На ручье бобер построил запруду, отчего ручей превратился в небольшое озерцо, а рядом с запрудой зверек выстроил свой домик. Майк тоже напился из ручья, и, пока серый отдыхал, он стоял, прислушиваясь к тишине и наблюдая за бобром, который, рассекая спокойную гладь озерца, тащил в зубах зеленую ветку, чтобы спрятать ее на дне — он уже начал готовиться к зиме, когда гладь пруда окажется скованной льдом.
Майк вернулся к серому и, вдев ногу в стремя, сказал:
— Ну что, малыш, нам пора.
Серый начал спускаться по тропе, усыпанной сосновыми иглами. Внезапно вынырнув из-под сосен, тропа превратилась в узкий уступ, идущий вдоль круто обрывающейся вниз стены ущелья. Одно стремя задевало камень, другое висело над пропастью. Глубина обрыва была больше тысячи футов — до нижнего уступа, а затем еще около тысячи до дна ущелья. Серый был хорошим горным конем и, аккуратно ступая, шел там, где, казалось бы, пройти невозможно. Наконец тропинка снова нырнула в заросли леса.
На тропу упали тени, и Майк увидел белую скалу, о которой его предупреждал Бен. Он резко свернул налево, протиснулся в узкую щель между утесами и спустился вниз по склону. Его конь просто подогнул ноги и заскользил — они остановились только у подножия столовой горы. Теперь перед ним расстилалась длинная, уходящая вниз долина.
Из травы взлетела птица, пролетела вперед и села на дерево, мимо которого должен был проехать Майк. Некоторое время она летела за ним — должно быть, знала: там, где люди, всегда найдется что-нибудь съедобное, а может, она просто искала компанию.
— Некогда, старина, — сказал Майк. — Солнце скоро сядет, а мне еще ехать и ехать.
Он устал, да и серый будет идти теперь все медленнее, но с этим ничего не поделаешь.
Успеет ли он? И как все произойдет? А если не успеет, что тогда? При этой мысли у него внутри все похолодело — подобного ощущения он никогда еще не испытывал. Но он знал, что сделает. Он выследит их всех, каждого по отдельности, сколько бы времени это ни заняло и куда бы ни завел его их след. Он их отыщет. И убьет.
Майк двигался вперед, осторожно объезжая завалы из камней, которые, веками скатываясь с вершин, замерли здесь, на пологом склоне. Тропа петляла — то взбиралась наверх, то ныряла вниз, и Майк задумался о том, что его ждет.
Ему никогда не доводилось принимать участия в перестрелках. Он вытащил револьвер и выстрелил в Фернандеса автоматически, он знал — тогда ему просто повезло. В перестрелке придется стрелять в живых людей, которые будут стрелять в ответ. Как отреагирует его тело, если оно окажется прошито свинцом? Он должен подумать об этом и принять решение раз и навсегда. Если пуля попадет в него, ему надо выстоять и выстрелить в ответ.
Он знал людей, в которых попала не одна пуля и которые тем не менее продолжали стрелять. Коул Янгер в Нортфилде получил одиннадцать ранений и скрылся с места перестрелки, чтобы выжить, но в конце концов сел в тюрьму. Каждый из его братьев получил по несколько ранений, и все-таки они остались в живых. Если они смогли сделать это, сможет и он.
Перрин и Дакроу — он должен убить этих двоих, потому что они опаснее всех. Если их не станет, остальные могут просто разбежаться. Что бы ни случилось, он должен их убить. Он не может умереть раньше них.
Внезапно лес распахнулся, и Майк оказался на краю бездонной синей пропасти под названием Гранд-каньон. Он натянул поводья и ахнул от восторга. Даже уставший конь насторожился. То тут, то там из голубой дымки, которая становилась все синее, выступали, как острова из океана, красные скалы, верхушки которых были залиты последними лучами заходящего солнца.
Серый устал от долгого пути, но Майк снова направил его вниз по тропе, которая опять пошла по узкому карнизу, нависавшему над бездонной пропастью. Серый спокойно двигался вперед, будто бы зная, что его задача уже почти выполнена.
Майк задремал в седле и через какое-то время почувствовал, что конь резко остановился. Он ощущал сырость, поднимающуюся со дна каньона, слышал шум воды, прорывающейся сквозь каменные утесы. Впереди он увидел квадрат света, падающий из окна.
— Эй, в доме! — крикнул он, спешившись.
Дверь открылась.
— Кто здесь?
— Майк Бастиан! — Он направился к дому, держа в руке винтовку. — По поручению Бена Карри!
Человек отступил в дом. Это был индеец из племени навахо, старик, но глаза у него были яркие и проницательные. И они испытующе уставились на Майка.
— Мне нужна лошадь. Я хочу пересечь реку сегодня ночью.
Старый индеец хмыкнул.
— Это невозможно. Ночью нельзя пересечь реку.
— Ночью должна быть луна. Когда она взойдет, я начну переправу.
Навахо пожал плечами.
— Поешь. Тебе нужно поесть.
— А лошади есть?
Снова смешок.
— Если тебе нужен конь, он на другой стороне реки. Там живет мой брат. У него лошади, самые лучшие лошади. Поешь, — опять предложил он, — а потом отдохни. Когда встанет луна, я скажу тебе. — Он помолчал. — Никто никогда не пытался пересечь реку ночью. Думаю, это невозможно.
Майк Бастиан прислушался к реву воды. Ни человек, ни лошадь не могут переплыть эту реку, лодка тоже. Он сказал это вслух, и старый индеец снова хмыкнул.
— Если ты пересечешь ее, то на проволоке.
— На проволоке?
— Сейчас спи. Тебе нужен сон. Увидишь.
Проволока? Майк покачал головой. Это невозможно. Это смешно. Старик шутит.
Он подошел к койке и лег, глядя в темноту, освещаемую огнем очага. Шум бегущей воды сразу же заполнил собой ночь, • и Майк уснул.
А во сне на него шел человек с красными глазами, стреляя сразу из двух стволов…
Глава 12
Сидя на кухне, Борден Чантри взглянул в сторону железнодорожной станции. Когда через город прокладывали железную дорогу, рельсы, к счастью, прошли в пятидесяти ярдах от его дома — он мог пить кофе, завтракать или ужинать и одновременно наблюдать за тем, кто сошел с поезда или сел в него. Конечно, это случалось нечасто. Четыре дня из пяти поезд всего лишь давал гудок и проезжал мимо, не останавливаясь.
Чантри любил смотреть на проезжающие поезда, и Бесс тоже. Сейчас она принесла ему кофе и опять заговорила о своем:
— Подумай серьезно, Борден, это не то место, где можно растить мальчика.
— Я сам вырос на Западе.
— Ты — совсем другое дело. Тебе нравится так жить, но для Тома я хочу другой жизни. Хочу, чтобы он ходил в школу на Востоке, чтобы он получил хорошее образование. Я не хочу, чтобы он рос, загоняя коров и стреляя из револьвера.
Чантри снова бросил взгляд в сторону станции. Он понимает ее, но что ему делать на Востоке? Она просто не думает об этом. Где бы он ни был, он всегда был кем-то, но лишь потому, что жил на Западе. Там, на Востоке, он сможет только управлять конюшней или стать разнорабочим. Он знал кузнечное ремесло, но это не то занятие, которым можно прокормиться в тех краях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40