Сам же он перешел реку напротив франков.
В другой раз я видел его, когда на нас сделала набег конница Махмуда ибн Караджи. Мы были на некотором расстоянии от города, а всадники Махмуда оказались ближе к нему. Я присутствовал при сражении и сам участвовал в бою. Я надел кольчугу, сел на лошадь и взял копье. Отец же, да помилует его Аллах, ехал на муле. Я спросил его: «О господин мой, разве ты не сядешь на коня?» – «Сяду», – отвечал он, но продолжал ехать, как прежде, не волнуясь и не торопясь. Я боялся за него и приставал к нему, чтобы он сел на коня. Наконец мы достигли города, а он все ехал на своем муле. Когда враги ушли и мы оказались в безопасности, я сказал отцу: «О господин мой, ты видел, что враг находится между нами и городом, и не садился на какую-нибудь запасную лошадь. Я говорил тебе, а ты не слушал». – «Дитя мое, – отвечал он мне, – в моем гороскопе сказано, что мне не суждено испугаться».
Мой отец, да помилует его Аллах, был весьма сведущ в звездах, несмотря на свою богобоязненность, благочестие, вечный пост и чтение Корана. Он усиленно побуждал меня изучать науку о звездах, но я не соглашался и противился этому. Он говорил мне: «Выучи хоть названия звезд, когда какие из них восходят и заходят». Он показывал мне звезды и называл их имена. [110]
Военная хитрость франков
Мне пришлось видеть такой пример храбрости наших людей и их самолюбия в бою. Однажды утром, во время утренней молитвы, мы увидели конный отряд франков человек в десять. Они подъехали к воротам нашего города, прежде чем их открыли, и спросили привратника: «Как называется этот город?» (А ворота были деревянные с перекладинами, и привратник стоял за ними.) Он отвечал им: «Шейзар». Тогда они пустили в него через щели в воротах несколько стрел и повернули обратно, погнав коней рысью. Мы сели на коней, и дядя, да помилует его Аллах, первый вскочил в седло, я был с ним, а франки, не смущаясь, подвигались вперед. Нас догнало несколько всадников из нашего войска, и я сказал дяде: «Если ты прикажешь, я возьму нескольких товарищей, погонюсь за франками и опрокину их, пока они еще недалеко». Мой дядя был опытнее меня в военном деле и сказал мне: «Нет, едва ли в Сирии найдется франк, который не знал бы Шейзара! Это хитрость». Он позвал двух всадников из нашего войска, сидевших на быстрых конях, и сказал им: «Поезжайте, обыщите Телль-Мильх!» А это было обычное место засад франков.
Когда всадники приблизились к нему, на них выскочило все войско Антиохии. Мы поспешно двинулись к [111] франкам, желая воспользоваться случаем, прежде чем затихнет бой. С нами были Джум‘а нумейрит и его сын Махмуд. А Джум‘а был нашим героем и шейхом. Его сын Махмуд попал в середину франкского войска, и Джум‘а закричал: «О доблестные всадники; мой сын!» Мы вернулись с ним с отрядом в шестнадцать всадников и поразили копьями шестнадцать франкских рыцарей. Мы вывели нашего товарища из их среды, но смешались с франками, продолжая бой до тех пор, пока кто-то из наших не схватил голову сына Джум‘ы под мышку. Он был освобожден благодаря одному из хороших ударов копьем. [112]
Насмешка судьбы
Несмотря на это, пусть никто не полагается на свою храбрость и не кичится своей смелостью. Клянусь Аллахом, я как-то совершил вместе с дядей, да помилует его Аллах, набег на Апамею. Случилось так, что ее воины вышли из города, чтобы проводить караван. Они отправили его и вернулись, а мы встретили их и убили около двадцати человек. Я увидел Джум‘у нумейрита, да помилует его Аллах, в теле которого засела половина копья. Оно ударило в подседельник, прошло через его край, вонзилось в бедро Джум‘ы в его задней части и там сломалось. Я испугался, но Джум’а сказал: «Не беда! Я цел». Он схватил копье за зубцы и вытащил его из тела. И он, и его лошадь были невредимы.
«О Абу Махмуд, – сказал я, – мне хочется подъехать поближе к крепости и посмотреть на нее». – «Поезжай», – сказал я, и мы с ним поехали, пустив коней рысью. Когда мы подъехали к крепости, то вдруг увидали восемь франкских рыцарей на дороге, проходящей над площадью: с возвышения нельзя было опуститься иначе, как по этой дороге. «Постой, – воскликнул Джум‘а. – я покажу тебе, как с ними разделаюсь». – «Это несправедливо, – возразил я, – мы [113] поедем на них вместе». – «Поезжай!» – крякнул он. Мы бросились на них и обратили их в бегство. Потом мы вернулись, воображая, что совершили нечто такое, чего никто, кроме нас, не в состоянии сделать. Нас было двое, а мы обратили в бегство восемь франкских рыцарей!
