Может, это правда, а может, и нет, только Крис склонен был поверить Блессингу. А ежели ренегаты снова захватят Барду, ей уже не спастись.
Глава 17
Над безмолвной землей вставала луна. Величественное спокойствие ночи снизошло на дикие просторы Запада, и, подъезжая к форту Сандерс, Криспин Мэйо не слышал ни звука. Только цокот конских копыт.
Странное чувство отчужденности владело юношей, чувство острой, щемящей тоски по чему-то, не имеющему названия… может быть, это ночь виновата? Или здешний край?
Да, он — иммигрант из другой страны, но чувство отчужденности вызвано отнюдь не этим. Крис уже не считал себя чужаком; это — его земля, он принадлежит ей, ибо за последнюю неделю заслужил это право; он знает, что в родные края уже не вернется. Он не из графства Корк, нет, он — человек Запада. Странная отчужденность — это только смутное ощущение, не более; определить его трудно, а объяснить — еще труднее.
Теперь при нем было оружие, и много, но револьверы и винтовки уже не напоминали юноше о своем присутствии. За . последние дни они словно стали частью его самого, казались продолжением руки. Жители этой земли носят оружие не для того, чтобы угрожать ближнему своему, но для того, чтобы отстаивать собственную свободу. Хозяева этой земли только что победили в кровопролитной войне за независимость, и независимость эту не желали утратить. Так что оружие для защиты свобод и прав должно быть под рукой.
Вдалеке замерцали огни.
Форт Сандерс, Ларами, несколько окрестных ранчо. Какими уютными и приветливыми кажутся освещенные окна одинокому ночному всаднику! Ничего, может, еще повезет, может, еще настанет день, когда он, Крис, войдет в такой дом, зажжет спичку, снимет ламповое стекло, затеплит фитиль собственной лампы, присядет отдохнуть в собственной гостиной. Юноша уже ощущал горьковатый запах дыма, ароматы горячей стряпни; блаженно вздохнув, он вытянет под столом ноги. Отдохнет… помечтает, вставая время от времени, чтобы подбросить бревно или помешать, угли в собственном очаге.
Не раз и не два на пути юноши встречались освещенные окна, но одинокие дома эти принадлежали другим людям. Проезжая мимо очередного ранчо, Крис замедлил коня. Хозяин как раз выходил из хлева, держа в одной руке фонарь, в другой — ведерко молока. Незнакомец неспешно побрел к дому, под ноги ему нимбом ложился слабый свет: такой покойный и гостеприимный, не свет небес, нет, но свет дома и мира.
Сейчас заскрипит отворяемая дверь, потом закроется за хозяином, и снова воцарится усыпляющий мрак. Этот человек устроится в кресле, расслабится, возьмет в руки газету или книгу или тихонько побеседует с женой.
— Да сохранится это на веки вечные, — проговорил Крис вслух. — Да сохранится на веки вечные, Господи, ибо это — самые прекрасные мгновения жизни человеческой.
Ирландец проехал по улице Ларами к платной конюшне; грум лениво скосил глаза на полуночного гостя. Крис натянул поводья. — У меня тут жеребец Бреннана, — сообщил он. — Конь мне еще понадобится.
— Да знаю я этого жеребца, — отозвался конюх. — И тебя знаю. Видел поединок своими глазами.
— Позаботься о жеребце. Мне надо повидаться с Бреннаном. — Крис спешился, держа в руках охапку винтовок. — В городе все тихо? Генералы вернулись?
— Не шумнее, чем обычно, Генералы вернулись, и поохотились они на славу: и на бизонов, и на человека.
— А Бреннан?
— Эти тоже приехали, и тоже поохотились всласть, тут ты мне поверь! Привезли гору трупов, и несколько пленных, и захваченных лошадей тоже. — Грум скосил глаза. — И не надо мне говорить, мальчик, что жеребцу необходим уход: а то я сам не вижу! Я ухаживал за конями получше этого еще до того, как тебя от груди отняли.
— Так займись им. Что до груди, меня растили, обмакивая кулак в молоко.
— Кулаки твои я видал! Здорово ты с ними управляешься, хотя кондуктору ты насолил изрядно. Ему нравилось быть первым силачом в округе. Он-то думал, что все ему позволено. А ты взял да все ему испортил!
Криспин Мэйо пересек улицу. Отряхнул штаны, а затем и куртку. Снял котелок и пригладил рукой волосы… мизинец словно огнем обожгло. Придирчиво оглядел заветный головной убор.
Отличный был котелок, ничего не скажешь! Лучшего у него отроду не водилось, а теперь вот в тулье зияет дыра! Ну что ж, лучше здесь, чем ниже. Новую шляпу он как-нибудь добудет…
Бреннан стоял за стойкой. В зубах у него торчала черная сигара. Владелец салуна поглядел мимо нее на Криса, затем водрузил на стойку кружку пива.
— Держи-ка, Мэйо! Когда за человеком охотишься, в глотке пересыхает.
— Барда Маклин в форте?
— Спроси кого другого. Так мне и скажут! Думаю, что да. Сегодня только и разговоров, что о бизонах да о ренегатах. — Бреннан подтолкнул кружку к гостю. — А где тебя черти носили? Мы облазили все окрестности и решили было, что ты валяешься мертвый где-нибудь в зарослях, а вороной убежал либо украден.
— Меня ранили, так что в драке поучаствовать не довелось. С вороным все в порядке. Но главные злодеи по-прежнему на свободе, хотя нескольких я прикончил. Я слышал, что сегодня ночью Парли попытается похитить Барду Маклин.
— Вот идиот! Неужели он никогда не уймется?
— Я говорил с человеком по имени Пэрри Блессинг, с тем, что разъезжает верхом на породистой кобылке. Он мне об этом и рассказал.
— Ты его убил?
— Нет. Я перевязал ему ногу, которую сам же и продырявил, а потом послал на все четыре стороны. Мне ужасно приглянулась кобылка, и я боялся, что если начну стрелять в него, то попаду в лошадь, так что я его отпустил.
— Лошадка классная: смирная, послушная, а уж бегает и прыгает так, что загляденье! Я уж и откупить ее пытался, и украсть думал, и в карты рассчитывал выиграть… но он кобылку не ставит. Ружье, рубашку, даже седло — что угодно, но только не кобылку. — Бреннан покачал головой, неохотно признавая за Блессингом достойное восхищения качество.
— Я поеду в форт. Мне надо поговорить с полковником.
Крис допил пиво. Он устал, устал смертельно. Даже это красочное выражение не передавало всей интенсивности его чувства. Нет, это не смертельная усталость, но смертельно-гробовая, если угодно. Однако же, отворачиваясь от стойки, юноша размышлял только об одном: как его примут в форте.
Конечно, ему не поверят. Похитить девушку из форта, где кишмя кишат солдаты, представляется делом абсолютно невероятным. Впрочем, Парли в достаточной мере безумен, чтобы отважиться на подобное, а к нему присоединятся и Дел Робб, и наверняка — Мюррей.
Сзади раздался голос Бреннана.
— Крис, в городе кипят страсти. Людям это все уже в печенках сидит, на улицах несколько раз затевались перестрелки. Нечестная игра, баловство с оружием — горожане этого терпеть не станут! Люди устали. А у Сэма Кокинса полно подлых дружков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53