А вот я, парень, тебя знаю и поэтому сейчас же велю принести чего-нибудь немецкого, например, изысканного мозельского вина.
— Здесь подают такое?
Он посмотрел через плечо, разглядывая меня из-под кустистых, начинающих седеть бровей.
— Ага, и такое, и какое только пожелаешь. И запомни, за все я плачу сам.
Мы сидели за дощатым столом, к которому были придвинуты грубо сколоченные скамьи. Это был самый обычный захолустный кабак, где все было устроено наспех и кое-как, без особой заботы об удобстве невзыскательной публики. Высокий здоровяк принес и поставил перед нами на стол бутылку, но мой радушный хозяин жестом приказал унести ее обратно.
— Желаю белого мозельского, вина изысканного, с тонким вкусом.
— Только для тебя, — ворчливо проговорил подавальщик, — у нас его почти совсем не осталось.
Когда подавальщик ушел, бородач посмотрел на меня через стол. Теперь у меня появилась возможность разглядеть его.
Мысленно я отметил, что хотя он, пожалуй, будет фунтов на тридцать потяжелее меня и дюйма на четыре пониже, но сложен плотно и мускулист. У него была темная с проседью борода. Его широкое, волевое лицо покрывал бронзовый загар, а взгляд был насмешлив и чуть высокомерен, как если бы его обладатель относился ко всему вокруг со снисходительной иронией. У него были огромные, сильные руки, переделавшие, наверное, много самой тяжелой работы, а также не один раз выручавшие своего обладателя в драке.
— Я бы сказал, что мы как два корабля посреди океана: встречаемся, поднимаем флаги, а затем расходимся, и каждый идет своим курсом. Дружище, ты мне сразу пришелся по душе, а я не могу пить в одиночестве и разговаривать сам с собой, хотя, видит Бог, пару раз было со мной и такое.
Он пронзительно взглянул на меня.
— Ты не моряк, хотя и мог бы им стать. И надолго здесь?
— Думаю задержаться еще на день или на два, — ответил я.
Я выбрал себе место в углу, он сел напротив. Мы оба сидели боком к комнате.
— И куда потом?
— Плимут. Есть такое место на побережье, которое когда-то было частью Вирджинии. Теперь его называют Новой Англией или собираются называть.
— Эге, знаю я это место. Компания чудиков, поющих псалмы, да?
— Они приехали позже. Первые поселенцы были гораздо проще. — Бутылка вина была холодной. Первым делом он наполнил мой бокал, затем налил и себе. — Но мой дом не там. Я живу в горах, на западе Каролины.
Он пожал плечами.
— Какие названия! Я слышал их, но сам о тех землях ничего не знаю. И как вам там живется?
— Охотимся. В лесах много дичи. Возделываем землю и собираем неплохие урожаи. Это еще не обжитой, благодатный край.
— А дикари?
— И они есть, если вам так угодно их называть. У них совершенно другая, своя жизнь, и они ею вполне довольны. Я бы, пожалуй, смог жить и среди них, хотя тогда мне очень недоставало бы книг.
— Вот! Так я и знал! Я ведь сразу почувствовал в тебе родственную душу. — Он поднял свой бокал. — Ты не поверишь, но двадцать с лишним лет назад я учился в Кембридже и к тому же был одним из прилежнейших школяров. Я должен был стать священником.
— И что?
Он снова передернул плечами.
— Что? Я встретил женщину. Тогда я был еще слишком молод, а она, хоть и была постарше, но особым умом не отличалась. Кончилось все тем, что нас застали вдвоем… Между нами ничего не было, но в это никто не поверил, и ее муж нанял несколько головорезов, чтобы те убили меня.
Он осушил стакан и наполнил его снова.
— Я был один, когда на меня напали, но я был сильным, а они, по-видимому, посчитали меня беспомощным сопляком. Короче, двоих я заколол шпагой и был вынужден бежать. И вот теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, я оказался здесь.
Он глядел на меня поверх своего стакана, и в его глазах читалась все та же снисходительная ирония.
— Подозреваю, что мне все же следует назвать свое имя. Хотя бы то, под которым я наиболее известен. Меня зовут Рейф Богардус.
— Хорошее имя. А я Кин Ринг Сэкетт.
Он усмехнулся.
— Тем хуже для тебя. Ты мне уже почти понравился.
— Хуже для меня?
— Хуже не бывает. И если бы я не был на мели и не нуждался в деньгах, то никогда бы не стал этого делать. Честное слово, не стал бы.
— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
— Не понимаешь? И напрасно, Кин Сэкетт. Кому еще как не тебе следовало бы это понимать, потому что, видишь ли, мне заплатили, чтобы я тебя убил.
Я был изумлен.
— Убил меня?
— Тебя. Здесь… и сегодня же.
Глава 17
Теперь настал мой черед смеяться.
— Допивай свое вино, — сказал я.
Он глядел на меня холодно и настороженно.
