью, и захватил с собой из Москвы одного ученого грека-схимника. Уж он воистину все тайны сущего постиг. Он и займется посланием.
— А коли не осилит ордынского да литовского секрета?
— Тогда плохо наше дело. Впрочем, у нас с тобой сейчас иная забота: доставить эту грамоту тому, кому она предназначалась. Желательно как можно скорее.
У князя Данилы от удивления округлились глаза.
— Вернуть послание Ягайле? Зачем мы его тогда отбивали?
— Отвечу. Охотясь за грамотой, мы узнали, как поддерживают между собой связь Орда и Литва. Но чтобы Ягайло не заподозрил ничего неладного и не изменил свою тайнопись, нам и следует вернуть ему захваченную грамоту. Причем сделать это так, дабы у него не возникло подозрений, что она побывала в наших руках.
— Однако как свершить подобное? Мамаево посольство перебито до единого человека, гонец без головы, печать с грамоты сорвана.
— Предоставь сию заботу мне, князь. Лучше скажи, имеется ли человек, которому ты доверял бы, как себе? Хочу послать его на опасное дело. Могут ждать его смерть и пытки, а посему никак нельзя в нем ошибиться.
— Такой человек есть, боярин. Атаман, что отбил грамоту.
В глазах Боброка мелькнуло удивление.
— Ты говоришь о Дороше? Но что связывает тебя, родовитого русского князя, с безродным степным ватажником? Отчего он у тебя в такой чести?
Князь Данило задумчиво потер переносицу.
— Сомневаешься в моих словах, боярин? Ладно, слушай. Давно это случилось, десяток лет назад. Настигли однажды в лесу мои челядники беглого холопа, ловок и преисполнен ярости он был. Крепко отбивался, двоих или троих моих людей рогатиной своей зацепил. Да только скрутили его мои молодцы и привели ко мне на расправу. Молчал он, волком на всех смотрел, да нам не нужны были его слова. Потому что еще два дня тому назад присылал ко мне боярин Векша гонцов, и те рассказали, что один из холопов из-за опозоренной невесты подстерег ее обидчика, старшего боярского сына, и хотел его жизни решить. Однако тот, раненый, сумел от него ускакать, а холоп после того в бега подался.
И доставили челядники ко мне как раз этого холопа, поднявшего руку на своего паныча. А наши законы ты знаешь, боярин: за кровь своих челядников я мог беглеца сам насмерть забить или отдать псам порвать, а мог вернуть на расправу к бывшему хозяину, боярину Векше. Только не сделал я ни того, ни другого. Велел его накормить, напоить, укрыть подальше от чужих глаз. А через время, темной ночью, дал ему коня, саблю, харчей на дорогу, проводил до степного порубежья и отпустил на все четыре стороны… Не забыл он той встречи, боярин, однажды и меня от лихой беды спас. С тех пор держимся мы друг дружки, всегда на помощь один другому приходим. Ежели нужен тебе верный человек, положись на Дороша смело. Порукой тому мое княжеское слово.
Некоторое время Боброк раздумывал, потом медленно скатал пергамент в свиток, положил сверху сорванную печать.
— Что ж, князь, коли ты веришь атаману, мне верить и Бог велел. Теперь послушай, что за мысль мне в голову пришла…
Поглаживая пышную бороду, боярин Векша с нескрываемым интересом рассматривал стоявшего напротив него атамана Дороша. Да, сильно изменился за последнее время его бывший холоп. Пожалуй, ничего не осталось от вчерашнего челядника в этом бравом плечистом молодце с дерзкими глазами.
— Не признаешь, боярин? — с усмешкой спросил Дорош, вдоволь насмотревшись и сам на Векшу.
— Узнал, как не узнать, — важно проговорил тот. — Изменился ты знатно. Никогда не подумаешь, что мой беглый холоп.
Атаман весело блеснул зубами.
— Пустые слова молвишь, боярин. Не твой холоп я, а вольный человек и сам себе хозяин. Так что забывай при мне это слово.
Рука Векши замерла на бороде, он нахмурился.
— Кому дерзишь, холоп? Или позабыл, что я твой боярин? По плетям соскучился?
Положив ладонь на рукоять сабли, Дорош громко рассмеялся.