Мы остановились опять на этом пригорке и смотрели на крепость, как вдруг какой-то человек неожиданно взобрался наверх по этому крутому подъему; у него в руках был лук и стрелы. Он стал пускать их в нас, а у нас не было к нему дороги. Мы бросились бежать и, клянусь Аллахом, не верили, что ускользнем от него благополучно и наши лошади останутся невредимы, Возвращаясь, мы въехали на луга около Апамеи и угнали оттуда большую добычу: буйволов, быков и овец. Мы вернулись, и сердце мое болело из-за этого пешего воина, который обратил нас в бегство, так как у нас не было к нему дороги. И как это один пехотинец обратил нас в бегство, когда мы сами заставили бежать восемь франкских всадников! [114]
Исцеление благодаря ране
Однажды я присутствовал при том, как на нас напал небольшой отряд конницы Кафартаба. Мы ринулись на них, жаждая сразиться с ними, так как их было мало, но они спрятали против нас засаду, где были их главные силы. Те, кто напал на нас, бросились в бегство, и мы их преследовали, незаметно отдалившись от города. Тут засада выскочила на нас, а те, кого мы гнали, повернули обратно. Мы увидели, что, если мы побежим, они опрокинут нас всех, и встретили их лицом к лицу, и Аллах даровал нам победу над ними. Мы опрокинули восемнадцать всадников. Некоторые из них были ранены и умерли, а некоторые, получив удар копьем, падали с коня невредимыми. У других были ранены лошади, и они стоили на ногах. Те, которые оказались на земле и остались невредимы, обнажили мечи и держались на месте, ударяя мечом всякого, кто проезжал мимо. Джум‘а нумейрит, да помилует его Аллах, проезжал мимо одного из них. Тот подбежал к нему и ударил его по голове, на которой была надета одна шапочка. Удар прорвал шапочку и рассек ему лоб; оттуда полилась кровь. Когда она остановилась, рана осталась открытой, точно рыбий рот. Я встретил его, когда сражение с франками еще продолжалось, и спросил: «О Абу Махмуд, отчего ты не забинтуешь рану?» – «Не время теперь бинтовать и перевязывать раны», – отвечал [115] Джум‘а. На лице у него всегда была черная тряпка: он страдал воспалением глаз, и жилки в них были красны. Когда же он получил эту рану, из нее вышло так много крови, что глаза перестали его беспокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
В другой раз я видел его, когда на нас сделала набег конница Махмуда ибн Караджи. Мы были на некотором расстоянии от города, а всадники Махмуда оказались ближе к нему. Я присутствовал при сражении и сам участвовал в бою. Я надел кольчугу, сел на лошадь и взял копье. Отец же, да помилует его Аллах, ехал на муле. Я спросил его: «О господин мой, разве ты не сядешь на коня?» – «Сяду», – отвечал он, но продолжал ехать, как прежде, не волнуясь и не торопясь. Я боялся за него и приставал к нему, чтобы он сел на коня. Наконец мы достигли города, а он все ехал на своем муле. Когда враги ушли и мы оказались в безопасности, я сказал отцу: «О господин мой, ты видел, что враг находится между нами и городом, и не садился на какую-нибудь запасную лошадь. Я говорил тебе, а ты не слушал». – «Дитя мое, – отвечал он мне, – в моем гороскопе сказано, что мне не суждено испугаться».
Мой отец, да помилует его Аллах, был весьма сведущ в звездах, несмотря на свою богобоязненность, благочестие, вечный пост и чтение Корана. Он усиленно побуждал меня изучать науку о звездах, но я не соглашался и противился этому. Он говорил мне: «Выучи хоть названия звезд, когда какие из них восходят и заходят». Он показывал мне звезды и называл их имена. [110]
Военная хитрость франков
Мне пришлось видеть такой пример храбрости наших людей и их самолюбия в бою. Однажды утром, во время утренней молитвы, мы увидели конный отряд франков человек в десять. Они подъехали к воротам нашего города, прежде чем их открыли, и спросили привратника: «Как называется этот город?» (А ворота были деревянные с перекладинами, и привратник стоял за ними.) Он отвечал им: «Шейзар». Тогда они пустили в него через щели в воротах несколько стрел и повернули обратно, погнав коней рысью. Мы сели на коней, и дядя, да помилует его Аллах, первый вскочил в седло, я был с ним, а франки, не смущаясь, подвигались вперед. Нас догнало несколько всадников из нашего войска, и я сказал дяде: «Если ты прикажешь, я возьму нескольких товарищей, погонюсь за франками и опрокину их, пока они еще недалеко». Мой дядя был опытнее меня в военном деле и сказал мне: «Нет, едва ли в Сирии найдется франк, который не знал бы Шейзара! Это хитрость». Он позвал двух всадников из нашего войска, сидевших на быстрых конях, и сказал им: «Поезжайте, обыщите Телль-Мильх!» А это было обычное место засад франков.
