Так мы дошли до Тверской и наткнулись на милицейский патруль. Менты узнали народного любимца. «Миша, что надо?» – «Водки!» – ответил любимец. Нас посадили в машину, мы развернулись к «Елисеевскому», подъехали к служебному входу, где какой-то дядя Вася выдал нам водки, и на этой же милицейской машине мы приехали обратно к театру. О художественных достоинствах фильма «Душа», думаю, говорить не стоит по причине отсутствия таковых. Тем не менее участие «Машины» сделало фильм лидером проката. Но даже нас самих коробили свойственные режиссеру Стефановичу «небрежности». В редчайших случаях, когда участникам группы позволялось сказать какую-то реплику в кадре, ее озвучивали другие актеры. Помните, узнаваемый Макаревич открывает рот, и… слышится совершенно не знакомый никому голос. И это лишь одна из десятков «мелочей», на которые режиссер не обращал внимания. Как-то раз жена Макара Алка спросила, сколько лет Стефановичу. Узнав, что всего сорок три, сказала: «Жаль, что такой молодой, сколько еще говна снимет…»
Что касается музыки к кино, которую, в основном, написал Макаревич (его часто приглашали знакомые режиссеры, которым нужно было известное имя), то музыку эту аранжировал и записывал, как правило, я. Я приезжал в студию, ставилась задача «из говна сделать конфетку», а затем все записывалось. В составе группы «Воскресенье» мне довелось участвовать в записи саундтрека к фильму «Мэри Поппинс, до свидания!». Работали мы с блестящим композитором Максимом Дунаевским. А потом самостоятельно я записал музыку к мультфильму «Кошкин дом». Но в титрах к нему стоит фамилия Дунаевского. Максим ничего у меня не узурпировал, наоборот, сильно помог мне. В те времена музыку к фильмам, как правило, разрешалось записывать только принадлежащую членам Союза Композиторов, до которого мне было как до Луны. Я упросил его подписаться под тем, что придумал, так что музыка все-таки вышла. Фильмов, в которых тем или иным образом участвовала «Машина времени», – десятки. Большинство из них, к сожалению, плохие. Если говорить о художественных лентах, то они были очень плохими. Документальные снимались хорошо только в последние годы нашей совместной работы (например, концерт к 30-летию «Машины» в «Олимпийском»). Может быть, это оттого, что просто у людей не было денег и техники, чтобы что-то снять нормально, а может быть, от отсутствия Искры Божьей у людей типа Стефановича.
Самая последняя киносъемка оказалась для меня самой прибыльной. Мы незадолго до моего исключения из группы снимались в документальном фильме. Как я понимаю, финансировал его Союз Правых Сил. Когда меня выгнали, разговора о гонорарах за участие в фильме не было. И вот, года через два, приезжает вдруг ко мне Саша Кутиков и привозит восемь тысяч долларов. Не знаю, какой механизм вдруг сработал и почему Макаревич не замылил эти деньги, но я их получил. В то время они мне даже сильно помогли, так что я снова зауважал кино, которое, правда, сейчас только смотрю, и то по телевизору.
Если возвращаться к «душевным» временам, то скажу, что уходу Ованеса Мелик-Пашаева из «Машины времени» предшествовала почти детективная история, о которой никто пока еще не рассказывал. История была следующая. Мы искали инструмент «Hohner clavinet D-6». Очень хотели его купить. У Макара на Ленинском раздается звонок. Вежливый мужской голос говорит: «Андрей, вы знаете, я слышал, что вы интересуетесь клавишными «Hohner». Я только что прилетел из Америки и привез такой аппарат. Готов продать его вам за пять тысяч рублей». И это при том, что меньше семи такой аппарат никак не стоил. Человек явно знал и порядок цен, и жадность Макара. Правда, он сказал, что сейчас находится в Шереметьеве и ждет своего рейса, чтобы лететь дальше, но пара часов у него якобы есть. В общем, Макаревич повелся на это дело, договорились они встретиться в аэропорту. Мы с Мелик-Пашаевым в это время как раз сидели у него. Макар кричит: «Все, быстро едем в Шереметьево забирать синтезатор. Всего пять тысяч!» Я поинтересовался, не слишком ли дешево, на что получил безапелляционный ответ, что в том-то и кайф, чтобы взять дешевле. А еще мы с Ваней поинтересовались, знаком ли Макару звонивший, на что тот ответил, что его не знает, но тот-то говорит как старый знакомый.
Сели мы в машину Ваника, добрались буквально минут за тридцать. У какого места назначена встреча Макаревич спросить как-то не удосужился, сказал, что тот знает его в лицо и сам подойдет. Бродит Макар вокруг аэропорта, торгует своей физиономией…
И тут я Ванику говорю: «Если тут и есть тот человек, который должен узнать Макара в лицо, то он сейчас наверняка звонит своему партнеру по телефону-автомату и говорит, чтобы тот не торопился выносить все из квартиры Макара. И как в воду глядел! Мы торчали там полчаса, потом решили уехать. А по дороге я ознакомил со своей версией Макара. Когда мы приехали к нему на Ленинский, 37, квартира 146, дверь была открыта, а из квартиры вынесено все. Шубы, аппаратура, даже тайник с деньгами был обнаружен и аккуратно вскрыт. Естественно, что навел на квартиру и организовал это кто-то из «своих». Макаревич тут же принял во внимание фигуру Мелик-Пашаева и написал заявление в милицию, в котором отмечал, что, когда мы выезжали со двора, Ваник делал кому-то особые знаки. Нас с ним вызывали в ментовскую контору на Шаболовку, где рассказали о подозрениях Макара и сказали, что будут искать. Но не нашли. С тех пор между Макаревичем и Мелик-Пашаевым пробежала черная кошка и прежние отношения стали невозможны.
Кстати, обвинять своих друзей-приятелей в краже Макаревичу было не впервой. В начале 70-х годов Сиро Кавагое – отец Сергея Кавагое – привез из Японии невиданный электроогран «Айстон». Инструмент был замечательный, звучал здорово, но был каким-то не совсем «битловским». Но если прислушаться к «Битлз», «Энималз» и прочим, то органные партии у них были. Так что Кавагое стал играть на органе, а за барабанами сидел Макс Капитановский.
Через некоторое время орган украли. Макар не придумал ничего лучшего, как обвинить в краже «русского Джимми Хендрикса» – Игоря Дегтярюка. Естественно, что тот оказался ни при чем, а воров вскоре поймали. Но осадок-то, осадок остался, и Андрей долго не разговаривал с Дегтярюком. Кстати, на суде по поводу кражи этого органа произошел замечательный случай. Судья никак не подозревал, что бывают такие фамилии как Кавагое и поэтому громко провозгласил: «Свидетель Кавадос! Вам слово». С тех пор ветераны рока иногда зовут Каву Кавадосом.
Скажу честно, подозрительность Макаревича обламывала многих. Если эта патология начала развиваться в начале семидесятых, то, представляете себе, каких высот она достигла через десять лет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61