— Очнись, боярин, где зришь своего холопа? — Атаман моментально согнал с лица улыбку, его глаза стали колючими. — Еще раз говорю тебе и запомни хорошо мои слова: не твой челядник, а казачий атаман Дорош стоит перед тобой, вольный человек, у которого только один хозяин — он сам. Не вспоминай былого, боярин, не береди душу, не тревожь память. Не то свистну — и раскатают мои ватажники твои терема по бревнышку, искоренят до последнего твое змеиное племя. Не накликай на собственную голову беду, боярин.
Выпучив глаза, забыв закрыть от испуга рот, внимал Векша словам Дороша. Когда тот смолк, он дрожащей рукой перекрестил сначала его, потом себя.
— Свят, свят, о чем говоришь, атаман? Прости за глупое слово, невзначай, по привычке вырвалось из уст. Разве поминаю я прошлое, заросло уже все быльем, кануло в Лету. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.
— Вот так будет лучше, боярин. Поскольку не былое пришел ворошить я, не о старом говорить с тобой. Сдается, что можем мы сегодня помочь друг другу в одном важном деле.
В глазах Векши зажглись огоньки любопытства, он выжидающе склонил набок голову.
— Чем смогу — помогу, — обрадованно сказал он. — Все, что только в моих силах, сделаю для дорогого гостя, казачьего атамана. С чем явился ко мне? — переходя на деловой тон, спросил он.
Дорош подозрительно покосился на четверых боярских челядников, стоявших у двери с копьями в руках, однако Векша успокаивающе махнул рукой.
— Говори смело. Что при них сказано, то навсегда похоронено.
— Коли так, слушай. Казак — вольная птица, а посему не сидит на одном месте. Нет поэтому у меня и моих другов-товарищей лугов и пашен, не имеется у нас кузниц и сукноделен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Тайнопись. Ничего не поймешь. Не для нашего брата писание писано, не нам его читать.
Через его плечо в свиток заглянул Андрей, недоуменно передернул плечами.
— Читаю по-русски и польски, разумею письмо фряжское и татарское, а такого еще не видывал. Ни одного слова, ни единой буквицы, одни какие-то закавыки.
— Тайнопись это, — повторил еще раз Григорий, сворачивая пергамент. — Каждая закавыка — буквица иль даже слово, а вот какие — для сего ключ знать надо. По этому делу особая наука имеется, только я ей не обучен.
— Ты не обучен, зато боярин Боброк ее знает, — уверенно заявил Дорош. — Князь Данило не раз говорил, что Дмитрий Волынец всем хитростям обучен и все науки превзошел. Коли так, послание быстрей к нему доставить надо…
4
Однако атаман переоценил способности боярина. Получив грамоту и оставшись наедине с князем Данилой, Боброк долго смотрел на столбцы непонятных ему знаков, после чего отложил пергамент.
— Выходит, зря мы охотились за этой писулькой? — спросил князь, указывая на грамоту
— Нет, догадывался я, что грамота должна быть с хитростью, и захватил с собой из Москвы одного ученого грека-схимника. Уж он воистину все тайны сущего постиг. Он и займется посланием.
— А коли не осилит ордынского да литовского секрета?
— Тогда плохо наше дело. Впрочем, у нас с тобой сейчас иная забота: доставить эту грамоту тому, кому она предназначалась. Желательно как можно скорее.
У князя Данилы от удивления округлились глаза.
— Вернуть послание Ягайле? Зачем мы его тогда отбивали?
— Отвечу. Охотясь за грамотой, мы узнали, как поддерживают между собой связь Орда и Литва. Но чтобы Ягайло не заподозрил ничего неладного и не изменил свою тайнопись, нам и следует вернуть ему захваченную грамоту. Причем сделать это так, дабы у него не возникло подозрений, что она побывала в наших руках.
— Однако как свершить подобное? Мамаево посольство перебито до единого человека, гонец без головы, печать с грамоты сорвана.
— Предоставь сию заботу мне, князь. Лучше скажи, имеется ли человек, которому ты доверял бы, как себе? Хочу послать его на опасное дело. Могут ждать его смерть и пытки, а посему никак нельзя в нем ошибиться.
— Такой человек есть, боярин. Атаман, что отбил грамоту.
В глазах Боброка мелькнуло удивление.
— Ты говоришь о Дороше? Но что связывает тебя, родовитого русского князя, с безродным степным ватажником? Отчего он у тебя в такой чести?
Князь Данило задумчиво потер переносицу.