— Ты что, рассчитываешь, что я с него опьянею?
— Нет, конечно же! Просто я вижу, что оно тебе очень нравится, и поэтому было бы слишком жестоко с моей стороны не дать тебе перед смертью насладиться его букетом.
Он улыбнулся одними глазами и смерил меня холодным, расчетливым взглядом.
— Чтоб ты знал, Сэкетт, я самый лучший фехтовальщик во всем Порт-Ройяле. Да что там Порт-Ройял, во всей Европе мне нет равных.
— Я в этом не сомневаюсь. Но смею заметить, что сейчас ты не в Европе, да и, насколько мне известно, далеко не все великие фехтовальщики проживают в Порт-Ройяле. В конце концов, — я сделал широкий жест рукой, — все они лишь мелкая сошка. Только и умеют, что саблей махать и рубить сплеча. Что с них взять?
— А в Каролине?
— Там мало кто владеет шпагой. Мы отдаем предпочтение мушкету и пистолетам.
— И что теперь?
— Посмотрим. Жаль, конечно, ты был неплохим собеседником, и я думал, что мы сможем поговорить о книгах и о тех, кто их пишет, об истинных магах и шарлатанах, о древних богах и героях. А семья у тебя есть?
Он лишь отмахнулся.
— С тех пор много воды утекло. Они давно обо мне забыли.
— Значит, одной заботой будет меньше.
— Ты это о чем? — Он сурово взглянул на меня.
— О том, что мне не придется утруждаться и отправлять им весточку о твоей смерти или отсылать туда твои пожитки — если, конечно, у тебя что-то есть за душой.
— Ты дурак, — раздраженно заявил он. — Несешь какую-то околесицу.
Я не спеша поднес к губам свой наполовину опустевший бокал, пригубил вино и отставил посудину, выигрывая таким образом время. Вне всякого сомнения, он был превосходным фехтовальщиком и был уверен в собственных силах. В Вирджинии, Каролине или в Плимуте было мало таких. Истинные мастера клинка еще не начали пересекать океан, чтобы обосноваться на новом месте. Конечно, и среди нас были первоклассные воины, такие, как капитан Джон Смит. Но вне всякого сомнения, Богардус — если это и в самом деле было его имя — был уверен в победе.
Мне нечасто доводилось браться за шпагу, хотя с самого детства отец учил меня фехтовать — также, как в свое время его отец, мой дед, учил его. Я считаю, мне крупно повезло, что в детстве у меня были такие учителя, как Джублейн, Джереми Ринг и конечно же Саким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Здесь подают такое?
Он посмотрел через плечо, разглядывая меня из-под кустистых, начинающих седеть бровей.
— Ага, и такое, и какое только пожелаешь. И запомни, за все я плачу сам.
Мы сидели за дощатым столом, к которому были придвинуты грубо сколоченные скамьи. Это был самый обычный захолустный кабак, где все было устроено наспех и кое-как, без особой заботы об удобстве невзыскательной публики. Высокий здоровяк принес и поставил перед нами на стол бутылку, но мой радушный хозяин жестом приказал унести ее обратно.
— Желаю белого мозельского, вина изысканного, с тонким вкусом.
— Только для тебя, — ворчливо проговорил подавальщик, — у нас его почти совсем не осталось.
Когда подавальщик ушел, бородач посмотрел на меня через стол. Теперь у меня появилась возможность разглядеть его.
Мысленно я отметил, что хотя он, пожалуй, будет фунтов на тридцать потяжелее меня и дюйма на четыре пониже, но сложен плотно и мускулист. У него была темная с проседью борода. Его широкое, волевое лицо покрывал бронзовый загар, а взгляд был насмешлив и чуть высокомерен, как если бы его обладатель относился ко всему вокруг со снисходительной иронией. У него были огромные, сильные руки, переделавшие, наверное, много самой тяжелой работы, а также не один раз выручавшие своего обладателя в драке.
— Я бы сказал, что мы как два корабля посреди океана: встречаемся, поднимаем флаги, а затем расходимся, и каждый идет своим курсом. Дружище, ты мне сразу пришелся по душе, а я не могу пить в одиночестве и разговаривать сам с собой, хотя, видит Бог, пару раз было со мной и такое.
Он пронзительно взглянул на меня.
— Ты не моряк, хотя и мог бы им стать. И надолго здесь?
— Думаю задержаться еще на день или на два, — ответил я.
Я выбрал себе место в углу, он сел напротив. Мы оба сидели боком к комнате.
— И куда потом?
— Плимут. Есть такое место на побережье, которое когда-то было частью Вирджинии. Теперь его называют Новой Англией или собираются называть.
— Эге, знаю я это место. Компания чудиков, поющих псалмы, да?
— Они приехали позже. Первые поселенцы были гораздо проще. — Бутылка вина была холодной. Первым делом он наполнил мой бокал, затем налил и себе. — Но мой дом не там. Я живу в горах, на западе Каролины.