Когда всадники приблизились к нему, на них выскочило все войско Антиохии. Мы поспешно двинулись к [111] франкам, желая воспользоваться случаем, прежде чем затихнет бой. С нами были Джум‘а нумейрит и его сын Махмуд. А Джум‘а был нашим героем и шейхом. Его сын Махмуд попал в середину франкского войска, и Джум‘а закричал: «О доблестные всадники; мой сын!» Мы вернулись с ним с отрядом в шестнадцать всадников и поразили копьями шестнадцать франкских рыцарей. Мы вывели нашего товарища из их среды, но смешались с франками, продолжая бой до тех пор, пока кто-то из наших не схватил голову сына Джум‘ы под мышку. Он был освобожден благодаря одному из хороших ударов копьем. [112]
Насмешка судьбы
Несмотря на это, пусть никто не полагается на свою храбрость и не кичится своей смелостью. Клянусь Аллахом, я как-то совершил вместе с дядей, да помилует его Аллах, набег на Апамею. Случилось так, что ее воины вышли из города, чтобы проводить караван. Они отправили его и вернулись, а мы встретили их и убили около двадцати человек. Я увидел Джум‘у нумейрита, да помилует его Аллах, в теле которого засела половина копья. Оно ударило в подседельник, прошло через его край, вонзилось в бедро Джум‘ы в его задней части и там сломалось. Я испугался, но Джум’а сказал: «Не беда! Я цел». Он схватил копье за зубцы и вытащил его из тела. И он, и его лошадь были невредимы.
«О Абу Махмуд, – сказал я, – мне хочется подъехать поближе к крепости и посмотреть на нее». – «Поезжай», – сказал я, и мы с ним поехали, пустив коней рысью. Когда мы подъехали к крепости, то вдруг увидали восемь франкских рыцарей на дороге, проходящей над площадью: с возвышения нельзя было опуститься иначе, как по этой дороге. «Постой, – воскликнул Джум‘а. – я покажу тебе, как с ними разделаюсь». – «Это несправедливо, – возразил я, – мы [113] поедем на них вместе». – «Поезжай!» – крякнул он. Мы бросились на них и обратили их в бегство. Потом мы вернулись, воображая, что совершили нечто такое, чего никто, кроме нас, не в состоянии сделать. Нас было двое, а мы обратили в бегство восемь франкских рыцарей!
Мы остановились опять на этом пригорке и смотрели на крепость, как вдруг какой-то человек неожиданно взобрался наверх по этому крутому подъему; у него в руках был лук и стрелы. Он стал пускать их в нас, а у нас не было к нему дороги. Мы бросились бежать и, клянусь Аллахом, не верили, что ускользнем от него благополучно и наши лошади останутся невредимы, Возвращаясь, мы въехали на луга около Апамеи и угнали оттуда большую добычу: буйволов, быков и овец. Мы вернулись, и сердце мое болело из-за этого пешего воина, который обратил нас в бегство, так как у нас не было к нему дороги. И как это один пехотинец обратил нас в бегство, когда мы сами заставили бежать восемь франкских всадников! [114]
Исцеление благодаря ране
Однажды я присутствовал при том, как на нас напал небольшой отряд конницы Кафартаба. Мы ринулись на них, жаждая сразиться с ними, так как их было мало, но они спрятали против нас засаду, где были их главные силы. Те, кто напал на нас, бросились в бегство, и мы их преследовали, незаметно отдалившись от города. Тут засада выскочила на нас, а те, кого мы гнали, повернули обратно. Мы увидели, что, если мы побежим, они опрокинут нас всех, и встретили их лицом к лицу, и Аллах даровал нам победу над ними. Мы опрокинули восемнадцать всадников. Некоторые из них были ранены и умерли, а некоторые, получив удар копьем, падали с коня невредимыми. У других были ранены лошади, и они стоили на ногах. Те, которые оказались на земле и остались невредимы, обнажили мечи и держались на месте, ударяя мечом всякого, кто проезжал мимо. Джум‘а нумейрит, да помилует его Аллах, проезжал мимо одного из них. Тот подбежал к нему и ударил его по голове, на которой была надета одна шапочка. Удар прорвал шапочку и рассек ему лоб; оттуда полилась кровь. Когда она остановилась, рана осталась открытой, точно рыбий рот. Я встретил его, когда сражение с франками еще продолжалось, и спросил: «О Абу Махмуд, отчего ты не забинтуешь рану?» – «Не время теперь бинтовать и перевязывать раны», – отвечал [115] Джум‘а. На лице у него всегда была черная тряпка: он страдал воспалением глаз, и жилки в них были красны. Когда же он получил эту рану, из нее вышло так много крови, что глаза перестали его беспокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70