— Сомневаешься в моих словах, боярин? Ладно, слушай. Давно это случилось, десяток лет назад. Настигли однажды в лесу мои челядники беглого холопа, ловок и преисполнен ярости он был. Крепко отбивался, двоих или троих моих людей рогатиной своей зацепил. Да только скрутили его мои молодцы и привели ко мне на расправу. Молчал он, волком на всех смотрел, да нам не нужны были его слова. Потому что еще два дня тому назад присылал ко мне боярин Векша гонцов, и те рассказали, что один из холопов из-за опозоренной невесты подстерег ее обидчика, старшего боярского сына, и хотел его жизни решить. Однако тот, раненый, сумел от него ускакать, а холоп после того в бега подался.
И доставили челядники ко мне как раз этого холопа, поднявшего руку на своего паныча. А наши законы ты знаешь, боярин: за кровь своих челядников я мог беглеца сам насмерть забить или отдать псам порвать, а мог вернуть на расправу к бывшему хозяину, боярину Векше. Только не сделал я ни того, ни другого. Велел его накормить, напоить, укрыть подальше от чужих глаз. А через время, темной ночью, дал ему коня, саблю, харчей на дорогу, проводил до степного порубежья и отпустил на все четыре стороны… Не забыл он той встречи, боярин, однажды и меня от лихой беды спас. С тех пор держимся мы друг дружки, всегда на помощь один другому приходим. Ежели нужен тебе верный человек, положись на Дороша смело. Порукой тому мое княжеское слово.
Некоторое время Боброк раздумывал, потом медленно скатал пергамент в свиток, положил сверху сорванную печать.
— Что ж, князь, коли ты веришь атаману, мне верить и Бог велел. Теперь послушай, что за мысль мне в голову пришла…
Поглаживая пышную бороду, боярин Векша с нескрываемым интересом рассматривал стоявшего напротив него атамана Дороша. Да, сильно изменился за последнее время его бывший холоп. Пожалуй, ничего не осталось от вчерашнего челядника в этом бравом плечистом молодце с дерзкими глазами.
— Не признаешь, боярин? — с усмешкой спросил Дорош, вдоволь насмотревшись и сам на Векшу.
— Узнал, как не узнать, — важно проговорил тот. — Изменился ты знатно. Никогда не подумаешь, что мой беглый холоп.
Атаман весело блеснул зубами.
— Пустые слова молвишь, боярин. Не твой холоп я, а вольный человек и сам себе хозяин. Так что забывай при мне это слово.
Рука Векши замерла на бороде, он нахмурился.
— Кому дерзишь, холоп? Или позабыл, что я твой боярин? По плетям соскучился?
Положив ладонь на рукоять сабли, Дорош громко рассмеялся.
— Очнись, боярин, где зришь своего холопа? — Атаман моментально согнал с лица улыбку, его глаза стали колючими. — Еще раз говорю тебе и запомни хорошо мои слова: не твой челядник, а казачий атаман Дорош стоит перед тобой, вольный человек, у которого только один хозяин — он сам. Не вспоминай былого, боярин, не береди душу, не тревожь память. Не то свистну — и раскатают мои ватажники твои терема по бревнышку, искоренят до последнего твое змеиное племя. Не накликай на собственную голову беду, боярин.
Выпучив глаза, забыв закрыть от испуга рот, внимал Векша словам Дороша. Когда тот смолк, он дрожащей рукой перекрестил сначала его, потом себя.
— Свят, свят, о чем говоришь, атаман? Прости за глупое слово, невзначай, по привычке вырвалось из уст. Разве поминаю я прошлое, заросло уже все быльем, кануло в Лету. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.
— Вот так будет лучше, боярин. Поскольку не былое пришел ворошить я, не о старом говорить с тобой. Сдается, что можем мы сегодня помочь друг другу в одном важном деле.
В глазах Векши зажглись огоньки любопытства, он выжидающе склонил набок голову.
— Чем смогу — помогу, — обрадованно сказал он. — Все, что только в моих силах, сделаю для дорогого гостя, казачьего атамана. С чем явился ко мне? — переходя на деловой тон, спросил он.
Дорош подозрительно покосился на четверых боярских челядников, стоявших у двери с копьями в руках, однако Векша успокаивающе махнул рукой.
— Говори смело. Что при них сказано, то навсегда похоронено.
— Коли так, слушай. Казак — вольная птица, а посему не сидит на одном месте. Нет поэтому у меня и моих другов-товарищей лугов и пашен, не имеется у нас кузниц и сукноделен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32