Он пожал плечами.
— Какие названия! Я слышал их, но сам о тех землях ничего не знаю. И как вам там живется?
— Охотимся. В лесах много дичи. Возделываем землю и собираем неплохие урожаи. Это еще не обжитой, благодатный край.
— А дикари?
— И они есть, если вам так угодно их называть. У них совершенно другая, своя жизнь, и они ею вполне довольны. Я бы, пожалуй, смог жить и среди них, хотя тогда мне очень недоставало бы книг.
— Вот! Так я и знал! Я ведь сразу почувствовал в тебе родственную душу. — Он поднял свой бокал. — Ты не поверишь, но двадцать с лишним лет назад я учился в Кембридже и к тому же был одним из прилежнейших школяров. Я должен был стать священником.
— И что?
Он снова передернул плечами.
— Что? Я встретил женщину. Тогда я был еще слишком молод, а она, хоть и была постарше, но особым умом не отличалась. Кончилось все тем, что нас застали вдвоем… Между нами ничего не было, но в это никто не поверил, и ее муж нанял несколько головорезов, чтобы те убили меня.
Он осушил стакан и наполнил его снова.
— Я был один, когда на меня напали, но я был сильным, а они, по-видимому, посчитали меня беспомощным сопляком. Короче, двоих я заколол шпагой и был вынужден бежать. И вот теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, я оказался здесь.
Он глядел на меня поверх своего стакана, и в его глазах читалась все та же снисходительная ирония.
— Подозреваю, что мне все же следует назвать свое имя. Хотя бы то, под которым я наиболее известен. Меня зовут Рейф Богардус.
— Хорошее имя. А я Кин Ринг Сэкетт.
Он усмехнулся.
— Тем хуже для тебя. Ты мне уже почти понравился.
— Хуже для меня?
— Хуже не бывает. И если бы я не был на мели и не нуждался в деньгах, то никогда бы не стал этого делать. Честное слово, не стал бы.
— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
— Не понимаешь? И напрасно, Кин Сэкетт. Кому еще как не тебе следовало бы это понимать, потому что, видишь ли, мне заплатили, чтобы я тебя убил.
Я был изумлен.
— Убил меня?
— Тебя. Здесь… и сегодня же.
Глава 17
Теперь настал мой черед смеяться.
— Допивай свое вино, — сказал я.
Он глядел на меня холодно и настороженно.
— Ты что, рассчитываешь, что я с него опьянею?
— Нет, конечно же! Просто я вижу, что оно тебе очень нравится, и поэтому было бы слишком жестоко с моей стороны не дать тебе перед смертью насладиться его букетом.
Он улыбнулся одними глазами и смерил меня холодным, расчетливым взглядом.
— Чтоб ты знал, Сэкетт, я самый лучший фехтовальщик во всем Порт-Ройяле. Да что там Порт-Ройял, во всей Европе мне нет равных.
— Я в этом не сомневаюсь. Но смею заметить, что сейчас ты не в Европе, да и, насколько мне известно, далеко не все великие фехтовальщики проживают в Порт-Ройяле. В конце концов, — я сделал широкий жест рукой, — все они лишь мелкая сошка. Только и умеют, что саблей махать и рубить сплеча. Что с них взять?
— А в Каролине?
— Там мало кто владеет шпагой. Мы отдаем предпочтение мушкету и пистолетам.
— И что теперь?
— Посмотрим. Жаль, конечно, ты был неплохим собеседником, и я думал, что мы сможем поговорить о книгах и о тех, кто их пишет, об истинных магах и шарлатанах, о древних богах и героях. А семья у тебя есть?
Он лишь отмахнулся.
— С тех пор много воды утекло. Они давно обо мне забыли.
— Значит, одной заботой будет меньше.
— Ты это о чем? — Он сурово взглянул на меня.
— О том, что мне не придется утруждаться и отправлять им весточку о твоей смерти или отсылать туда твои пожитки — если, конечно, у тебя что-то есть за душой.
— Ты дурак, — раздраженно заявил он. — Несешь какую-то околесицу.
Я не спеша поднес к губам свой наполовину опустевший бокал, пригубил вино и отставил посудину, выигрывая таким образом время. Вне всякого сомнения, он был превосходным фехтовальщиком и был уверен в собственных силах. В Вирджинии, Каролине или в Плимуте было мало таких. Истинные мастера клинка еще не начали пересекать океан, чтобы обосноваться на новом месте. Конечно, и среди нас были первоклассные воины, такие, как капитан Джон Смит. Но вне всякого сомнения, Богардус — если это и в самом деле было его имя — был уверен в победе.
Мне нечасто доводилось браться за шпагу, хотя с самого детства отец учил меня фехтовать — также, как в свое время его отец, мой дед, учил его. Я считаю, мне крупно повезло, что в детстве у меня были такие учителя, как Джублейн, Джереми Ринг и конечно же Саким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66